Фельдагент. Порох, шляпа, сапоги (СИ). Страница 23

— Ты же сказал, — удивился орк, — что там случайно всё вышло.

— Так и было, — уверенно подтвердил я, с трудом поднимаясь на одеревеневших ногах, — утопленник стал случайной жертвой. Но его, как и того часового, убила наша загадочная девица. Просто первый не вовремя на её пути встал, а второй склад какой-то охранял. Вот и получил нож в спину. Точнее, в печень и в сердце. Не воспринял девушку как опасность, за что и поплатился.

— Выходит, его так же, как и часового орка в Старокулуйске, порешили, — задумчиво почесал подбородок Тимон.

— Почти, — кивнул я и принялся скакать на месте, размахивая руками. — Заход за спину и несколько точных ударов по жизненно важным органам, — я, как уж смог, изобразил удары ножом. — Одна школа или, даже вернее, одни руки. Хотя в Старокулуйске на убийце была мужская одежда, но кто сказал, что это не могла быть переодетая девушка? Я практически уверен в этом. И сильно подозреваю, что аэросанями тоже она управляла. Здесь у колодца, когда гном фонарём по лбу огрёб, у нашей незнакомки с лица платок сполз. И я заметил выбившуюся из-под него длинную тёмную прядь волос. Но главное, успел разглядеть свежий шрам над губой. Там же, где у водителя саней ссадина была. И глаза такие же, как в случае со старокулуйским часовым: карие и чуть раскосые. Красивые такие, необычные. В общем, я всё больше склоняюсь к версии, что это одна и та же девица орудует. Хорошо обученная и натасканная убивать.

— Пойдём комиссару докладывать? — глянул на меня вопросительно Тимон. — А то ты, братец, скоро в сосульку превратишься.

— Надо остальных покойников проверить, — отрицательно мотнул я головой. — Только, действительно, не мешало бы согреться для начала.

— Ты к огню ступай, — орк указал на костёр, разведённый ребятами Варгонсо, — а я другие могилы исследую. Мне пока что и не холодно вовсе.

— У тебя потому что кожа, как у слона, — проворчал я, всё же послушавшись доброго совета, и поспешил к огню. — Если что, зови.

Из трёх оставшихся покойников нас заинтересовал лишь один. Самый свежий — всего дней пять как захороненный.

Этот боец ничего не охранял. Просто получил на складе небольшой, литра на три, прозрачный стеклографитовый цилиндр, наполненный, судя по зеленоватому оттенку плескавшейся внутри маслянистой жидкости, горючим из пирогидрита. Сунул ёмкость под мышку да деловито потопал куда-то.

Я заподозрил, что именно склянка с пирогидритом стала причиной нападения. И вероятность того, что подозрения мои оправдаются, была очень велика.

Увы, так вышло, что подкравшегося сзади убийцу не удалось разглядеть даже мне. Но болезненно прочувствованные и уже ставшие характерными удары ножом в спину — какие уж тут могли возникнуть сомнения? Естественно, я сразу же предположил, что это наша загадочная девица с помощью разбоя решила пополнить запасы топлива для своих аэросаней.

В принципе, всё укладывалось в единую картинку. Наша диверсантка разведала расположение складов, раздобыла себе горючку и устранила случайного прохожего, неосторожно решившего замутить с одиноко гуляющей в ночи молодухой.

Вот теперь можно было разыскивать Вдырко, докладывать о результатах и объявлять в розыск девушку. Но комиссар-поручик запропастился куда-то, исчезнув из штаба в неизвестном направлении. А шастать по городу в поисках тайногвардейца желания ни у кого не было. Потому я и решил пока что навестить каптенармуса, на которого нам сержант Топорко указал. Тем более скромный кабинет интенданта находился всё в том же здании штаба, но только в цокольном этаже.

Предпоручик Вершигора вполне ожидаемо оказался ещё одним гном, причём весьма внушительной комплекции. Правда в отличие от сержанта Топорко, этот увалень физическим нагрузкам, скорее, предпочитал вкусную и обильную жратву. Он, когда, разглядев офицерские регалии Тимона, со своего места вскакивал, чуть всю мебель своей грузной тушей не развалил. Керосиновая лампа, на рабочем столе горевшая, так качнулась, что я испугался. Думал, сейчас грохнется на пол и пожар устроит.

— Твоё высокочинство! Надо же, неожиданность-то какая! — затараторил толстяк, радостно устремляясь к орку. — Безмерно счастлив встрече и всецело обескуражен!

Мне показалось, что этот прыткий бегемот в своём безудержном порыве снесёт сейчас и Тимона, и меня заодно. Налетит и припечатает по инерции к стене, размазав в одну кровавую лепёшку.

Но предпоручик каким-то чудом остановился, колыхнув необъятным пузом, и замер буквально в полуметре от орка. Щёлкнул каблуками сильно разношенных, но безупречно вычищенных башмаков и боднул головою воздух, чуть подавшись вперёд в приветственном поклоне.

— Полно тебе, уважаемый, — немного растерялся Тимон. — Ты меня словно генерала какого чествуешь. И чем это таким ты вдруг обескуражен?

— Так это, стало быть, тем, твоё высокочинство, что моё скромное хозяйство столь важный интендант-официал своим посещением удостоил. Посему нижайше и покорнейше прошу поведать, чем обязан я столь высокому визиту? Неужто по невнимательности своей совершил я какой мелкий недочёт или упущеньице, из-за коих департамент изволил во вверенной мне части ревизию назначить?

Весь вид гнома излучал крайнюю степень раскаяния за всевозможные нечаянные огрехи. И в то же время демонстрировал непоколебимую уверенность в собственной рачительной безупречности, вызванной несомненной преданностью делу обеспечения армии всем необходимым.

Моё воображение тут же нарисовало нимб над головой этого притворного деляги, явно подворовывающего и продающего казённое имущество на сторону. Об этом чётко свидетельствовала лёгкая испарина, появившаяся на лбу толстяка. А так же страх и волнение, старательно скрываемые этим ушлым лицемером, но легко уловленные моими новыми эмпатическими способностями.

— Не суетись, уважаемый, — поспешил успокоить каптенармуса мой приятель, — мы не по твою душу. Вернее, по твою, но не по интендантской части. Не с проверкой мы к тебе явились, — отлично вжившись в роль столичного хлыща, Тимон, взяв за плечи гнома, сдвинул его с дороги и, вальяжно прошествовав к столу, нагло уселся на его краю. — Слывёшь ты тут гномом сметливым да всё про всех ведающим. Мол, ни один чужак от взора твоего не укроется и завсегда замечен будет. Да и если из своих кто провинится, тебе тоже сей же час известно о том станет. Вот и пришли мы к тебе с товарищем поспрашать о неких странностях, в расположении происходящих.

Малость расслабившись после отповеди орка, предпоручик утёр пот со лба, но всё же остался торчать столбом посреди кабинета. Только лишь и позволил себе неожиданно ловко провернуться на каблуках вслед за перемещениями Тимона и выжидающе на него уставиться.

Правда на меня, оставшегося сбоку, он тоже не переставал коситься. Видимо, пытался решить для себя, надо ли пресмыкаться ещё и передо мной или я тут «не пришей рукав». Ведь не интендант, судя по нашивкам, да и звания не столь высокого, однако одет богато и здесь вряд ли нахожусь по делам, относящимся к медицине.

— Весь во внимании и к вашим услугам, господа, — на всякий случай гном, с трудом провернув голову на толстенной шее, чуть кивнул и мне.

Я решил развеять сомнения и облегчить предпоручику задачу, предельно доходчиво обозначив свой статус. И тоже, дабы бедолага не окосел или случайно не свернул себе шею, прошёл от дверей к столу. Поправил далеко отъехавший стул и с деловым видом уселся за рабочее место гнома. Типа я тоже здесь не шухры-мухры какой, и к моим вопросам необходимо так же относится с должным пиететом.

— И так, уважаемый, — выбрал я ту же слегка пренебрежительную форму обращения, что и Тимон, — скажи-ка, много ли чужаков появилось в городе за последнее время? Если конкретнее, нас интересуют молодые гномы, будь то мужчины или женщины.

Сказал и сам же задумался, почему вдруг только молодые? Уж если наша диверсантка склонна к переодеваниям, она ведь может и под старика или старуху загримироваться, чтоб подозрений не вызвать.

— Да не так-то уж и много, твоё благочинство, — тем временем выдал Вершигора, окончательно определившись с моим статусом. Не столь высокого полёта я ему птицей показался, в сравнении с орком. — Двое юнцов, совсем уж желторотых, недели две как из села соседнего пришли. Пытались в рекруты податься, посколь красивых речей вербовщиков наслушались да надумали героически полечь за дело правое. Но из штаба-то их погнали, пообещав выпороть, коли ещё раз сунутся. А я их пожалел да к делу пристроил. Не возвращаться же им домой, с позором-то эдаким.