Королевская кровь-13. Часть 1 (СИ). Страница 35

— Впервые я радуюсь отсталости Песков от остального мира, — сказала Ангелина Нории, когда они в очередной раз облетели Город-на-реке, выглядевший сверху как криво нарезанный заросшими трещинами белоснежный торт. — Нам восстанавливать куда меньше, чем другим странам.

— Все так, — согласился Владыка, — но в Белых городах для нас всех найдется работа.

Жители помогали тем, чьи дома со всем нажитым провалились в трещины — снабжали утварью, едой и одеждой. Открыт был для пострадавших и дворец Четери, как и все дворцы по всем Белым городам — каждый день там кормили тех, кто потерял все. Благо за почти год с возрождения драконьего государства и месяцы после открытия Тафии склады дворцов ломились от снеди, приносимой жителями как налог, а в лесах вокруг росло достаточно трав и деревьев, чьи корнеплоды и плоды использовались в пищу. Да и личные стада Владык позволяли кормить страждущих.

Щедрая земля Песков никого не оставляла голодной.

Нории и Ани за эти три дня успел сходить в Истаил — проверить, как идут дела там, помочь и там. Но они возвращались — потому что Четери все не просыпался, и каждое утро и каждый вечер Нории подпитывал его виту, проверял, все ли с ним в порядке и неизменно говорил глядящей на него с надеждой Светлане:

С ним все в порядке, Света. Он отдыхает. Он очень устал.

Ангелина продолжала вылетать с мужем в город, одеваясь, как он, в длинный плащ из овечьей шерсти, крашеный в синий и зеленый, и высокие сапоги. Поначалу она удивилась наличию в Песках теплой одежды, сохранившейся за пять сотен лет под стазисом, но вспомнила, что драконы и в старые времена бывали в горах и других странах, а там климат не такой благодатный.

Ей нравилось наблюдать, как драконы, умеющие управлять подземными водяными жилами, восстанавливают разорванную древнюю канализацию. Та уводила отходы с холмов Тафии в сторону от реки, фильтруя их в песчаных холмах, ныне покрытых зеленью и толстым слоем плодородной почвы. Восстанавливали драконы каналы и акведуки, по которым вода из Неру шла к домам и дворцу — им помогали маги, но несколько раз и Ани пришлось проплавлять часть русла канала, заросшего после того, как его прошила трещина, и спаивать потрескавшиеся камни акведука. Да, это была слишком мелкая работа для Владычицы, но раз уж Нории не брезговал канализацией, ей ли нос воротить?

Нужно было зарастить проплавленные ею канавы, и это тоже требовало времени.

Тафия, давно обзаведшаяся солнечными батареями на части крыш, кое-где светилась уже и электрическим светом из окон, но грелась по-прежнему жаровнями и открытыми печами. Снег все так же сыпал с небес, иногда с абсолютно чистого голубого неба, сияя на солнце, таял и ручейками бежал по мостовым, стекая в каналы.

Тела иномирян свезли в лес за город, а магистр Нефиди и другие маги сожгли их и накрыли пепел пластами земли. По всему миру продолжали жечь мертвых — и пусть Пески избежали нашествия нежити из-за послесвадебного всплеска стихий, страх, что она все же восстанет, заставил и местных изменить свои обряды. Благо дерева вокруг теперь было достаточно. Так в противоположном от реки лесу у Тафии появился холм, под которым покоился пепел и раскрошившиеся черные кости тысяч и тысяч безымянных иномирян, пришедших в город из другого мира. Тех, кому не повезло попасть в плен и выжить.

Пленных выводили на работы по разбору развалин под присмотром стражников: иномиряне собирали обломки домов на телеги, которые жители уже вывозили за город, мостили дороги, проплавленные и заращённые Ангелиной, поплывшие из-за колебаний почвы, и труд этот под моросящим снегодождем был ой как нелегок.

— Пусть отрабатывают свою пищу и хоть так компенсируют ущерб, который нанесли Тафии, — объяснил Нории, когда они на второй день обедали после тяжелой работы в городе.

— Но они могут захватить заложников и попытаться прорваться к порталу, — возразила Ани. — Пусть даже он прикрыт щитом — на что не пойдешь от отчаяния?

— Они сломлены и рады отрабатывать, потому что считают, что пока они нам нужны, мы их не убъем, — покачал головой Владыка. — Но, если тебе будет спокойнее, я призову тер-сели в помощь стражникам. С ними рядом никто не посмеет напасть.

И теперь рядом с работающими тут и там иномирянами приглядывали мощные боевые псы со сверкающими красным глазами. И им, в отличие от людей, снег с дождем были только в радость.

А еще добрые жители Тафии, заметив во время боев на иномирянах хитиновые доспехи и мечи с ножами, которые резали и рубили не хуже стальных и боялись только огня, трескаясь, а потом и плавясь под ударами огнедухов и пламенных заклятий, быстро сообразили, что им делать. Застучали по городу топоры — жители раскладывали под тушами инсектоидов костры и ждали, пока хитин начинал трескаться, рубили и сковыривали его, вывозили ободранные останки на телегах туда же, куда и снесли тела, в лес, а броню складывали себе на задних дворах. Кто-то уже успел выплавить себе и ложки, и заготовки под ножи, и колеса для телег.

Драконы хватали невостребованных инсектоидов лапами и волокли их подальше в лес, чтобы гнили там.

Уже ушли в Бермонт берманы во главе с королем, опустели покои магов, и Вей Ши, успев пообщаться с настоятелем Оджи о создании новой обители, тоже ушел в Йеллоувинь — коронацию отца и приготовления к ней он не мог пропустить.

Жизнь возвращалась в свое русло, а Владыка Четери все спал.

Он спал, а жители каждый день приходили утром и вечером к стенам дворца, принося выжившие под похолоданием цветы из своих садов — и теперь вдоль стен лежала еще одна благоухающая стена из цветов. Здесь читали молитвы во здравие Мастера, сюда лили масла, ему поклонялись как божеству, и Нории думал, как изумится этому Чет, когда проснется.

— Но людям нужно проявлять свою любовь и благодарность, и они делают это так, как им по силам, как подсказывает им их сердце, — сказал он Ангелине. — А над любовью не насмехаются, даже если она принимает чрезмерные или несуразные формы.

Ани смотрела на цветы и соглашалась. Еще она думала о том, что это такая коллективная молитва за Четери, и что столько любви, высказанной людьми, рано или поздно его разбудит, вернет к этим самым людям.

— Таким ли он вернется, каким мы знали его? — проговорила она задумчиво. — Возможно ли вообще после подобного остаться собой, Нории?

— Это же Чет, — ответил он, улыбаясь. — Он пятьсот лет провел в горе без стазиса и почти не изменился. Он очень устойчив и мудр, Ани-эна.

Но она видела в его глазах тревогу и понимала, что его слова — это тоже молитва.

Люди смотрели на следы боя на площади, на отверстия от клинков Владыки под оставленной им надписью, и пересказывали друг другу то, что видели немногочисленные остающиеся в городе очевидцы. Так много было людей, желающих узнать, не проснулся ли Четери, что Нории приказал каждый час оглашать от ворот его состояние.

Владыка Четери спал.

И если бы кто-то мог заглянуть в его сны, то узнал бы, что видел он там свое яркое детство, брызжущее синевой небо с белыми облаками и зеленые леса Песков с голубыми озерами и белоснежными городами.

Снег в Тафии, как и по всему миру, потихоньку иссяк к вечеру девятого мая, и к сумерках Белый город успело еще согреть закатное солнце. Тепло стремительно возвращалось в Пески, и снежные шапки на мраморных портиках и лестницах, на крышах и фонтанах таяли так быстро, что к утру от них не должно было остаться ни следа. Хрустальная вода сверкала на солнце,и открывшийся солнцу Город-на-реке сиял, как умытый, как невеста, очнувшаяся от сна.

Нории и Ангелина, вернувшись из города, успели поужинать и навестить Светлану, пообщаться с ней и взглянуть на Чета.

В покоях Светланы было тепло не только от жаровен. Массажистка Люй Кан уж второй день разминала Владыке мышцы — она попросила об этом у Светы, а та и согласилась — вдруг это поможет мужу проснуться? Ворковала над малышом Марком мама Светы Тамара Петровна, а отец Иван Ильич в гостиной хозяйственно подкручивал что-то в коляске, которую в Тафию доставили задолго до родов. Теперь Света гуляла с ней по парку и по городу в сопровождении родных и охраны, а жители, видя ее, кланялись и подходили за благословением. Полубожественное отношение к Чету перенеслось и на его жену и сына, а Светлана, за время жизни в Тафии снискавшая славу доброй и помогающей, казалась людям Тафии достойнейшей из достойных женщин, раз уж ее выбрал сам Мастер.