Черное золото (СИ). Страница 44

— Мария Сергеевна у больного, — сухо сообщила она, поджав губы. — Что-то передать?

— Нет, ничего, — я повернулся, чтобы уйти, но услышал за спиной:

— Не отвлекайте ее понапрасну, товарищ начальник. У нее и без того работы много.

Я молча вышел, понимая источник настороженности Зориной. Сплетни распространяются быстрее нефти.

Следующий день выдался особенно напряженным. С утра пришла телеграмма из наркомата:

«УСКОРЬТЕ СТРОИТЕЛЬСТВО НЕФТЕПРОВОДА ТЧК ТРЕБУЕТСЯ НЕФТЬ ДЛЯ ОБОРОННОЙ ПРОМЫШЛЕННОСТИ ТЧК ДОПОЛНИТЕЛЬНЫЕ РЕСУРСЫ ВЫДЕЛЕНЫ ТЧК ЖДЕМ РЕЗУЛЬТАТОВ ЧЕРЕЗ МЕСЯЦ».

Ну вот. То присылают комиссию для проверки, то требуют ускорить добычу.

Но сроки! Месяц! По самым оптимистичным прикидкам мы могли осилить первый участок не раньше чем через два месяца.

Я собрал экстренное совещание технического руководства:

— Товарищи, ситуация осложняется. Наркомат требует ускорить работы, но у нас критическая нехватка ресурсов.

— Можно попробовать параллельное строительство, — предложил Савин. — Разбить трассу на участки и вести работы одновременно.

— Для этого нужны дополнительные бригады сварщиков, — возразил Рихтер. — А у нас всего четыре квалифицированных специалиста.

— Тогда предлагаю сосредоточиться на первоочередных задачах, — я развернул уточненный план. — Первое — завершить строительство начального участка узкоколейки, чтобы обеспечить доставку материалов. Второе — построить насосную станцию у основной скважины. Третье — проложить первый километр трубопровода как демонстрационный участок.

— А остальная часть трассы? — поинтересовался Кудряшов.

— Продолжим изыскания и подготовку траншеи, — ответил я. — Но основные силы бросим на приоритетные направления.

К вечеру план был скорректирован, бригады переформированы, материалы перераспределены. Предстояла напряженная работа, граничащая с подвигом.

Выйдя из штабной палатки, я увидел Зорину, спешащую куда-то с медицинской сумкой. Она заметила меня, слегка замедлила шаг, но не остановилась.

— Мария Сергеевна, — окликнул я. — На минуту.

Она неохотно подошла:

— Что-то срочное, Леонид Иванович?

— Наркомат требует ускорить строительство, — сказал я. — Придется увеличить нагрузку на людей. Нужно усилить медицинский контроль.

— Понимаю, — кивнула она. — Организую дополнительные обходы в бригадах.

Она повернулась, чтобы уйти, но я осторожно взял ее за руку:

— Маша, дай мне шанс объясниться. Не как начальнику промысла, а как человеку.

Она помедлила, затем тихо произнесла:

— Хорошо. Я подумаю, как нам с вами быть дальше.

Это маленькое обещание согрело сильнее, чем жарко натопленная буржуйка.

Еще через пару дней я раскладывал на столе обновленные планы нефтепровода, когда в штабную палатку без стука вошел Глушков. Его обычно невозмутимое лицо выглядело встревоженным.

— Леонид Иванович, к нам гости. Представители бугульминского райисполкома, партячейки и профсоюза. Четыре человека, едут на розвальнях. Будут через полчаса.

— Неожиданный визит, — я отложил чертежи. — Заранее не предупреждали?

— Никак нет. Охрана на въезде доложила. Говорят, едут разбираться насчет самовольного использования земель и вырубки леса.

Я кивнул, мысленно готовясь к непростому разговору:

— Соберите Рихтера, Лапина и Кудряшова. Организуйте чай, что-нибудь к столу.

Глушков козырнул и вышел. За брезентовой стеной палатки слышались обычные звуки промысла: скрип полозьев, перестук буровых механизмов, голоса рабочих. Мы набирали темп, и любые задержки могли обернуться провалом плана.

Через двадцать минут в палатку вошли Рихтер с Лапиным. Главный инженер выглядел помятым, словно его оторвали от важной работы. Начальник снабжения деловито раскладывал на отдельном столике вяленую рыбу, хлеб и открывал жестяную банку консервов.

— Что будем делать, Леонид Иванович? — Рихтер нервно поглаживал бороду. — У нас все разрешения от наркомата, но с местной властью согласований действительно маловато.

— Будем договариваться, — ответил я, доставая из сейфа папку с документами. — Демонстрировать открытость и подчеркивать выгоды для района.

Звук подъезжающих саней заставил нас прерваться. Глушков ввел в палатку четверых мужчин, румяных от мороза, в тяжелых тулупах, обсыпанных снежной крупой.

Первым вошел крепкий мужчина лет пятидесяти с квадратным подбородком и цепким взглядом из-под кустистых бровей — председатель райисполкома Сабуров Павел Тимофеевич. За ним — худощавый татарин средних лет с аккуратно подстриженной бородкой, представитель комиссии по землепользованию Фаизов Галим Ахметович.

Третьим — молодой человек с комсомольским значком и папкой бумаг под мышкой, секретарь партячейки Бугульминского района Столяров Виктор Павлович. Замыкал процессию грузный мужчина с пышными усами — председатель районного профсоюза нефтяников Карпов Степан Егорович.

— Добро пожаловать, товарищи, — я вышел вперед, протягивая руку. — Краснов Леонид Иванович, руководитель промысла.

Рукопожатия были сухими, официальными. Гости настороженно оглядывали палатку, заставленную картами, чертежами и образцами оборудования.

— Располагайтесь, — я указал на места за столом. — Чай уже готов, погрейтесь с дороги.

— Нам не до чаев, товарищ Краснов, — Сабуров остался стоять, расстегивая тулуп. — У нас серьезные вопросы.

— Тем более стоит обсудить их в комфортной обстановке, — я сохранял доброжелательную улыбку. — Уверяю, мы открыты для диалога.

Неохотно, но гости расселись. Лапин разлил чай по кружкам, пар поднимался в прохладном воздухе палатки. Сабуров первым нарушил молчание:

— Товарищ Краснов, до нас дошли сведения о масштабном строительстве нефтепровода и узкоколейки через земли нашего района. Однако никаких согласований с местными органами власти произведено не было.

— А также о бесконтрольной вырубке лесов, — добавил Фаизов с сильным акцентом. — Крестьяне из деревни Куакбаш жалуются, что ваши рабочие рубят лес, не спрашивая разрешения.

Молодой Столяров подался вперед:

— Кроме того, нарушается трудовое законодательство. Рабочие трудятся по двенадцать часов, без должной организации партийно-массовой работы. Профсоюзная ячейка отсутствует.

— И условия труда не соответствуют нормам, — завершил Карпов, поглаживая пышные усы. — Жилье временное, медицинское обслуживание примитивное.

Я выслушал все претензии, не перебивая. Затем медленно отпил чай из кружки, собираясь с мыслями.

— Товарищи, — начал я спокойно, — ваша озабоченность понятна. Однако позвольте внести ясность. Во-первых, наш промысел действует на основании постановления Совнаркома и под контролем наркомата тяжелой промышленности. Вот соответствующие документы.

Я выложил на стол папку с бумагами, скрепленными печатями.

— Во-вторых, о вырубке лесов. Мы действуем строго в пределах выделенных участков. Взгляните на карту, — я развернул перед ними схему лесных наделов. — Красным отмечены зоны, согласованные с Главлесхозом республики.

Фаизов недоверчиво изучал карту:

— А почему местное лесничество не в курсе?

— Копии документов направлялись и в районное лесничество, — вмешался Рихтер, доставая дубликаты бумаг. — Вот квитанции об отправке. К сожалению, связь в зимних условиях не всегда надежна.

Сабуров нахмурился:

— Допустим, формальности соблюдены. Но вы не считаете нужным ставить в известность местные власти о своих планах? Мы узнаем о строительстве нефтепровода от крестьян, а не от вас.

— В этом вы абсолютно правы, товарищ Сабуров, — я покаянно кивнул. — Здесь мы действительно допустили оплошность. В условиях авральной работы не уделили должного внимания информированию местных органов власти. Приношу свои извинения.

Этот маневр немного смягчил атмосферу. Сабуров, похоже, не ожидал такого признания ошибки.

— Что касается условий труда, — продолжил я, — то они действительно тяжелые. Но временные. В наших ближайших планах строительство постоянного поселка со всей необходимой инфраструктурой.