Пожиратель V (СИ). Страница 32

— Главный актив — договор на аренду частоты, — пояснил Пономарёв. — Он стоит того. И оборудование нормальное у меня.

— Но не на миллион же, — возразил я. — Но ладно, я не люблю торговаться. Покупаю за миллион.

На самом деле меня цена устраивала очень даже — ведь за эту сумму я не просто решал проблему, но и приобретал хороший инструмент. Телевизионный канал — штука крайне полезная, если ты занимаешься бизнесом или политикой. Да и не представлял я, если честно, как ещё можно было заставить замолчать купленных врагами журналистов. Пока я прикидывал перспективы, Пономарёв ещё раз грустно вздохнул и произнёс:

— Ты меня не расслышал, пацан. Мне надо продать всё!

— Что значит всё? — уточнил я.

— Деловой центр, ресторан, две квартиры и дачу. Про машины не говорю, это мелочь.

— Ну продавай, я-то здесь при чём? — искренне удивился я. — Мне нужен только телеканал.

— Если я совершу такую глупость, как продажа телеканала, мне придётся бежать из страны, — пояснил Пономарёв. — Срочно и навсегда. И какое-то время прятаться, так как это будет с моей стороны большой подставой уважаемым людям. А бежать с миллионом, бросая всё остальное здесь, глупо. Поэтому канал отдельно не продаётся. Или всё, или ничего.

— И сколько же стоит всё?

— Тридцать миллионов.

— Ты сдурел? — возмутился я. — Не стоит вся твоя недвижуха столько.

— Очень даже стоит. Я в ресторан только вложил почти два миллиона. И центр у меня лучший в городе.

— Не лучший.

— Один из лучших!

— Один хрен, тридцать миллионов это не стоит. Даже с двумя квартирами и дачей.

— Стоит. Но за опт я сделаю скидку. За всё двадцать пять миллионов. И это последняя цена!

Видимо, имелись у этого парня ещё какие-то проблемы, о которых я не знал, раз он был готов всё продать и уехать. Это было мне на руку. Но цена была просто неподъёмная для меня. Денег таких у меня не было, а если бы и были, то я бы точно не вложил их в телеканал и бизнес-центр. Так-то бизнес-недвижимость в самом центре города — штука хорошая, но не когда у тебя кредит и надо раскручивать завод.

А Пономарёв тем временем смотрел мне прямо в глаза, и его взгляд был мне понятен — это был взгляд человека, делающего выгодное, по его мнению, деловое предложение. И он не врал, он был готов продать все свои активы вместе с телеканалом. И по его глазам было видно, что ниже двадцати пяти миллионов цену он не опустит.

А двадцати пяти миллионов у меня нет. Теоретически, конечно, можно на это дело взять ещё один кредит — он бы отбился со временем, но вот после вчерашнего звонка Соболева я на эту тему старался даже не думать. Вполне возможно, завтра батя Орешкина попросит побыстрее вернуть уже взятые кредиты или в лучшем случае сообщит, что новых не будет. Что тоже никак не радовало. В общем, вариант с кредитом отпадал. Но надо было как-то отреагировать, показать заинтересованность.

— Давай, мы так поступим, — предложил я. — Ты получишь от меня за телеканал два миллиона, а остальное продавай сам.

Я был уверен, что отдельно он и за два не продаст, но выглядело это предложение достойным. Ну а если вдруг продаст, то хрен с ним — оно того стоит. Два миллиона я как-нибудь отыщу.

— Нет, — отрезал Пономарёв. — Всё продаётся комплектом.

— Ты не спеши отказываться. Поищи покупателя. Даю неделю тебе на это.

— Я даже искать не буду. Меня грохнут сразу, как только я запущу слух о том, что хочу что-то продать.

— А может, мне такой слух запустить? — усмехнулся я. — Тебя грохнут, и я смогу бесхозный канал к своим рукам прибрать.

— Тебе никто не поверит. А вот если я кому-то скажу, это уже другой расклад будет. Так что собирайте деньги!

— Собирайте? — переспросил я.

— Да хватит уже делать вид, что ты сам ко мне пришёл! — с раздражением произнёс Пономарёв. — Я же понимаю, что тебя Коростылёв послал. Пусть раскошелится на двадцать три миллиона, у него есть. Добавишь свои два, и забирайте всё! А пока не соберёте, не желаю вас видеть! Задолбали вы меня уже!

Сдали нервы у бедняги, а ведь так уверенно держался весь разговор. Но это мне на руку, что сдали — выдал с потрохами губернатора. А тот хорош — так искренне мне говорил, что не хочет влезать в разборки с телеканалом, что я поверил. А дело-то, оказывается, не в том, что он не хочет. Дело в том, что он пытался, да не вышло. Это хорошо, это очень хорошо.

Теперь я знаю, что Андрей Андреевич не такой равнодушный, каким хочет казаться. И он будет очень благодарен тому, кто избавит его от нападок журналистов. Только вот это знание не даёт денег на покупку телеканала. И у Коростылёва их просить бесполезно — не даст.

Впрочем, это если в лоб просить, не даст. А если не в лоб? А если не в лоб, то я вообще не знаю, с какой стороны подойти к губернатору с такой просьбой. Более того, я уверен, что вообще не стоит к нему идти за деньгами. Но подумать обо всём этом можно и позже.

— Хорошо, дай мне неделю, — сказал я. — И мы решим вопрос с деньгами.

— Да хоть две, — ответил Пономарёв. — Я никуда не спешу.

— Я спешу. Очень уж хочется побыстрее разогнать всю эту шоблу журналистскую. И я надеюсь, в подтверждение вашей доброй воли в преддверии сделки ты проследишь, чтобы за эту неделю на пока ещё твоём телеканале не вышло очередных клеветнических сюжетов обо мне и об Андрее Андреевиче.

— Нет. Даже и не проси. Это не моя война, мне проблемы ни к чему. Купите телеканал — разгоняйте всех. А я в ваши разборки не полезу.

Спорить было бесполезно. Я пообещал позвонить, как только соберу деньги, и покинул ресторан.

Как только соберу. Двадцать пять миллионов. Ага, дело-то житейское.

Глава 14

Мать раскладывала по тарелкам омлет с грибами и ветчиной, мелкая о чём-то шушукалась со Светкой, а мы с отцом смотрели по телевизору утренние новости. Разумеется, по центральному каналу — местный мы по утрам не включали, чтобы не расстраиваться, если там вдруг очередную гадость про меня скажут.

Первые несколько новостей я пропустил мимо ушей — ничего интересного в них не было, но в середине выпуска поставили сюжет о погибшем племяннике последнего императора, и я прислушался, а отец даже добавил звук.

— Государственная комиссия обнародовала результаты расследования гибели Великого князя Константина Романова, — поведал зрителям ведущий. — Комиссия установила, что происшествие на Бережковской набережной, повлёкшее за собой гибель главного претендента на российский престол, явилось результатом несчастного случая. Константин Николаевич, находясь в состоянии алкогольного и наркотического опьянения и превышая допустимый предел скорости более чем на восемьдесят километров в час, не справился с управлением и врезался в чугунные ограждения, пробил их и рухнул вместе с автомобилем в реку. Во время удара и падения Великий князь получил многочисленные травмы, которые не позволили ему покинуть салон автомобиля и спастись. Версия теракта или заказного убийства комиссией полностью исключается.

После этих слов начали показывать панораму набережной и Москвы-реки, и отец, покачав головой, произнёс:

— Нехорошо это.

Спорить с таким глубокомысленным высказыванием было глупо. Отец был прав на все сто процентов — хорошего в увиденном было мало. Но вот что конкретно отец осуждал: что первый претендент на престол погиб, что погиб из-за наркотиков или что обо всём этом так открыто говорили — было неясно.

Хотя, как по мне, нехорошо там было всё. Но больше всего нехорошо было то, что племянника императора убили. В этом я, как человек, обладающий магическим даром, нисколько не сомневался. Пусть он и ехал с озвученной нам скоростью свыше ста сорока километров в час, но он был одарённым, высокоуровневым магом, приученным держать усиление даже во сне. Что для такого упасть пьяным на машине в реку? Баловство, да и только. Великого князя Константина убили — в этом я был уверен. Вопрос лишь в том, кто это сделал?