Время камней (СИ). Страница 54

— И ты доволен? — спросил Сафир сухо.

В тот раз друг неприятно поразил его: словно приоткрылась завеса над чем-то прежде глубоко спрятанным в его душе, и оттуда показалась уродливая рожа демона.

Нармин рассмеялся, но как-то неестественно, хотя видно было, что отчасти и искренне.

— Не знаю, — он убрал меч в ножны и поправил пояс. — Говорю же: не понял до конца всего ещё. Видишь, какой я, оказывается, — он коротко и испытующе взглянул на Сафира. — А ты думал, я убиваю лишь по долгу службы, а на самом деле у меня сердце кровью обливается?

Сафир промолчал, глядя на своего друга в мрачном недоумении. Ему казалось, что того снедает затаённая боль, которая неожиданно выплеснулась наружу.

— Это ты из-за того, что я приют для сироток построил и учителей им нанял? — насмешливо продолжал Нармин. — Решил, что я детей люблю и о душах их пекусь, о чистоте нравственной?

— Я и сейчас того же мнения, — сказал Сафир, понимая, что Армаока заставляет всё это говорить стремление к самобичеванию.

Ему было жаль друга, и хотелось ему помочь, но он не знал, как. Нармин был из тех людей, что не торопятся раскрыть душу даже перед теми, кто готов выслушать их.

— Неужто⁈ — Нармин как будто обрадовался на мгновение, но быстро отвернулся. — Впрочем, отчего же мне и не любить их? — добавил он тише. — Ведь многие умеют совершать жестокости и в то же время творить добро и не чувствуют никакого противоречия. Да и есть ли оно?

— Нет противоречия, это ты верно подметил. Только ты вот сказал сейчас слово одно: «умеют», и мне подумалось, что не в умении тут дело, потому что нет в таких людях искусственности. Они и добро, и зло творят искренне.

— Тут ты прав, конечно, — согласился Нармин. — Это я неудачно выразился. Только почему ты жестокость сразу в зло записал? Я не говорил такого.

— Как же, ты полагаешь, может быть добро в жестокости? — удивился Сафир, но тут же, будто спохватившись, добавил: — А ведь верно: случается, что и во имя блага приходится быть жестоким!

— Кто же знает, что такое благо? — усмехнулся Нармин, поглядев на Сафира так, словно тот сказал весёлую шутку.

— Император знает, — тихо, но твёрдо ответил Сафир.

— На этом и покончим, — лицо Нармина стало вдруг серьёзным. — Об этих материях нам уже не следует рассуждать.

— И я так думаю, — согласился Сафир.

Он понял, что друг пожалел, что дал себе волю, и замкнулся. С тех пор они никогда не говорили о случившемся.

Почему ему вспомнился теперь этот эпизод, Сафир не знал, только чувствовал, что ошибался тогда, и император не может всегда быть прав. Потому что иначе… иначе всё, что он любил и во что верил, полетит кувырком и разлетится на тысячи осколков!

Когда стемнело, ящер начал снижаться на берег небольшого озера. Он отпустил Сафира у самой земли, и тот благополучно встал на ноги, правда, тут же покачнувшись — то ли от того, что долго болтался в воздухе, то ли от голода.

Посол спустился со спины дракона и задумчиво посмотрел на плывущую в облаках луну. Сафир взял меч наизготовку, приготовившись к нападению, однако Эл скользнул по нему спокойным взглядом и, едва усмехнувшись, сказал что-то ящеру, который тотчас же начал уменьшаться, пока не превратился в ленивца, вразвалку отправившегося собирать хворост — видимо, для костра.

— Простите, что позволили себе похитить вас, лорд, — сказал посол совсем не извиняющимся тоном. — Но я подумал, что участь, которая вас ждёт после того, что вы устроили в Цирке, слишком незавидна, — он покачал головой. — Зачем вы напали на императора?

— Имелись причины, — отозвался Сафир после паузы. Он не был уверен, что должен объяснять что-то послу только потому, что тот якобы решил помочь ему. — Хотите сказать, что погубили свою дипломатическую миссию ради того, чтобы спасти мне жизнь? — он недоверчиво ухмыльнулся. — Не смешите! В чём на самом деле ваш интерес?

Эл пожал плечами.

— Мы с вами успели сойтись за то время, что вы сопровождали меня. Ваша судьба стала мне небезразлична.

— Больше, чем успешное завершение посольской миссии?

— С ней ничего не случится, — отозвался Эл, небрежно махнув рукой. — Все эти дипломатические встречи — всего лишь формальности. Только власть предержащие решают, что им делать и с кем воевать. Если император Камаэль не захочет начинать войну с Казантаром, то и не начнёт. Вы могли бы это понимать.

Глава 62

Сафир невольно улыбнулся. Для него, конечно, не было секретом истинное положение вещей, хотя он и понимал, что поступок посла мог послужить поводом для императора Урдисабана обвинить Казантар в вероломстве. Но причину всегда можно найти, если в этом есть необходимость, и чьи-либо действия не имеют для этого никакого значения. Тут посол был совершенно прав.

— Значит, вы поступили совершенно бескорыстно? — поинтересовался Сафир, продолжая держать меч наготове.

Эл неопределённо улыбнулся.

— А сами вы как полагаете? — спросил он. — Похож я на человека, делающего что-то бескорыстно?

— Не очень, — признался Сафир. — Что ж, хотя бы честно. Пусть и непонятно.

— Почему бы вам не убрать оружие? — предложил посол, взглянув на обнажённый клинок. — Если бы я хотел причинить вам вред, эта железка не помогла бы вам. Да и зачем бы я стал вас спасать? Чтобы убить лично? Это смешно!

— Ладно.

Сафир убрал оружие в ножны и сложил руки на груди, вопросительно уставившись на своего «спасителя».

— Так-то лучше, — кивнул посол. — Между людьми не должно быть преград, особенно таких острых, как ваш меч. Иначе как мы можем доверять друг другу?

— А мы сможем? — Сафир приподнял брови.

— Почему нет? У вас есть причины не верить мне?

— Целое море!

— Ну, пусть так, — легко согласился посол, примирительно поднимая руку. — И всё же, мне бы хотелось, чтобы мы с вами, лорд, поработали какое-то время вместе.

— Вот как? — проговорил Сафир без выражения.

В это время ленивец принёс охапку хвороста и положил на землю перед Элом. Посол сел на кочку и достал огниво. Через пару минут хворост занялся.

— Вы колдун, — скорее утвердительно, чем вопросительно сказал Сафир. — Ваш… питомец — волшебный!

— Наблюдательность — прекрасное качество, — холодно улыбнулся Эл.

Сафир нахмурился. Он ясно увидел в тоне и словах казантарца насмешку, а спускать подобное не привык.

— Не сердитесь, лорд, — проговорил посол, вороша хворост, чтобы заставить его разгореться сильнее. — Это не принесёт вам никакой пользы.

— Чего вы от меня хотите⁈

— Помочь вам.

— Мне?

— Разумеется. Но, помогая вам, я помогу и себе, конечно. Ничто не бывает бесплатным.

— Кроме сыра в мышеловке.

— Совершенно верно. Однако и за него мышь, как правило, платит собственной жизнью. Итак, скажите, лорд Маград, чего бы вам хотелось больше всего? — посол прищурился, глядя Сафиру в глаза.

— Узнать правду… кое о чём.

— О чём же? Я не смогу помочь вам, если вы будете скрытничать.

— Откуда мне знать, что вы поможете, если не буду? — парировал Сафир.

Он пока не мог понять, какую игру ведёт казантарец, но было ясно, что он предложит какую-то сделку.

— Попробуйте и узнаете.

— Ладно. Можете сказать, как погибли мои родители⁈

— Разумеется.

Сафир не смог скрыть удивление.

— Я хочу сказать… описать. И причины… — пояснил он, решив, что посол его неправильно понял. — Мне не нужны общие слова о том, что я и так не раз слышал. Я хочу узнать правду.

Эл поднял руку, останавливая его.

— Не нужно объяснять, лорд. Я прекрасно вас понял. Ваши родители погибли по приказу одного могущественного лица. И, похоже, его имя вам известно.

— Вы хотите сказать…?

Эл кивнул.

— Именно так. Не зря же вы напали на императора Камаэля. Как видите, я действительно могу быть вам полезен. Если, конечно, мы договоримся.

— И что я могу узнать… от вас⁈ — проговорил Сафир внезапно севшим голосом.