Ваше Сиятельство 12 (СИ). Страница 33

Мигом облетел дом, и сразу понял отчего меня влекла сюда интуиция, которая сегодня оказалась необычно активна и дала мне несколько полезных подсказок. Светлану я увидел у двери в подъезд. Находилась виконтесса там не одна. В слабом свете туэрлинового фонаря перед ней, опираясь рукой на стену, стоял не кто иной, как граф Баринов. Не тот, что важный маг из Верховной Коллегии, а его сын — Степан Демидович. Именно рядом с ним я видел Ленскую во дворце, когда ради дурачества натягивал на себя образ императора.

Невдалеке, заскочив передними колесами на тротуар, покоилась новая «Электра 30С» — дорогая, солидная, с приятно-тусклой подсветкой шикарного салона, обтянутого кожей и мехом. Видимо, принадлежавшая молодому графу. Молодому относительно — он был года на три старше меня с Ленской.

— Боги, какой же это вечер, Свет! В нем прекрасно все! Эти звезды! И ты! И наша поездка к Эйслеру! А твоя игра в «Сладких снах госпожи Аллои» выше всяких похвал! — нашептывал Баринов, поглаживая руку актрисы. — Только одно меня расстроило…

Ленская молчала, улыбаясь и глядя на звездное небо, примерно в то самое место, находился я.

— Не хочешь знать что? — Степан убрал руку со стены и обвил ей актрису за талию.

— Не хочу. Если тебе все нравится, зачем омрачать это тем, что тебя расстроило? — усмехнулась она.

— Хорошо, молчу. И молчу и очень тебя хочу, — выдал Баринов глуповатую рифму, прижал виконтессу к себе и начал покрывать ее лицо, поцелуями.

Если бы Ленская оказала хотя бы малое сопротивление, то я, возможно бы, вмешался. Однако она принимала это все так, будто желала его ласки сама. Прежний Елецкий во мне застонал. Я чувствовал его боль, чувствовал метания, словно черти жарили его на сковородке. Пусть перебесится — давать ему волю я не собирался.

— Пожалуйста, поедем ко мне! Не хочу сегодня расставаться! Просто не могу! Поедем! — Баринов потянул ее за руку эрмимобилю.

— Нет! Степан! Успокойся! — остановила его Светлана. — Если так хочешь, лучше поднимемся ко мне!

— Я тебя люблю! Я тебя обожаю, Свет! — он подхватил ее на руки, и они слились в поцелуе.

Розу, которую я сейчас держал в невидимой руке, мне захотелось отнести Элизабет. Но через миг я подумал, что в жизни Элиз будет от меня еще много роз. А эту… Зависнув ровно над Ленской, я начал выдергивать из цветка лепестки и бросать их вниз. Они плавно кружились, опускались на актрису и на ее воздыхателя.

— Степан, пусти! Что это такое⁈ — Ленская вырвалась из его объятий, замерла, подняв голову и глядя на непонятно откуда падающие лепестки роз. — Баринов! Ты видишь? Откуда это?

— Это лепестки цветов, — определил граф, взяв один из заставших в ее волосах. — Свет, это боги! Это боги, Свет! Они благословляют нас!

Когда лепестков не осталось, я с большим трудом, надломил стебель и бросил его вниз. Затем поднялся повыше и стремительно понесся в Лондон. Из-за бушевавших эмоций я не смог сразу схватиться за образ-якорь квартиры на Кэмброк-роуд 112. Вспомнились слова Ленской, которые она повторяла мне не менее трех раз: «Я никогда не изменяю своему мужчине!». И вот теперь вопрос: она врала или она уже не считает меня своим мужчиной? Если врала, то изменяла ли мне раньше? Об этом я обязательно спрошу ее, как только вернусь в Москву в привычном облике. А пока улицы столицы текли подо мной ночными огнями. Выше и ниже меня проносились виманы; в серебряном свете луны недалеко проплывал дирижабль.

Я сосредоточился. К чертям Ленскую — нужно скорее вернуться в Лондон! Меня ждут с огромным нетерпением, и у нас очень много важных дел, цена которым — величие нашей Родины! А капризы женского сердца… С этим разберемся как-нибудь потом!

«Дорогая, уступи-ка место — хочу домой», — беззвучно попросил я Бондареву, едва влетев в открытое окно.

«Наконец-то! Как же ты долго!», — ментально воскликнула баронесса. И вышло это так громко, что меня пробрала легкая вибрация.

Наташа осторожно ослабила связи, передала основные энергоканалы. Мне показалось, при этом баронесса хотела меня поцеловать — этакое выражение радости и принятие близости на тонком плане. Она, близость, между нами как бы есть, но кто-то очень упрямо сопротивляется это признать.

Прошло не более двух минут, как я открыл глаза. Бросил взгляд на Элиз — она услышала, что я вернулся, сразу прибежала. Потом на Бабского и пролом в стене. И строго спроси:

— Почему до сих пор не сделали ремонт?

— Ах-ха-ха! Вы, господин Макграт, шутник, как и я! — отозвался Алексей Давыдович.

— Саш, жарить уже мясо? — Элизабет присела на край кровати.

Я втянул ноздрями воздух и сразу почувствовал маленьких подвох. Здесь и без того витал невыносимо аппетитный запах жареной с луком баранины.

— Прости, но… — Стрельцова улыбнулась и стыдливо отвела взгляд, — мы с Бабским не выдержали, съели по кусочку. Пойду приготовлю для тебя с Наташей.

— Блять… — прошептал я.

— Что? — Стрельцова или в самом деле не расслышала, или сделала вид.

— Да злюсь я на себя, Элиз! Злюсь, что не принес тебе цветы! — пояснил я.

Вероятно, Бондареву эти слова задели, но она не подала вида и сказала:

— Рассказывайте, корнет, не томите! Что там в Увядшей Розе? — она слегка толкнула меня в бок. — А то вы не о тех цветах начинаете. И вообще, хватит мять мою кровать — вставайте!

Наташа ткнула меня в бок жестче. Ну, что за женщина! Меня начал разбирать смех. Ее надо трахнуть! Определенно! За все ее капризы, мысленные завихрения, за эти попытки командовать мной — надо трахнутьт! Даже Ковалевская удивлена, что этого до сих пор не случилось.

— Раз так, слушай мою команду! — я приподнялся. — Все шагом марш на кухню. Там расскажу об Увядшей Розе, иных «цветах» и сюрпризах герцога Уэйна. И потом, попивая вино составим план на завтра.

Рассказывал я долго. О визите в Москву пока не сказал ни слова, но обо всем, связанном с Castle Faded Rose, изложил в полном объеме: все свои приключения, наблюдения и домыслы. Взяв листок бумаги коряво, но достаточно ясно изобразил план замка таким, каким я воспринял его. Сделал даже поэтажную разбивку тех уровней, которые для нас могли иметь значение. По просьбе Бабского снова и подробностях пересказал весь забавный казус с магистром Брэггом. Полагаю, Брэгга не стало в живых, еще в те минуты, когда искал путь к нижним уровням замка.

— Вы очень меня удивили, корнет, — начала Бондарева, которая никак не могла расстаться с этой неуместной манерой общения. — Удивили приятно. Конечно, это просто потрясающе, что вы смогли такое проделать!

— Не «вы», а «ты», — я положил ей руку на колено.

— Хорошо, если тебе так от этого легче, — согласилась строптивая баронесса, придерживая мою ладонь и поправляя юбку. — Но… — она замолчала, будто собираюсь мыслями и глядя, как Элизабет суетится у плиты. — Дело в том, что после случившегося с тем магистром… Брэггом, положение для нас не стало слишком лучше. И я с тобой, Александр Петрович, соглашусь. Завтра же они начнут расследование. Это без сомнений. Или даже сегодня. Происшествие слишком серьезное.

— Да, но они никак не докопаются до истины, — я потянулся к пачке «Никольских».

— Не докопаются, но вполне могут заподозрить, что имело место какое-то ментальное вмешательство, — продолжила Бондарева. — Например так: группа сильных российских менталистов, смогла обойти их щит и, используя жесткие схемы психо-когнитивных влияний вывели магистра из равновесия. Затем довели до сумасшествия. Разумеется, они примут все меры для дальнейшего усиления охраны замка и будут в ближайшее время находится в особом внимании, готовые к самым негативным сценариям. Поэтому, я считаю необходимым поторопиться с реализацией твоего плана. Я имею в виду, проникновение в замок через подземный ход. Мне в этом плане нравится почти все. Лишь пока неясны кое-какие детали и вопросы, связанные с нашим отступлением.