Страна Незаходящего Солнца. Том I (СИ). Страница 13

Враг поистине громил полки. Не потребовалось ни одного прямого выстрела и ни одного погибшего, чтобы застать врасплох и начать низводить боеспособность сразу трех полков. Откровенно говоря, это был провал. Сегодня британцы опять победили. Армия Кимуры сегодня стала слабее, чем была вчера. Именно из таких мелких неудач складывался общий коллапс прояпонского Государства Бирма, каждая тысяча потерь делилась на те самые, на первый взгляд неважные, 5-10 убитых под каким-нибудь обстрелом, не ощутимые даже в размахах одного полка. Из человекочасов работы, затраченных на восстановление передовых обстрелянных окопов и не задействованных на постройке действительно важных объектов и линий защиты, складывались те сотни и тысячи нехватки оных, которые в итоге не позволяли завершить их в срок, а дальше опять оказывалось, что за прошедшее время погибло столько солдат, что уложиться в этот срок не было возможным уже довольно долгое время.

Почти каждый день для армии Кимуры был ознаменован подобными атаками и потерями, но, в сущности, не так уж и сильно британцы желали форсировать Иравади — для них это был столь же второстепенный и малополезный фронт, и заключения местных японских сил в котел при помощи тылового восстания бирманцев было более чем достаточно. Скорее всего, японцы тоже понимали это, и знали, что подобные потуги форсировать реку являются по большей части разведкой боем и просто ударами, преследующими цель постоянно держать врага в напряжении, но это не было поводом отныне переставать защищать реку, ведь если где-то оборона все таки развалится, и британцы действительно пересекут ее, очень скоро наступит коллапс Бирманского фронта. Не то, чтобы это уже было важно для какой-либо из сторон, потому что наличие и отсутствие этого фронта, в общем-то, не меняло ничего важного ни для одной из сторон, но, как было сказано выше, Хэйтаро Кимура, кроме рациональных стратегических мыслей, имел иррациональные японские ценности и традиции. И это означало, что он будет сражаться здесь хоть через сорок лет, один и без оружия, пытаясь убивать врагов голыми руками.

Это был Бирманский фронт в конце марта — начале апреля 1945 года. Один из многих фронтов Империи, все еще сражавшейся изо всех сил, когда уже весь мир думал, что Восходящее Солнце зашло обратно. И не факт, что это был самый сложный ее фронт.

…

Вышеописанное не было какой-то специфичной проблемой Бирманского фронта. Такие вещи имели место быть на всех владениях Империи, располагавшихся, мягко говоря, не в самом лучшем географическом положении с военной точки зрения — гарнизоны в Индонезии, Индокитае, Малайе. По сути, они все находились в морской блокаде, сбить которую японский флот уже был не способен — сказывалось тотальное превосходство американской промышленности в скоростях и возможностях восполнения потерь. Изолированная Япония уже даже не имела ресурсов на постройку новых кораблей, о чем, правда, не могло быть речи и с ресурсами в виду стратегических бомбардировок, которые, кажется, были временно остановлены недавней неудачей минирования Симоносеки. Сейчас единственными маршрутами, где японское снабжение шло более-менее налажено и регулярно, был, собственно, внутренний путь — между Кюсю, Хонсю, Сикоку и Хоккайдо, собственно говоря, «домашними островами», и еще один внутренний путь, в более глобальном значении — через Японское море, а так же частично Восточно-Китайское и Желтое моря, чтобы снабжать сухопутные силы в Китае, гарнизоны Кореи и Манчжурии. Впрочем, с Манчжурией как раз были другие проблемы — нормальное количество снабжения им было, так сказать, не положено. Квантунская Армия уже долгое время использовалась не как элитное соединение, а как резерв, который уменьшали и затыкали его частями дыры во фронте в Тихом Океане, не пополняя вновь, что постепенно породило для этой немаленькой армии огромное количество фатальных проблем, включая пресловутое ограничение по снабжению и переход на самообеспечение.

У войск в Китае были свои проблемы — чем дальше японцы углублялись на запад страны, тем хуже становилось снабжение, чему были объективные причины. Помимо банального ухудшения географических условий, когда поля и равнины, испытавшие хоть какое-то влияние цивилизации, стали меняться на горы и огромные реки, среди которых инфраструктура была представлена построенными еще во времена династии Цин деревянными мостами и грунтовыми дорогами, был и фактор иностранной поддержки. В далеком 1937 году Китаю помогал разве что Советский Союз, отправлявший туда летчиков-добровольцев и немного самолетов, но после начала Великой Восточноазиатской Войны в Тихом Океане, промышлять поддержкой режима Кайши стали и американцы, авиация которых бомбила японские войска в Китае куда более эффективно, делая половину работы местных партизан. Тоже той еще головной боли. Большое количество партизан и постоянный приток новых членов таких формирований был вызван даже не столько самим фактом войны — многие люди не имели особых причин поддерживать ни коррумпированный режим Чана Кайши, который без колебаний приказал разрушить дамбу в Хуаюне по реке Хуанхэ в 1938 году, дабы остановить продвижение японцев, пожертвовав парой миллионов тамошних крестьян; ни коммунистических революционеров Цзэдуна, которые занимались, по большей части, партизанством и грабежом не только в ходе войны, но и всю свою жизнь. Пополнение партизан вызывалось поведением японской оккупационной администрации, по праву одной из самых невыносимых в этой войне. Их достижением могло считаться то, что даже немецкие нацисты приходили в ужас от действий японцев, а многие германские соратники открыто презирали их за такие деяния. Учитывая, что в Китае были задействованы конкретно сухопутные силы, то есть Императорская Армия, все становилось еще хуже из-за методов набора личного состава в армии и флоте. Грубо говоря, в армию набирали выходцев из деревень, малообразованных, но зачастую глубоко религиозных, помешанных на традициях и требованиях культуры, искренне верящие в неизбежность победы Японии и всегда готовы отдать свою жизнь за Императора без лишних вопросов. Соответственно, во флоте были в основном люди с 7-9 классами образования, выходцы из крупных городов, некоторые даже успели пройти обучение по западным стандартам, во времена Мэйдзи или «демократии Тайсё», и, как следствие, имея более широкий кругозор и меньшую привязанность к традициям, изначально не очень-то оценили милитаристские армейские потуги сначала устроить «маленькую победоносную войну» с Китаем, а уж тем более ввязаться в противостояние с Америкой в 1941. Не было у них проблем и с поведением на оккупированных территориях — во первых, не очень то уж и много моряки посещали захваченную сушу, да и должностей там никогда не имели, во вторых, действительно, в большинстве случаев они были сами по себе куда менее кровожадны и аморальны, чем сухопутники. У них обычно не возникало желания резать и убивать самыми странными и жестокими способами любых попавшихся пленных и гражданских. Возможно, половину партизанской активности можно было избежать, будь представителями оккупационной администрации служащие флота, но, по понятным причинам, это не было возможным. Этот незаметный на первый взгляд фактор в итоге мешал с трудом выживающей Империи достаточно сильно.

Тем не менее, можно ли было назвать положение Японии критичным?

На фоне того же Рейха — абсолютно нет.

Изоляция и постепенный коллапс, развал промышленности, ковровые бомбардировки, потеря территорий… Но тем не менее, мобилизационный резерв, в крайних своих формах достигающий 40-50 млн человек, безоговорочная верность решению продолжать сопротивление и недавно начавшаяся, пока что не сильно заметная, помощь доктрины Канеширо. С последним, конечно, скорее повезло — ее введение в действие было не запланированным действием, а скорее стечением обстоятельств, среди которых нежизнеспособность старой доктрины и внезапное одобрение от Императора, которого вовсе никто не ждал. В глазах своих врагов Япония была колоссом на глиняных ногах, но никто не мог понять, где же ее ноги — казалось, что победить врага можно только при успешном исходе операции «Даунфол», запланированной на осень 1945, в которой, по расчетам, погибнет в десять раз больше американских солдат, чем за прошлые четыре года войны — более миллиона человек останутся лежать в земле Кюсю, Хонсю, Сикоку и Хоккайдо. Иллюзий о быстром и спокойном взятии островов тоже не было, поскольку опыт атак на Сайпане заставил американцев осознать, что при вторжении на японские территории, тамошние гражданские или участвуют в бою, используя в качестве оружия все, что смогут найти, либо убивают себя, лишь бы избежать позора и не сотрудничать с оккупантом. Оккупированная Япония без приказа о капитуляции от самого Императора рисковала стать такой же партизанской клоакой, каким стал для японцев Китай.