Пиратский граф (СИ). Страница 15

— А-а-а, — понятливо протянул швейцарец и понёс меня в дом.

— При наших теперь выездах, особенно там, где я задерживаюсь надолго, — тихо говорил я ему, пока мы шли по отсыпанной песком дорожке, окружённой зеленью, — отправляй арбалетчиков на крыши домов, чтобы видели выход и дорогу, где мы будем садиться в повозку.

— Это займёт время синьор Иньиго, — предупредил меня он, — не все будут рады пускать нас в дома.

— Возьми у Алонсо на мелкие расходы серебро, те кто будет согласен, плати, кто нет, применяй силу, — спокойно ответил я, — безопасность дороже.

— Слушаюсь синьор Иньиго, — не стал он со мной спорить, но по той неохоте, по какой он это сказал, я понял, что нужно искать заместителя Бернарду, пока тот будет выздоравливать. Всё же наёмники больше для поля боя, на не для слежки и роли телохранителей.

Встречал меня сам епископ, по лицу которого было понятно его состояние: он был напуган, растерян, но явно не собирался просто так мне всё рассказывать.

— Ваше преосвященство! — я натянул на лицо самую широкую улыбку, какую только мог, но видимо переусердствовал, поскольку священник испуганно вздрогнул при виде моего лица.

— Ваше сиятельство, — он показал на вход, — прошу вас быть моим гостем.

— Ваше преосвященство, к чему такой официоз между братьями по вере, — мягко ответил я, — вы можете обращаться ко мне просто брат Иньиго.

Он с трудом сглотнул ком слюны, который стоял у него в горле и несмело заметил.

— То есть вы тоже священник брат?

— Церковнослужитель, ваше преосвященство, — отрицательно покачал я головой, — то есть в церковной иерархии вы стоите выше меня. Так что я смиренно прошу ваше преосвященство обращаться ко мне брат Иньиго.

Он осторожно согласился и провёл нас в шикарную гостевую комнату, заставленную позолоченной мебелью, а также кругом лежащими на полу толстыми арабскими коврами.

— Что привело вас… — тут он споткнулся и с трудом поправился, — тебя брат Иньиго в мой скромный дом.

На этом моменте закашлялся Ханс, который поймав мой суровый взгляд, быстро стал кашлять в кулак, показывая, что просто подавился.

— Желание познакомиться с епископом этого чудесного города, — улыбнулся я, понимая, что он ещё не знает о совершенном на меня покушении.

— Последнее время у нас как-то неспокойно брат Иньиго, — вздрогнул он, — люди стали пропадать ночами.

— А городские власти ничего не хотят с этим делать, — согласился я с ним, — похоже придётся всё брать в свои руки.

Епископ снова вздрогнул.

— Что вы под этим подразумеваете брат Иньиго? — осторожно поинтересовался он.

— Наведение порядка в городе, что же ещё, — улыбнулся я ему, — или вам известно что-то, о чём бы вы хотели мне поведать?

Священник испуганно посмотрел на меня, но покачал головой.

— Я простой служитель церкви брат Иньиго, забочусь только о душах своей паствы и всё.

— Да? — задумчиво протянул я, — я надеялся получить у вас больше ответов на свои вопросы.

— Ваше сиятельство, я ничего не знаю! — слишком быстро ответил он.

— Вы ведь понимаете ваше преосвященство, — спокойно заметил я, — что всё тайное, рано или поздно становится явным. Просто если это тайное мне поведает человек, которому я могу доверять, ну вот как вам, например, я полностью доверяю, как своему брату по вере.

Я показал на него правой рукой, заставив его вздрогнуть.

— То никакие ставшие мне известными прегрешения этого человека не уйдут от меня в Рим или Неаполь. Наоборот, я напишу хвалебное письмо с защитой этого человека, что его запугивали, угрожали пойти против совести, но он устоял и с огнём веры в груди не пошёл на преступление.

— Ведь так ваше преосвященство? — поинтересовался я у него.

Епископ вжал голову в плечи, было видно, что страх борется в нём с опасением, что всё вскроется и он лишится всего.

— Ваше сиятельство, я не могу, они меня убьют, — жалобно простонал он, — меня и всю мою семью.

Если ещё вчера я бы легкомысленно отнёсся к его словам, то после сегодняшнего происшествия я прекрасно понимал его.

— Ваше преосвященство, — я посмотрел на него, — а если мы сделаем вид, что я вас арестовал? Вас поместят в тюрьму, но не посадят в камеру к остальным преступникам, а выделят отдельную комнату, куда поставят кровать, постелют чистое бельё и будут приносить вам свечи и еду три раза в день?

Епископ удивлённо посмотрел на меня.

— Горожане взбунтуются ваше сиятельство, — задумчиво заметил он, — меня любят в народе.

— Это я возьму на себя, — спокойно сказал я, — ну так что? Если хотите, я могу вам дать письменные гарантии от своего имени, что дарую вам прощение за всё, что вы совершили, в обмен на чистосердечное признание.

Епископ задумался, но затем кивнул.

— Я могу сам составить перечень того, что у меня будет в тюрьме? — видимо его это беспокоило, сразу после своей безопасности. Я же был готов сам заплатить ему за то, что наконец узнаю, что же здесь твориться, так что кивнул.

— Я человек слова ваше преосвященство, так что поверьте мне, как только я доберусь до тех, кого вы опасаетесь, все побегут ко мне сдавать друг друга. Вы же, поскольку пришли ко мне первым, то будете иметь всё, что хотите.

Он впервые несмело улыбнулся.

— Тогда сначала гарантии ваше сиятельство, — решился он, — потом я вам всё расскажу.

Мы потратили какое-то время на согласование пунктов договора, его подписание, заверение иудейским нотариусом, для безопасности сделки, но после того, как формальности были утрясены, все вышли из комнаты и мы остались с епископом одни, то продолжили разговор.

— Слушаю тебя брат мой, — обратился я к нему.

— Работорговля христианами, ваше сиятельство, — тихо сказал он, даже несмотря на то, что мы были в комнате одни, — сеньор Карлос Сан-Мигель-де-Салинас имеет знакомства среди знати мавров в Гранаде.

— Это Гранадский эмират в Кастилии, — кивнул я, показывая, что в теме.

— Да, всё верно ваше сиятельство, — кивнул он, — мавры устраивают набеги на ближайшие христианские города, похищая оттуда людей, особенно ценятся при этом молодые девушки, а затем через Малагу их везут к нам. Здесь их содержат в загородном имении сеньоры Инэс Гордо де Сантос, пока не проходит аукцион, и затем всех купленных, пираты с которыми знаком Аббас ибн Фазих, отвозят туркам в Османскую империю.

— Ваша роль в этом? — поинтересовался я.

Епископ замялся, так что пришлось его успокоить.

— Ваше преосвященство, у вас есть моё слово.

— Да брат, — он кивнул, — я был просто прикрытием этого всего со стороны церкви, поскольку большое движение людей из порта в имение и затем обратно, невозможно скрыть от горожан, то я говорил всем, что это паломники, которые совершают путешествия в Святую землю. Мне верили.

Я задумался. По меркам светских властей, а тем более церкви, подобная схема тянула на смертную казнь и возможно даже через сожжение на костре. Торговля рабами не была запрещена в Европе, но это касалось только не христиан, а тут же, всё было наоборот. К туркам, злейшим врагам церкви и всего христианского мира вывозилась крещёная паства и особенно молодые христианки, так ценимые в гаремах Османской империи. Становились понятны причины богатства местных дворян и купцов, а также того, почему королю ничего из этого не доставалось. Официальный грузопоток через порт Аликанте был крайне низким, поскольку основной бизнес был, мягко говоря, нелегальным.

— Продолжайте называть имена ваше преосвященство и то, какая роль у них была в этой схеме, — я снова посмотрел на епископа, который молчал, видя, что я думаю, — на улице уже поздно, а я бы хотел ещё проследить, чтобы вы хорошо устроились в тюрьме, дабы ко мне не было претензий с вашей стороны.

Епископ закивал и стал сыпать именами, датами и событиями, так что я всё запоминал и впитывал в себя, сразу сортирую в голове людей по степени их значимости и опасности.

Когда он закончил, нам пришлось разыграть сценку его ареста и под вой его любовницы, грустного и печального епископа со связанными верёвкой руками провели по улице так, чтобы это было видно многим. Спектакль удался, жители даже вышли и повозмущались на самоуправство наёмников, которые арестовывают священников. Пара ударов по спинам плетью и возмущение улеглось, так что мы отправились в тюрьму, где устроили епископа с максимальной роскошью и удобствами прямо в комнате нового начальника тюрьмы, который недавно заменил старого, который почему-то внезапно решил покончить с собой, спрыгнув со скалы в море.