Великий диктатор. Книга третья (СИ). Страница 20

Входить в поворот с пушкой на прицепе, да при скорости в тридцать вёрст в час я ещё не пробовал. Так, покрутился немного по арсенальному двору чтобы хоть чуть-чуть почувствовать вес прицепленного.

Это неожиданное приключение началось с того, что дед Кауко решил поучаствовать в конкурсе на лучший артиллерийский тягач для французской армии. Естественно, что водителем для участия в нём дед назначил меня. Чудной старик, право слово, то трясётся за меня, что я один гуляю по улицам Парижа, а то сам же отправляет на автогонку по неизвестному городу и пригородам.

На моё возмущение, что я не знаю города и французского языка, он меня успокоил.

— Местные вояки обещали выделить в сопровождающие офицера, знающего и английский и город.

Вот так я и оказал в кабине «Sisu-kuorma» в компании подполковника со знакомой фамилией. Правда, поначалу, военный начал возмущаться моим возрастом. Не знаю что ему втолковывал в течении получаса дед, уведя того в дом, но француз перестал смотреть на меня волком и признал в качестве водителя. А может, старик ему просто взятку дал. С него станется.

— Здесь налево, — подсказал офицер, когда впереди замаячил просвет, и заодно вернул меня на французскую землю из воспоминаний. — А затем два льё вдоль Сены до моста «Сен-Дени».

Вот же выпендрёжник. Нет чтобы сказать — через десять километров. Нет, вставил это своё устаревшее льё (lieue). Я аккуратно вписался в поворот, отслеживая поведение орудия. Но всё обошлось.

— Понял. Значит, через примерно две лиги я сверну на мост, — решил я поиграть в ту же игру и, раз мы общались на английском, перешёл на их старые меры.

— Лига? — наконец оторвавшись от созерцания отражения в боковом зеркале, удивлённо на меня уставился подполковник.

— Ну да. Лига. В ней три мили или 24 фарлонга. Четыре тысячи восемьсот двадцать восемь метров. А в вашем льё на триста восемьдесят метров меньше. Верно?

— Осторожно! — вдруг заорал офицер и ткнул пальцем вперёд.

— Мать твою за ногу! — выругался я на русском и вдавил ручку электрического сигнала, а заодно и тормоз.

Уличный уборщик с совком и веником вынырнул из-за большой гужевой фуры неожиданно и заставил меня и подполковника понервничать. Слава богу, что громкий, резкий и необычный звук клаксона заставил собирателя конских какашек отпрыгнуть назад. И всё обошлось, если не считать громкой ругани на французском от попадавших в кузове курсантов.

Дальше я не стал отвлекаться и пикировать с месье Петеном, а просто молча вёл автомобиль и сворачивал там, где мне говорили. Через час езды по столице Франции мы наконец вырвались за её пределы и затряслись по мощённому шоссе в сторону артиллерийского полигона возле городка Шантийи. Своих французских соперников я больше в зеркале заднего вида и не видел. Тихоходный «Берлие», стартовавший за мной, потерялся ещё в самом начале, а про «Рено» и говорить нечего.

И только после того, как я довёз орудие до полигона, где бравые курсанты под командованием пехотного подполковника выпустили тридцать снарядов куда-то в неведомую даль, прибыли почти одновременно и «Рено-10CV» и «Берлие». Я за это время успел дозаправить и обслужить автомобиль. Так что стартовали мы опять первыми.

А вот поездка назад, в Париж, к арсеналу «Пюто», не задалась. Для начала, мы застряли сначала на одном железнодорожном переезде, а затем и на втором, где мне в хвост пристроился догнавший нас «Рено». И даже «Берлие» замаячил в зеркале заднего вида.

Оторваться от конкурентов на улицах Парижа, тоже не получилось. Начался вечерний час пик и все дороги были забиты повозками, трамваями и мобилями. За одним таким трамваем я и тащился, когда нас попытался обогнать слева, по встречной полосе «Рено». И эта попытка привела к катастрофе, так как ему тут же навстречу попался двухэтажный автобус «Benz-Gaggenau», от которого французский грузовик попытался уйти ещё левее и скатился в Сену.

— Стоп! Стоп! Стоп! — заголосил мой подполковник и даже сделал попытку выскочить на ходу.

Но не успел, так как я заложил резкий поворот и, вклинившись между двумя омнибусами, притёрся к тротуару так, что умудрился вписать в этот разрыв и прицепленное ко мне орудие.

— Господин подполковник! Вы хоть кого-то оставьте вашу пушку и ящики охранять! — успел я проорать в спину француза.

И, видимо, мой крик был услышан. К грузовику вернулись двое из убежавших к реке курсантов и занялись охраной вверенного имущества, отгоняя уличных мальчишек от орудия и флиртуя с барышнями. Мне же оставалось только ждать и тихо ругаться. На деда, который втянул меня в эти приключения, на подполковника, который, забив болт на соревнования, кинулся участвовать в спасательной операции, и на себя, что не предусмотрел взять с собой хотя бы несколько бутербродов.

Через полчаса вернулся Петен и приказал ехать в арсенал. При попытке его расспросить о происшествии, жертвах и последствиях только пробурчал про то, что к гражданскому дерьму в Сене, теперь прибавится ещё и военное. Видя его подавленное состояние, я не стал рисковать и продолжать расспросы. Проще будет прочитать о подробностях случившегося в вечерней прессе. Журналисты здесь ушлые, вмиг раскопают всю информацию.

Несмотря на то, что в арсенал я приехал первым, военное ведомство объявило победителем компанию «Берлие». Впрочем, нас тоже не обделили и, видимо с подачи подполковника Петена, академия «Сен-Сир» заказала у нас тридцать автомобилей.

……

— Совсем совесть потеряли! — бурчал дед Кауко за ужином через несколько дней после памятного разговора. — Сначала сами на выставку приглашают, обещают скидку за аренду павильона, а затем повышают её сумму в три раза.

— А за рекламу? Они скидку не сделают разве? — решил я вмешаться.

— Какую рекламу? — не понял меня дед.

— Ну, здрасте. А «Чайка» наша на балконе, напротив аэроплана Райтов, просто так стоит? Пригрози им, что уберёшь её. Народ же на выставку и ради неё приходит.

— Не выйдет. Уже пробовал. Они говорят, что если я этот эксп, эспк, экспонат. Во, точно, экспонат. Если я его уберу, то нас просто выдворят с выставки.

— Предложи им новую рекламу, — не унимался я. — Пусть Том, — и я кивнул на прислушивающегося к нам Рунеберга. — Пусть он с аэроплана, над Парижем, листовки о выставке поразбрасывет.

— Хм. А это идея! — радостно воскликнул дедуля. — И как я сам до этого не додумался? Сам же видел подобное в Новом Орлеане. Когда с воздушного шара разбрасывали бумажки с рекламой цирка.

— Ага, я помню, — закивал я головой. — Это перед тем как вы…

— Матти! Я же тебя просил! — громко хлопнул ладонью по столу дед так, что не только посуда зазвенела, но даже Рунеберг с Расмуссеном подскочили от неожиданности.

— Я хотел сказать, что перед тем как вы дом купили херру Мюллеру, главе вашей артели, — съехал я с темы непотребных приключений моего деда в США.

— А, ну да. Точно. Ты и это помнишь? — в очередной раз удивился старик моей памяти, хотя уже давно должен был привыкнуть, что я помню абсолютно всё.

— Не получится, Матти, — влез в наш разговор Том Рунеберг. — Листовки лёгкие. Их ветер растащит очень сильно.

— В самый раз. Главное направление ветра учесть — и можно ими весь город накрыть.

— Ну, может и получиться, — кивнул Том. — Только как я это сам буду делать? И управлять и бумажки скидывать?

— А чего сам? — удивился дед Кауко. — Бери в напарники Матти. Заодно и покатаешь его, — ехидно улыбнулся мне родственник.

Вот же перкеле! Не было мне печали — сам для себя приключение придумал…

Глава 8

Глава 8

— Том! Ты что, совсем с ума сошёл? Где страховочные ремни? — наехал я на Рунеберга после того как исследовал гондолу аэроплана.

— Забыли мы их! И что? Не летать теперь? — окрысился в ответ на мой выпад внук великого писателя.