Безжалостный альфа (ЛП). Страница 35

Мое сердце снова разрывается из-за моей первой любви, когда я в слезах засыпаю, молясь, чтобы больше не приходили видения.

У меня болезненно сжимается в груди, когда я подхожу к входной двери «Ривертон пакхаус», зная, что я должна сделать, но боясь переступить порог. Я не была здесь с тех пор, как переехала в общежитие. Мы с отцом не разговаривали с тех пор, как за день до этого устроили скандал, и я все еще чувствую вину за то, что сказала ему, особенно после ночного видения аварии.

Я никогда не видела могучего Брока Мастерса таким отчаявшимся и напуганным, и теперь, когда я это увидела, у меня появилось новое чувство понимания его действий после аварии. Отослать меня было крайностью, но после того, как я увидела, как он и Фэллон вцепились друг другу в глотки, и учитывая, что еще один подобный инцидент мог сделать с отношениями наших родителей и со всем альянсом шести человек, возможно, это действительно был единственный выход. Мы с Мэддом тогда как магнитом притягивали неприятности, и этот несчастный случай был всего лишь очередным в длинной череде подростковых проступков.

За неделю до этого мой отец поймал Мэдда, пробиравшегося в мою спальню через окно. А за неделю до этого нас поймали на вечеринке в «Олд лодж» — всего через несколько ночей после того, как нас двоих поймали за нарушением комендантского часа, когда мы крались на ночную пробежку. Мы всегда раздвигали границы, видели, что нам может сойти с рук, и никогда не задумывались о последствиях. До того дня, когда мы упали с того кабинки, и все рухнуло вокруг нас.

Я делаю глубокий вдох, открывая входную дверь, заставляя себя войти в дом стаи, пока у меня не сдали нервы. И, конечно, первый, кого я вижу, войдя, — это мой папа. Он стоит на кухне у плиты с лопаткой в руке и готовит завтрак, как делал почти все время, пока я росла. От запаха его блинчиков у меня текут слюнки, а в животе мгновенно урчит.

Он бросает взгляд через плечо на звук открывающейся и закрывающейся двери, его брови удивленно приподнимаются, когда он видит, что это я.

— Вернулась как раз к блинчикам, — замечает он, снова переводя взгляд на плиту и засовывая лопаточку под один из них, чтобы перевернуть.

Я качаю головой и иду вперед, крепко скрестив руки на груди.

— Я не вернулась. Я здесь только для того, чтобы поговорить с мамой.

Он поворачивается ко мне лицом, его челюсть тикает.

— Слоан…

— Не сейчас, папа, — вздыхаю я, мое сердце болит из-за яростного родителя-защитника, который взял меня на руки, когда мне было семнадцать, и из-за расстояния, которое с тех пор выросло между нами. — Я просто… Мне нужно поговорить с мамой.

Он кивает, поворачиваясь обратно к плите, но не раньше, чем я замечаю огонек поражения в его глазах.

— Она во внутреннем дворике, — ворчит он.

— Спасибо.

Я направляюсь в гостиную, прохожу через нее, чтобы добраться до раздвижной стеклянной двери в задней части барака, которая ведет во внутренний дворик, сердце болит с каждым шагом. Я знаю, что мне нужно наладить отношения с отцом. Однако я еще не совсем готова к этому разговору, и прямо сейчас у меня есть кое-что гораздо более неотложное. У меня голова идет кругом от этих видений, которые у меня были, и мне нужно поговорить с мамой и выяснить, что, черт возьми, с ними происходит.

Я открываю раздвижную дверь, выхожу наружу и обнаруживаю маму, сидящую на дальней стороне плетеной уличной секции, подтянув колени к груди и сжимая в руках чашку дымящегося чая. Она смотрит в сторону леса, казалось бы, погруженная в свои мысли, но при звуке открывающейся двери она смотрит в мою сторону, и глаза ее загораются, когда она видит меня.

— Привет, милая, — воркует она, когда я закрываю за собой дверь.

— Что, на этот раз меня не ждет чай? — поддразниваю я, направляясь через патио в ее сторону.

Она приглашающе похлопывает по подушке рядом с собой.

— Ты ненавидишь чай.

— Достаточно справедливо, — вздыхаю я, опускаясь на диван рядом с ней. Я закидываю ноги на подушку, прижимаюсь к маме и кладу голову ей на плечо.

Она обнимает меня, прижимаясь щекой к моей макушке и проводя пальцами по моим волосам. И, как всегда, она знает, что мне нужно, и довольствуется тем, что просто сидит со мной, пока я не буду готова поговорить.

— Мне приснился еще один сон, — наконец шепчу я, глядя на деревья, пока ветерок треплет их листья.

— Расскажи мне об этом, — мягко отвечает она.

Я делаю глубокий вдох через нос, изо всех сил пытаясь сообразить, с чего начать. Затем я рассказываю ей об обоих приснившихся мне снах об аварии, описывая яркие детали каждого из них, которые заставляли их ощущаться как нечто отличное от сна. Что-то большее.

Она спокойно слушает, и когда я заканчиваю, мы обе садимся прямее, поворачиваясь боком, чтобы смотреть друг на друга.

— У тебя тоже так начались видения? — нерешительно спрашиваю я. — Сны?

Мама отпивает чай, слегка качая головой.

— Нет, но не все провидцы одинаковы. Дар может проявляться по-разному. Может быть, именно так к тебе придут твои видения.

— Так ты думаешь, это было видение?

Она бросает на меня забавный взгляд, поджимает губы и поворачивается, чтобы поставить чашку на приставной столик.

— Я когда-нибудь говорила тебе, почему я думала, что ты унаследуешь мой дар? — небрежно спрашивает она, поворачиваясь ко мне.

Затем она берет обе мои руки в свои, глядя мне в глаза.

— Вскоре после твоего рождения у меня было видение. В нем были мы с тобой, сидящие на кухонном островке посреди ночи, пока ты рассказывала мне свой сон.

Я в шоке отдергиваю руки, у меня отвисает челюсть.

— Что?! Почему ты не сказал мне той ночью?

— Видения непостоянны, — пожимает она плечами. — Они никогда не дают мне всех кусочков головоломки, поэтому я не могла быть уверена, что это значит. У меня просто было предчувствие. И я знала, что если бы твой сон действительно был видением, ты бы вернулась, и вот ты здесь.

Я недоверчиво качаю головой, когда ее слова доходят до меня. Она знала. Почему-то это похоже на предательство, но моя мама всегда держала свои видения при себе, боясь склонить чашу весов судьбы.

Опустив голову, я смотрю на подушку уличной секции, и мои глаза остекленевают.

— Жаль, что ты не сказала мне, — бормочу я.

Мама снова тянется ко мне, обхватывает мою щеку и приподнимает мою голову, пока мои глаза не встречаются с ее.

— Ты должна была прийти к этому сам. Как только ты откроешь свой разум для принятия видений, они придут более свободно. Ты можешь начать изучать их закономерности, иногда даже контролировать их.

Ее рука опускается, когда я непреклонно качаю головой.

— Я не хочу их, — бормочу я. — Я думала, что хочу. Я думала, что хочу быть похожей на тебя, но это слишком, мам. Я не могу…

Я замолкаю, шмыгая носом, борясь со слезами, которые угрожают пролиться из-за наплыва эмоций.

— Ты сможешь, — заявляет она как ни в чем не бывало, снова хватая меня за руки.

— Судьба не преподнесла бы такой подарок тому, кто не может с этим справиться. И я здесь ради тебя, дорогая. На каждом шагу этого пути. Поначалу это может быть трудно, но со временем ты поймешь, почему это дар, а не проклятие. И ты научишься использовать его, использовать свое видение в качестве руководства, чтобы лучше понять свой мир и изменить его к лучшему.

Я проглатываю комок в горле, прикусывая внутреннюю сторону щеки.

— Ты знаешь, мои собственные способности проявились, когда я была ребенком, но только как интуиция. Видения не приходили до тех пор, пока я не встретила твоего отца, — продолжает она с понимающим блеском в глазах. — Чем больше времени я проводила с ним, тем сильнее они становились. Так что тот факт, что у тебя сейчас видения, может означать, что твоя пара рядом.

Она пожимает плечами, поворачиваясь, чтобы снова потянуться за кружкой чая.