Пожалеть розгу (ЛП). Страница 31

Но как только он сыграл одну песню, он уже не был уверен, что сможет остановиться.

- Ну что, - спросил мужчина во внутреннем дворике, - ты собираешься сыграть нам мелодию или нет?

Это не было вызовом. Скорее дружеской шуткой. Эйвери улыбнулся, хотя какая-то часть его души хотела заплакать.

- Я давно не играл.

Девушка мужчины, загорелая женщина лет под сорок, рассмеялась.

- Мы - легкая публика.

- Что вы хотите услышать?

Они посмотрели друг на друга. Эйвери знал, о чем они думают. Они пытались придумать песню для фортепиано, но у них ничего не получалось. Казалось, что не музыканты никогда не понимали, что на пианино можно сыграть любую песню.

- Что угодно, - сказал Эйвери. - Просто назовите свою любимую песню.

- Ей нравятся Боуи и старые «Аэросмит», - сказал мужчина. - Но это, вероятно, не сильно поможет.

Эйвери улыбнулся, в его голове уже звучала знакомая мелодия Аэросмит «Мечтай». Знание о том, как заставить эту песню родиться из деревянного ящика, уже было у Эйвери в голове, готовое к использованию, как бочонки за перегородкой у бармена. Тональность ля-бемоль. Простые аккорды чередуются с постоянным средним До на полутакте. Левая рука опускается очень низко, в основном Фа и До.

И, даже не приняв окончательного решения, он начал играть.

Он умел петь, но это было уже слишком, слишком рано. Он все равно не был уверен, что сможет повторить вокал Стивена Тайлера. Вместо этого он изо всех сил старался подпевать мелодии правой рукой, не сбиваясь с ритма, который исполняла левая. Он устал, его пальцы пропускали бемоли, он спотыкался, подбирая аккорды, которые когда-то давались ему так легко. Его щеки горели от смущения за свои ошибки, но когда он дошел до последней части песни, он понял, что у него получилось. Он заиграл громче, достигая крещендо, слушая слова песни у себя в голове, больше не заботясь о том, кто слушает, а кто нет. Все, что он знал, это то, что было чертовски приятно, наконец-то, снова играть.

Песня закончилась, и сначала его встретила оглушительная тишина, только отдаленные звуки какого-то футбольного матча доносились до его ушей. Затем…

- Срань господня! - воскликнула женщина. - Это было потрясающе! Какие еще песни ты знаешь?

Эйвери не ответил ей. Он просто перешел к следующей песне, которая пришла ему в голову, - «Возможно» Ингрид Майклсон, затем «Сказка» Сары Барейлс. Но когда выступление закончилось, он почувствовал, что интерес к нему ослабевает. Слушатели были старше его и, вероятно, не знакомы с его выбором. Это не имело значения, сказал он себе.

Хотя, возможно, так оно и было.

И тогда он подумал о Боуи и с головой окунулся в «Город суфражисток». Не самый простой выбор, учитывая темп. К тому же он был чертовски усталым, пропускал ноты и спотыкался на аккордах. Он пожалел, что не ограничился «Космической странностью» или, может быть, даже «Жизнью на Марсе», хотя не смог бы точно вспомнить мелодию, даже если бы это была его любимая песня Боуи. Впрочем, теперь уже поздно что-либо менять. По крайней мере, мелодию было достаточно легко сыграть, не теряя гармонии. Примерно на втором куплете появилась барменша. Она поставила на пианино два стакана - один с водой, другой пустой. Эйвери не нуждался в первом и не был уверен, зачем вообще нужен второй. Ему было все равно. Он закончил с Боуи и сразу перешел к песне AC/DC «Снова в черном», не столько потому, что ему понравилась песня, сколько потому, что он знал, что завсегдатаи пивного бара «Тап Хаус» получат удовольствие, услышав ее на пианино.

После этого у него появилась аудитория. Небольшая, но кого это волновало? Иногда они обращались к нему с просьбами. Иногда он знал песни, которые они просили, по тем годам, когда он был подростком, поглощавшим классический рок. Иногда ему приходилось признаваться в своем невежестве. Иногда он сам выбирал название, пробуя несколько новых мелодий. Его единственная затея в стиле кантри провалилась, и Леди Гага осталась без внимания, но «Флоуренс» + «Машина» вызвали гораздо больше энтузиазма, чем он ожидал, а «Выпадающий мальчик» просто сразил наповал. И, что самое приятное, несколько человек перелезли через цепочку или вышли из пивной, чтобы бросить пару банкнот в пустой стакан.

Деньги.

Он зарабатывал здесь настоящие деньги.

Не большие деньги, конечно, но честные деньги.

Но растущая толпа и усиливающийся шум в баре подсказали ему, что уже поздно. Он совершенно потерял счет времени. Эйвери наконец остановился, чтобы выпить половину стакана воды, который бармен оставила для него. Он машинально потянулся за телефоном, чтобы посмотреть время, но обнаружил, что в кармане пусто.

- Кто-нибудь знает, который час? - спросил он у своей аудитории.

- Четыре сорок, - сказал ему фанат Боуи и Аэросмит.

- Черт. - Это означало, что ему придется поторопиться, чтобы вовремя вернуться в библиотеку. Он не хотел заставлять Тейлора ждать.

- Мы тоже уходим. - Она переступила через цепочку, чтобы положить пятерку в его стакан. - Это было здорово. Ты часто здесь играешь?

- Вообще-то, в первый раз.

- О. - Он не думал, что ее разочарование было притворным. - Что ж, возможно, мы еще увидимся здесь.

- Возможно. - Как только она ушла, он сунул купюры в карман, не пересчитывая их, и поставил стакан обратно.

Барменша, на бейджике которой значилось «Эмили», улыбнулась ему, принимая заказ.

- Туалет в углу, если тебе это нужно.

- Несмотря на то, что я неплатежеспособный клиент?

- Ты удерживал здесь нескольких платежеспособных клиентов еще долго после того, как они бы ушли. Это чего-то стоит, поверь мне. - Она подняла его пустой стакан из-под воды. - Приходи в пятницу после обеда, я угощу тебя кружкой-другой пива бесплатно.

- Правда?

- Чем дольше они здесь находятся, тем больше пьют. Чем больше они пьют, тем больше дают на чай. Это хорошая новость для нас обоих.

Пятница. Но до этого оставалось еще три дня.

- А как насчет завтра?

Она рассмеялась.

- Пианино всегда на месте.

***

Оказавшись дома, в уединении своей кладовой, ставшей спальней, Эйвери подсчитал чаевые.

Четырнадцать долларов. Небольшая сумма, но это было уже что-то. Он подумал, не отдать ли его Грею прямо сейчас, но решил подождать, пока у него не будет больше.

Его пальцы рассеянно коснулись татуировки на левом предплечье. Это была партитура со скрипичным ключом и нотами, на которых были написаны его инициалы - А.Ф.Б., Но после того, как они были нанесены ему на кожу, он пожалел об этом. Это только напомнило ему о том, что ему пришлось оставить свою музыку, поэтому он заполнил пробелы между строками цветом, максимально скрывая музыку.

Но он больше не хотел ее скрывать.

В среду и четверг он снова ходил в «Тап Хаус». На этот раз он играл лучше, пропускал меньше нот, его врожденное владение инструментом возвращалось к нему по мере игры. Он снова начал петь, стараясь не смущаться. Он ни в коем случае не был вокалистом мирового класса, но мог сыграть мелодию. Но после обоих дней у него оставалось меньше десяти долларов чаевых. Возможно, первый день был удачным.

- Не волнуйся, - сказала ему Эмили, когда он закончил в четверг. - Приходи завтра. В клубе «Пятничный вечер», ты будешь в восторге.

В пятницу утром Эйвери сказал Тейлору, что его не нужно подвозить домой. Он хотел иметь возможность играть после половины пятого, и если для этого придется ехать домой на автобусе… что ж, это было паршиво, но пусть будет так.

В тот день в баре было так многолюдно, как Эйвери еще не видел, почти все столики были заняты. Пара, с которой они виделись в среду вечером, тоже была там. Они сразу же начали давать заявки. Эйвери играл, чаще всего подпевая, и по мере того, как он это делал, все больше и больше завсегдатаев «Тап Хаус» выходили на импровизированный внутренний дворик, пока Эмили не пришлось открыть вторую дверь гаража, чтобы люди внутри тоже могли его слышать.