Ваше Сиятельство 12 (СИ). Страница 32

«Не бойтесь меня, люди! Я добрый!», — мой ментальный посыл их не смог остановить. Ночной рынок стремительно опустел. Сбежал даже невозмутимый узбек, торговавший знаменитым на весь наш район пловом.

Зря я так. Глупая шалость в стиле госпожи Евстафьевой, хотя Талия в последнее время перестала быть такой. Я вытянул из ведра еще одну розу — шестую, красного цвета, подумав о Ленской. Свету тоже хотелось видеть, если, конечно, получится. Отношения с ней были натянуты и тихонько остывали, но все равно хотелось…

Невидимый и отягощенный цветами я устремился к особняку Ковалевских.

Летел невысоко. Редким прохожим было непривычно видеть букет роз, плывущий в звездном небе. Описав дугу над посадочной площадкой для виман, я вспомнил ту ночь, когда здесь мы приземлись с Ольгой Борисовной на вимане, взятой в прокат. Вышли из нее и долго целовались под луной, изредка отгоняя комаров, вспоминая недавние шалости и наслаждаясь близостью друг друга. Прекрасный был вечер! Для меня, в котором тогда было так много прежнего Саши Елецкого, это вечер, пожалуй, был самый лучший за все прежние годы.

Окно в покои моей невесты оказалось приоткрытым. Оставив на соседнем подоконнике розу для актрисы, я с большим трудом затянул букет в комнату. Самой Ольги в покоях не было, и что-то мне подсказало, что княгиня в ванной — слышался плеск воды за стеной. Подлетев к трельяжу, я положил розы там. Затем увидел тюбик помады рядом с косметичкой, и мне захотелось пошалить.

Кое-как своими почти бесплотными конечностями я выдавил кончик помады и нарисовал ей сердце прямо на зеркале. Ниже очень неровно, но вполне читаемо написал: «Я тебя люблю!». Еще до того, как успел изобразить восклицательный знак, дверь распахнулась, в комнату вошла Ольга Борисовна. Как всегда, очаровательная, в белом, не запахнутом до конца халате, отчего-то сосредоточенная и слегка взволнованная. Тюбик с помадой выпал из моей невидимой руки, издал громкий стук о столешницу трельяжа. Княгиня резко повернулась и увидела розы, а через миг надпись над ними на зеркале, в котором отражалась она сама.

— Саш! — Ольга замерла, выжидая, вслушиваясь в тишину. — Саша… Ты здесь… — ее последние слова прозвучали странно, с интонацией то ли вопроса, то ли утверждения. Ольга часто говорит так, и потом не сразу понимаешь, что она имела в виду.

«Оль…», — я все-таки ответил. Ответил ментально, хотя хотел поиграть с ней еще. Но гораздо больше хотел прижать Ковалевскую к себе. Насколько мог, я уплотнил свое тело, сделал его видимым.

Ольга вскрикнула и бросилась ко мне. На лице ее, в синих, влажных глазах отразился испуг, причину которого я понял лишь после того, как она потребовала:

— Саша, скажи, что ты жив! Елецкий, пожалуйста! — из глаз ее брызнули слезы.

Вот так… Моя девочка, подумала, что я явился к ней призраком, потому что умер.

«Оль, Олечка! Конечно, я жив!», — я прижался к ней, со всей силы, увы, незначительной физической силы своих тонких тел. — «Даже не думай, что я могу умереть! Была возможность прилететь сюда в таком виде. Наташа пока контролирует мое тело, а я к маме и сразу к тебе!».

— Спасибо! — она принялась целовать мое лицо, жарко и влажно. Как ни странно, я чувствовал это даже вне собственной плоти. — Спасибо, что смог послать такое сообщение из Лондона! Саш, так приятно! Не ожидала. Очень, очень хочу, чтобы ты скорее вернулся по-настоящему!

«Оль, мы должны там решить все быстро. Думаю, дня два, три. Может четыре. Уже нашли то, что искали. Получается, ты так толком и не отдохнула в Крыму? Император…», — беззвучно и с ощутимым сожалением сказал я.

— Да, император… Филофей нас всех подвел, хотя мы такого ждали давно. Послезавтра похороны. Денис такой расстроенный. Очень! Написал мне, потом еще наговорил голосом. Мне кажется, он плакал. Подумать не могла, что он может плакать. Не будем сейчас об этом, — она опустила голову, как бы кладя ее мне на грудь и добавила: — В Крыму хорошо, но это никак нельзя сравнить с нашей с тобой поездкой на Карибы. Мне снилось, что мы с тобой снова там, на огромном песчаном пляже в «Садах Атлантиды». Чудесный, очень приятный сон.

«И мы обязательно вернемся в этот сон много раз», — пообещал я, мысленно для себя продолжил: «Вот только заберу Ключ Кайрен Туам… и может быть смогу выкроить несколько дней для нас двоих».

— Ты сказал, Бондарева с твоим телом. Трахнул уже ее? — Ольга подняла влажные глаза ко мне. — Признавайся, Елецкий, минус одна лицензия?

«Нет, Оль. Честно, с ней этого не было. Если еще честнее, то она — дама очень строгая в этом вопросе. Все время твердит, что замужем», — ответил я, поглаживая ее мокрые волосы.

— Вот как, значит, пытался великий соблазнитель, но обломался. Не знаю даже, Елецкий, обрадовал ты меня или огорчил, — она грустно улыбнулась, потерлась о меня носиком. Вернее попыталась. Ведь моя плоть была не слишком плотнее воздуха.

«Почему огорчил, Оль?», — переполненный чувствами от нашей встречи, я не уловил ход ее мыслей.

— Потому, Саш. Потому, что ты это хотел сделать, и будешь добиваться еще и еще — здесь я не сомневаюсь. Ладно, я уже махнула на это рукой. Сама подписала лицензию, хотя ты меня перехитрил. Даже обманул, хитро, подленько. Не будем сейчас об этом. Хочу только о приятном. Останешься на ночь? — она привстала на носочки и произнесла своим неповторимым шепотом, волнующим до самых глубин: — Хочу переспать с призраком.

«А я просто хочу с тобой переспать. Много раз. Оль, прости, не могу остаться. Очень жаль. Как уже сказал, мое тело контролирует Бондарева. Помнишь, как это было, когда его контролировал Родерик? Вот то же самое. Для Наташи это как бы не сложно, но все равно, долго делить внимание на два тела не так легко. И мало ли что может случиться. Все-таки Коварный Альбион, может случиться какой-то форс-мажор. Представь, вернусь, а мое тело остыло», — усмехнулся я.

— Ты вообще с ума сошел! Елецкий! Немедленно возвращайся! Давай, давай! — она начала подталкивать к окну. — Брысь отсюда!

«Оль, да нормально все! Это я же сказал про самые крайности! Дорогая, обещаю все хорошо будет!», — и хотя я сопротивлялся, моя невеста сегодня оказалась намного сильнее меня. Справилась, точно с пустым бумажным пакетом, оттянула к окну, едва не протиснула сквозь мелкие отверстия шторы.

— Лети и возвращайся поскорее! Саш, я знаю, ты все можешь! Но, пожалуйста, не рискуй, где нет необходимости! Обещай мне! — потребовала она.

Я молчал. Даже растерялся немного. Ну как я могу дать такое обещание?

— Обещай! Пожалуйста! — настояла княгиня.

«Оль, дорогая моя, ты сама понимаешь, такое нельзя обещать. Ты же не хочешь, чтобы я врал? Обещаю, что сделаю все возможное, чтобы наша операция прошла успешно и мы все вернулись в Москву! Вернулись поскорее!», — сказал я.

— Все, лети! Я тебя люблю и жду! — она поднялась на носочки, и я снова ощутил ее теплый и влажный поцелуй.

«Ты самая, самая, самая!», — во мне от нашего единения разлилось такое приятное тепло.

Выпуская меня, Ковалевская отодвинула штору и открыла шире окно.

— Спасибо за цветы! Это очень приятно! — сказала она мне в след.

Не знаю, видела ли она красную розу, которую я подхватил с подоконника. Наверное, стоило сказать ей, что роза для Ленской, чтобы у моей невесты не возникло каких-нибудь неприятных мыслей.

Поднявшись повыше, я устремился в сторону Хамовников, туда, где находилась квартира Элизабет и Светланы. Имелось предчувствие, что свою актрису я найду именно там. Да и где ей быть еще в близкое к полуночи время?

К старой семиэтажке, выходящей длинным фасадом на Северный проспект, я добрался почти мгновенно. Еще издали нашел взглядом окна квартиры, которую снимала Стрельцова. Увы, они оказались темными. Быть может Ленская легла спать, что на нее непохоже — сама говорила, что никогда не ложится до полуночи. Еще виконтесса могла принимать ванну или сидеть на кухне, которая выходила окнами на улицу Пожарского. Но даже если так, очень сомнительно, чтобы актриса экономила на освещении. Я хотел уже залететь в открытую форточку и оставить розу на ее кровати, но решил потратить еще пару минут, взглянуть на эту квартиру со стороны Пожарского.