Когда она искушает (ЛП). Страница 24

Его подопечная. Услышав это слово, я морщу нос от отвращения. Не знаю, почему я так его ненавижу, но он выбрасывает его случайным образом, и каждый раз, когда он это делает, у меня все внутри скручивается.

— Не называй меня так, — бормочу я, разрезая стейк.

— Почему нет? Это то, кто ты есть.

— Разве я не говорила тебе, что на следующей неделе мне исполнится девятнадцать?

— Ты это говорила, — мягко говорит он. — Но палата…

— Слово, используемое для описания беспомощного маленького ребенка. Это оскорбительно, вот что это такое. Особенно после всего, что я пережила. Когда ты меня так называешь, мне кажется, что все это ничего не значит.

Моя вспышка пропитывает комнату, как ведро ледяной воды.

Глубоко под моими ребрами все дрожит. Линия разлома, вызванная моим гневом. Злость на то, что произошло. При чем это выявилось во мне.

Раньше я нравилась себе, но я не могу вспомнить, на что это было похоже. Теперь все, что я чувствую, это отвращение к своим слабостям. Они, кажется, доминируют над тем, кем я являюсь. Неудивительно, что Джорджио злился из-за того, что он лежал рядом со мной. Он тоже это чувствует.

Мои глаза пощипывают, и все, что я могу сделать, это смотреть на свою тарелку.

Я вижу, как Джорджио ставит свои столовые приборы.

— Этот термин мы используем в клане, чтобы обозначить кого-то, кто находится под клятвенной защитой мужчины, — говорит он более мягко, чем я думала, что он способен.

О. Я этого не знала.

— Ты для меня не ребенок, Мартина. Прошу прощения, если заставил тебя почувствовать себя таковой. Ты пережила некоторые трудные вещи, и я бы никогда не попытался отмахнуться от них. Теперь они часть тебя.

Моя кровь замедляет свой путь.

— Я знаю, что тебе было тяжело, но ты сильная. Я знаю, ты справишься с этим.

Тут мой подозрительный взгляд метнулся к нему. Он просто говорит то, что, по его мнению, я хочу услышать? — Если ты думаешь, что я сильная…

— Я так не думаю. Я знаю это.

Я ерзаю на своем месте. — Ты даже не знаешь меня.

Его глаза сжимаются в уголках. — Мы провели много времени вместе за последние несколько дней, тебе так не кажется? Хочешь знать, что я видел?

Мой пульс трепещет. — Что?

— В этом мире есть два типа людей — те, кто испытывает боль и позволяет ей поглотить себя, и те, кто принимает ее как часть себя, учится на ней и продолжает бороться. Ты боец, Мартина.

— Ты забыл, какой я была, когда ты меня подобрал? Я была практически в кататоническом состоянии.

— Но ты недолго оставалась такой. Не в твоей природе предаваться страданиям.

— Это потому, что ты мне не позволил!

Его губы приподнимаются с одной стороны. — Возможно, я спровоцировал тебя, но поверь мне, если бы ты действительно хотела продолжать тонуть в своей вине, ты бы это сделала. Ты ответила мне. Ты вышла в сад. Ты пришла в спортзал. Я почти ничего не делал. Это была все ты, пикколина.

Маленькая.

Мои глаза расширяются до такой степени, что должны занимать все мое лицо. Он замечает выражение моего лица и всасывает щеки, прежде чем отвести взгляд.

Я щупаю край скатерти, не зная, что сказать. Как может его мнение обо мне настолько отличаться от того, что я думаю о себе? Да, я чувствую себя немного лучше, чем в первый раз. Занятия помогли мне обрести уверенность, но это чувство мимолетно. У меня нет времени задавать себе вопросы. Но когда мы отключаемся, реальность возвращается.

Я так сильно потерпела неудачу, и такой высокой ценой…

— Я не чувствую себя бойцом, — мягко говорю я. — Хотела бы я быть другой.

Пауза. Неожиданно и почти нерешительно его большая рука тянется через стол и сжимает мою.

— Я думаю, что ты идеальна такая, какая ты есть.

Я поднимаю подбородок, и наши взгляды встречаются. Выражение его лица закрыто, но какие-то эмоции пересекают его. Вспышка тепла, которую он не может сдержать. Она путешествует по воздуху и пронзает мою грудь.

Через несколько секунд он отдергивает руку и берет столовые приборы. — Исцеление требует времени, Мартина. Но ты справишься, — говорит он, теперь его голос стал грубее.

Я притворяюсь, что возвращаюсь к своей еде и двигаю ее по тарелке.

Он действительно только что сказал мне, что считает меня идеальной?

Я чувствую, что у меня инсульт.

Мое дыхание неровное, а сердцебиение беспорядочное.

Я заставляю себя откусить, но мой взгляд продолжает возвращаться к его лицу.

Острые скулы. Тонкие линии вокруг глаз. Хорошо очерченная челюсть. Он кажется таким суровым человеком, его так трудно понять, и все же это не первый раз, когда он проявляет ко мне мягкость.

Он показывает это кому-то еще, кроме меня?

— Когда я разговаривал с твоим братом прошлой ночью, он попросил меня передать тебе, что он и Валентина чувствуют себя хорошо, и что они скучают по тебе, — говорит он, и я чувствую, что он пытается изменить направление нашего разговора.

Я сглатываю. — Что еще он сказал?

— Их дни наполнены множеством встреч и переговоров.

— С капо?

— Да, и другие ключевые игроки клана.

— Дела идут хорошо?

— Им уже удалось заключить ряд важных союзов, и в ближайшие дни будет заключено еще больше.

— Это хорошо.

Он отрезает кусок своего стейка. — Должен тебе сказать, что на него и Раса напали по дороге на встречу. Они оба в порядке.

Я роняю столовые приборы, и они гремят о тарелку. — Что? Почему я впервые об этом слышу?

— Просто так получилось. Единственным пострадавшим был их водитель.

Мое сердце колотится. — Боже мой.

— Эти вещи обязательно произойдут.

Я знаю, что то, что делает мой брат, опасно, но слышать, как Джорджио упоминает об этом так небрежно, меня пугает. — Не могу поверить, что он мне ничего не сказал. Мы недостаточно часто разговаривали.

— Так лучше. Чем меньше он звонит, тем меньше вероятность того, что твое местонахождение каким-то образом будет раскрыто.

— Тебе не кажется, что он переоценил опасность, в которой я нахожусь? Кто-нибудь вообще ищет меня?

При этом выражение лица Джорджио становится серьезным. — О, они ищут.

Я глотаю. — Сэл?

— И его армия. — Он вытирает рот салфеткой и откидывается на спинку сиденья. — Я не пытаюсь тебя запугать, но ты должна понимать, что твоя ценность возрастает с каждым днем этой войны. Если кто-то из врагов твоего брата доберется до тебя, твоему брату придется сделать очень трудный выбор.

Я провожу ладонями по рукам, когда воздух в комнате внезапно становится холодным.

— Он это тоже знает. Он знал это с того момента, как решил начать эту войну, поэтому и доверил тебя мне.

Смысл ясен. Он единственный, кто может защитить меня.

Я заканчиваю ужин в тишине, обдумывая все, что он сказал.

— Томмазо целый день готовил варенье, и у него не было времени на десерт, — говорит Джорджио, складывая салфетку и кладя ее на стол. — Это позор.

Я выгибаю бровь. — Ты не кажешься мне сладкоежкой.

— Почему это?

О Господи. Мои щеки горят. Я не могу сказать ему, что это потому, что его тело делает вид, что он выживает на курице, картофеле и брокколи. — Просто… твоя атмосфера, — неловко говорю я.

Он проводит рукой по челюсти. — Мне нравится десерт.

Я могла бы сделать ему что-нибудь. Кухня полностью укомплектована, и мне не нужно много времени, чтобы приготовить что-нибудь простое.

Внезапно мои мысли обрываются.

Вот как я заставлю его выпить этот чай.

Вот и все. Я только что получила возможность, которую я ждала.

ГЛАВА 14

МАРТИНА

Все части встают на свои места.

Джорджио был тем, кто принес десерт. Мое предложение сделать ему что-нибудь не вызовет подозрений. Я также не буду подавать его с чаем.

Кроме того, сотрудники ушли и не вернутся на ночь.

Идеально.

Тщательно сохраняя свое выражение лица, я поднимаю на него взгляд. — Я могу сделать что-нибудь.