#4 Печать Пожирателя (СИ). Страница 44

— Каким конкретно?

— Можете увидеть это в документах.

Я бегло просмотрел записи на планшете, увидел, что в случае нарушения правил меня оберут, как нитку, засудят и вся моя жизнь покатится под откос — а затем подписал их.

Геллерштейн удовлетворённо кивнул и встал из-за стола.

— Вижу, вы настроены решительно. Что ж, мне это нравится. Идёмте, покажу вам, как у нас всё устроено.

Мы вышли из кабинета и направились по коридору обратно к лифту.

— Как проходят процедуры? — спросил я, — В общих чертах?

— Медицинская наука — это искусство, а не механическая процедура, — усмехнулся профессор.

— Фраза красивая, но она не объясняет мне ровным счётом ничего.

— Красивая, — согласился Геллерштейн, — Жаль, что не моя…

— Гиппократ? — наугад брякнул я, и удостоился то ли сочувственного, то ли презрительного взгляда.

— Парацельс. Я это к тому, молодой человек, что мы здесь занимаемся не простыми манипуляциями — они сродни искусству! Весь курс усиления энергетики занимает месяц. Наша клиника работает уже более двухсот лет. Поначалу весь процесс занимал около года — энергетику усиливали исключительные маги-целители с редким направлением таланта, которых было не так просто найти. Все процедуры по усилению проводились вручную, с помощью комплексных и сложнейших заклинаний вкупе с редчайшими артефактами и сложнейшими — и очень дорогими! — зельями. Пятьдесят лет назад магические технологии шагнули вперёд, и усиления стало занимать полгода. Десять лет назад я изобрёл артефакты — те самые барокамеры — которые ускорили процесс до трёх месяцев. А год назад мы их усовершенствовали, и смогли ускорить процесс ещё сильнее. Однако это не делает его менее сложным. Вам предстоит пройти пятнадцать процедур, каждая из которых состоит из трёх этапов: настройка энергетики, приём специальных зелий и заключительный этап в артефакторных барокамерах.

— Забавно, что при упрощении всего процесса попасть сюда стало сложнее, — заметил я.

— Логично было бы ожидать, что клиника сможет принимать больше пациентов, — усмехнулся Геллерштейн, — Но раз вы близко общаетесь с императорской семьёй, должны понимать, как устроен этот мир.

О, я ещё как это понимал!

Сильные мира сего предпочитали держать такие возможности под контролем. Чем меньше людей имеют доступ к усилению — тем ценнее становится их сила. Это игра, в которой правила диктуют те, кто уже у власти. И делиться её инструментами никто не спешил.

— В клинике работают три ведущих специалиста и пятнадцать лекарей рангом пониже, — продолжил профессор, — Сейчас у нас находятся восемь пациентов, не считая вас. Мощности клиники рассчитаны на обслуживание десяти магов.

Мы спустились на первый этаж и прошли мимо библиотеки и нескольких закрытых помещений в конец западного крыла, к башне.

Внутри она оказалась ультра-современным зданием с блестящими хромированными поверхностями и высокотехнологичным оборудованием. Первый этаж представлял собой небольшой амфитеатр, на втором находились три больших помещения, похожие на больничные палаты, в которых современное медицинское оборудование было подключено к самым разным артефактам. На третьем этаже находился большой кабинет, также выполненный в стиле «хайтек», где за столом сидел молодой маг лет тридцати, с короткими светлыми волосами, точёными чертами лица и точно такими же как у Геллерштейна глазами.

— Мой сын Дмитрий, — не без гордости представил его профессор, — целитель ранга Знаток. Главный специалист «Тихого места» по подготовке организма к процедурам усиления. Дмитрий — это наш новый пациент, марк Апостолов.

Дмитрий встал из-за стола, пожал мне руку и улыбнулся.

— Рад познакомиться, Марк. Надеюсь, вы готовы к серьёзной работе?

— Более чем.

— Отлично. В таком случае, скоро мы с вами увидимся. Первичный осмотр, и настройку первых процедур провожу я. Уверен, всё пройдёт гладко!

— Очень на это надеюсь.

— Какой у вас ранг?

— Ученик.

— Кх-м… — кашлянул старший Геллерштейн, как мне показалось, с пренебрежением.

А вот его сын, напротив, снова улыбнулся, и весьма дружелюбно.

— Позднее пробуждение?

— За день до совершеннолетия.

— Надо же! — удивился Дмитрий, — Вы прямо в последний вагон запрыгнули! Такое нечасто встретишь!

— В моей академии первые месяцы тоже все этому удивлялись.

— О, а где вы учитесь?

— «Арканум».

— Альма-матер! — Дмитрий расплылся в улыбке, — Я учился там же, на факультете целительства и некромантии! А вы?

— Неведомый.

— Ну… С вашим поздним пробуждением — неудивительно. Но прошу простить — сейчас у меня много работы. Поговорим с вами завтра, хорошо?

— Разумеется, Дмитрий. Рад знакомству.

Оставив сына Геллерштейна за какими-то сложными расчётами, мы направились в восточное крыло — ко второй башне.

Она разительно отличалась от западной — как антикварная лавка отличается от современного бутика. В противовес стерильному воздуху там, здесь пахло травами, благовониями и древними свитками. На первом этаже был такой же амфитеатр — но он как будто-бы сошёл со страниц исторического трактата — сплошное дерево, мягкие подушки на сиденьях, цветастые витражи… На втором этаже я обнаружил роскошные покои восточного султана — пять комнат без дверей, расположенных по кругу, в которых пациенты принимали особые зелья. Топчаны, лежанки, диваны, курильницы, приглушённый свет, ковры…

Третий этаж также был кабинетом — но похожим на музей, в котором кто-то додумался соорудить алхимическую лабораторию. Огромное помещение с окнами под самым потолком было завалено книгами, инструментами, стеллажи ломились от разных ингредиентов и артефактов, а установленные по центру несколько столов были погребены под алхимическими устройствами, меж которых сновал невысокий, полный и лысоватый мужчина с крючковатым носом и оттопыренными ушами.

— Это главный алхимик нашей клиники, — представил его Геллерштейн, — Игнат Буковицкий. Он готовит эксклюзивные снадобья, которые стабилизируют энергетику. Без них процедуры в барокамерах были бы слишком опасны.

— Когда ты уже закончишь таскать сюда каждого клиента? — сварливо осведомился алхимик, удостоив меня лишь беглым взглядом, — Они мне мешают! Для них есть помещения второго этажа, в лаборатории посторонним делать нечего!

Сказав это, он бросил щепотку какого-то порошка в дымящуюся колбу, и оттуда вырвался настоящий фейрверк, едва не спалив алхимику брови.

— Меня зовут Марк Апостолов. Рад знакомству, — решив не испытывать терпение этого ворчливого старика, представился я.

— Да-да, отлично! — отмахнулся от меня Буковицкий, увидимся на процедурах!

Мы с профессором покинули башню алхимика и направились в холл.

— Ингат не очень любит общаться с людьми, — произнёс Геллерштейн, — Впрочем, не могу осуждать его. В таком возрасте обычно хочется покоя.

— Ему на вид лет шестьдесят всего.

— Сто десять, молодой человек. Сто десять лет.

— Ого!

— Он весьма одарённый алхимик, — хмыкнул директор, явно довольный тем, что смог меня удивить, — И защитил немало исследований по продлению жизни. О, а вот и наши постояльцы!

Мы как раз подошли к кафетерию в холле главного здания. В мягких креслах там сидели двое — молодые парень и девушка.

— У нас пополнение, профессор? — с улыбкой спросил широколицый парень, поднимаясь нам навстречу. Одетый в джинсы и джинсовую куртку, футболку с ярким принтом, с холёным лицом, он напоминал какого-то современного певца.

— Василий, это Марк Апостолов, наш новый пациент. Марк — это Василий Трубецкой.

— Пройдоха, плут, рубаха парень и наследник очень богатого рода, — представился он, пожимая мне руку, — Приехал три дня назад и уже умираю от скуки! Надеюсь, хотя бы ты окажешься живчиком, в отличие от…

Он скосил глаза на пышногрудую черноволосую девушку с «готическим» макияжем, но та даже и не подумала представляться.

— Марго, ты не хочешь… — начал было профессор, но «готка» зло сверкнула глазами.