Когда она искушает (ЛП). Страница 19

— Понятно.

Он считает в обратном порядке, и когда он достигает «один», он бросается на меня, хватает меня за шею и прижимается всем своим телом к моему.

Весь воздух выходит из моих легких.

Адреналин зашкаливает, и на мгновение я просто слепо бьюсь об него. Все мои тренировки забываются, и инстинкт берет верх. Я пытаюсь оторвать от себя его руки, пытаюсь пинать его по ногам. Когда я наношу ему удар ногой по голени, он хмыкает и просовывает твердое как камень бедро между моими ногами.

— Ты собираешься драться со мной или просто меня раздражаешь? — шипит он мне на ухо.

Что за… Он насмехается надо мной?

Достаточно вкрутить несколько болтов на место. Я беру его правое запястье правой рукой. Беру один из его пальцев.

В глубине его глаз мелькает одобрение. — Хорошая девочка.

Эти два слова произвели на меня неожиданный эффект, но я не позволяю им отвлекать меня. Я тяну. Жёстко.

Он опускает одну руку, но не отступает, как раньше. Вместо этого он двигает другой ладонью, чтобы схватить мою шею, его тело все еще прижимает меня к стене.

Наши взгляды сливаются.

Дюймы пространства, между нами, кажется, сокращаются.

Его взгляд падает на мои губы.

Я уже несколько раз заставала его за этим, и каждый раз, когда он это делает, у меня между ног появляется устойчивый пульс.

Интересно, думает ли он о том, чтобы поцеловать меня.

Возможно нет. Я бы оценила вероятность этого в 0,01 %.

Но даже этот крошечный, крошечный шанс, что он думает об этом, заставляет меня чувствовать себя невыносимо живой.

Я использую то же движение на оставшейся руке, и это работает.

Да.

Он отпускает меня, и я отскакиваю. — Я сделала это!

Джорджио улыбается. Боже мой, он улыбается.

— Действительно хорошая работа. — Его теплые руки ложатся мне на плечи.

Мое сердце бьется в неровном ритме, когда я смотрю на него. Как он посмел просто бросить мне эту улыбку, как будто это не имеет большого значения? Это долдно быть запрещено законом.

— Спасибо, — умудряюсь пробормотать я.

Он кивает, но не выпускает меня из рук. Одна секунда. Две секунды. Три.

Он… медлит. Не так ли?

— На сегодня достаточно, — наконец произносит он низким голосом.

— Л-ладно, — заикаюсь я.

Наконец он отпускает.

Я возвращаюсь в свою комнату, мое сердце все еще колотится в груди, а призрак его прикосновения все еще прожигает мою одежду.

ГЛАВА 11

МАРТИНА

Этой ночью я быстро засыпаю, мое тело изнурено.

Мне снится Джорджио.

Мы встречаемся в темном коридоре где-то внутри дома, и он берет меня за руку, уверенно переплетая наши пальцы, как будто делал это уже миллион раз. Я смотрю вниз, туда, где мы связаны, и его татуировка, герб Казалези, подмигивает мне. Он в темно-синем костюме, я в прозрачной ночной рубашке. Он ведет меня по коридору, наши шаги и шорох одежды — единственные звуки в воздухе.

Открывается дверь, и мы заходим в библиотеку. Джорджио подводит меня к кожаному креслу и садится в кресло напротив. На столе между нами лежит книга. Он берет её и начинает читать мне.

Джейн Эйр. Сцена, где Джейн и Рочестер целуются на глазах у миссис Фэйрфакс после того, как попали под дождь. Голос Джорджио выразительный. Гипнотический даже. Я почти слышу, как дождь барабанит по окнам библиотеки, пока он читает. Звук дождя становится все сильнее и сильнее, пока не превращается в каскад пуль, и я больше не могу разобрать его голос.

Тихо, я шепчу. Тихо.

Но дождь не слушается, и Джорджио вскоре исчезает, как привидение, оставляя меня одну среди книжных полок.

Холодок пробегает по моей коже.

Я не люблю ливни. Мне нужно проснуться.

Проснуться. Проснуться. Проснуться.

Мое сознание вырывается из сна. Я моргаю в темноте своей спальни, но дождь не прекращается.

Матрас скрипит, когда я сажусь на подушки, протирая глаза ото сна. Когда мой затуманенный взгляд останавливается на окне, мое сердце замирает.

Дождь струится по стеклу ручейками. Ветер громко воет, как дикий зверь в жару.

Каждый мускул моего тела напрягается от страха, и я телепортируюсь обратно в Нью-Йорк.

Блестящий холл отеля.

Красная помада Имоджен.

Дождь льет.

Мы восхищались погодой, пока ждали в вестибюле машину, которая должна была нас забрать. Наши зонтики были до смешного неадекватны. Мы посмеялись над этим. Были большие шансы, что они вылетят прямо у нас из рук, как только мы выйдем на улицу, но мы отчаянно старались не промокнуть перед главным событием поездки. Обед в Eleven Madison Park, лучшем ресторане мира. Я хотела поесть там, чтобы понять, как выглядит вершина кулинарного успеха. Я подумала, что это поможет мне решить, хочу ли я этим заниматься. Это была единственная причина, по которой я убедила Имоджин приехать в Нью-Йорк.

Когда машина подъехала, мы выскочили наружу, громко визжа, когда вода хлестала по нашим телам. Задняя дверь распахнулась, и мы скользнули внутрь.

Минуту спустя Имоджин была мертва, и все, что я могла слышать, это стук дождя по машине. Саундтрек к худшему моменту моей жизни.

Мой подбородок упирается в колени, и я царапаю простыни. Паника распространяется по моим легким.

На заднем сиденье лимузина находился мужчина. Лазаро.

Мы заметили его только после того, как уже тронулись, пока вытирали мокрые руки об одежду. Он сидел в углу, широко расставив ноги, его кожаные туфли блестели. Имоджин напряглась рядом со мной. Каким-то образом он заметил это незначительное движение. Это заставило его улыбнуться и спросить наши имена.

Почему я ответила ему, не подумав?

Наивная.

Глупая.

Я закрываю лицо ладонями и плачу.

Вот что происходит всякий раз, когда я позволяю себе вспомнить, как быстро все может развалиться.

Дождь заглушает мои крики, безжалостный и равнодушный к страданиям, которые он приносит. Чего только не сделала бы я, чтобы стереть прошлое, стереть его, как конденсат на зеркале в ванной. Но для этого нет никакой хитрости.

Возможно, единственный способ избавиться от боли — пройти через нее. Я не позволяла себе ничего чувствовать с тех пор, как умерла Имоджин, и чувства накапливались. Чем больше я их откладываю, тем сильнее они будут расти. Даже сейчас их сила заставляет меня съеживаться. Моя грудь содрогается от рыданий, и я боюсь, что она может сжаться.

Боковая лампа включается, и кровать опускается.

Я вздрагиваю и толкаюсь в угол кровати, когда встречаюсь с парой лазурных глаз.

Джорджио наблюдает за мной, между его густыми бровями прорезается глубокая морщина. — Я слышал, как ты плачешь.

Я вытираю щеки тыльной стороной ладони, мой взгляд устремлен к окну.

Его собственный направлен туда же.

Он смотрит на него какое-то время. — Ты не любишь, когда идет дождь.

Я слегка качаю головой. Я должна что-то сказать, предложить объяснение, но я не могу. Заставить мои губы двигаться сейчас кажется самой сложной задачей в мире.

— Ты хочешь побыть одна?

Наши взгляды сталкиваются, и я молюсь, чтобы он почувствовал слова, которые я не могу произнести. Пожалуйста, не уходи. Здесь с тобой не так громко.

Через мгновение он кивает.

Заметив стук моих зубов и дрожь, пробегающую по моему телу, он еще больше нахмурился. Я чувствую себя жалкой. Кто, черт возьми, боится дождя? Это не логично, но моему телу, кажется, все равно. Стойка кровати впивается мне в спину, когда я прижимаюсь к ней своим свернувшимся телом.

— Иди сюда, — мягко говорит он, поднимая одеяло и жестом приглашая меня вернуться под него.

Я кусаю губу. С некоторым усилием мои конечности расцепляются, и я проскальзываю под одеяло, придвигаясь к Джорджио. Он укрывает меня, убирает прядь волос с моего лица и смотрит на меня сверху вниз.

Тени танцуют вокруг нас.

— Почему? — он спрашивает.

Я закрыла глаза. Что-то внутри меня побуждает меня признаться, но, когда я пытаюсь заговорить, у меня не выходит ни звука.