Непримиримые разногласия (ЛП). Страница 25

— Тебе он был нужен живым или мертвым.

— Это было согласовано. Фуэнтес был большой рыбой, — он погрузился в раздумья, и прошло несколько мгновений, прежде чем продолжил: — Одного агента внедрили в компанию поставщика провизии для вечеринок. Остальные из нас расставили сеть вокруг города. Мы ждали весь чертов день на этой адской жаре. Я уже начал думать, что вернемся домой с пустыми руками. Но ближе к вечеру к задней двери зала для вечеринок подъехал грузовик с дребезжащими панелями. Он выглядел как рухлядь, но под капотом был форсированный движок гоночного автомобиля. Фуэнтес выбрался оттуда в костюме стоимостью пять тысяч долларов, весь увешанный золотом с бриллиантами, и в сапогах из страусиной кожи с серебряными носками.

— Павлин.

Он кивнул.

— Четверо телохранителей сопровождали его внутрь. Двое остались в машине. Мы выдвинулись на позицию, планируя убрать Фуэнтеса, когда он вернется к грузовику. Конечно, мы не ожидали, что он или его люди сложат оружие и сдадутся. Знали, что будет перестрелка. Мы просто надеялись нейтрализовать их, прежде чем они причинят ущерб.

— Но все пошло не по плану.

— Сукин сын, должно быть, сообразил, что если ему устроят засаду, то будут ждать, когда он уйдет. Так что он вышел через главные двери, и застал нас врасплох.

— Почему?

— Здание находилось в конце тупика. Я не думал, что он позволит загнать себя в угол.

— Логично.

Он издал резкий смешок.

— Фуэнтес бросил вызов логике. Мы были позади зала, возбужденные, заряженные, когда наш агент, тот, что был внутри, начал отчаянно шептать мне в наушник, что Фуэнтес направляется к главной двери.

— У меня была миллисекунда, чтобы принять решение: продолжать или отступить. Но если мы его упустим, то... — он встретился с ней взглядом. — Это все, что я обдумал, прежде чем вступил в бой.

Он отреагировал так же спонтанно в зале суда, но Холли оставила это наблюдение при себе.

— Я покинул свое укрытие и со всех ног побежал к передней части здания, — сказал он. — Когда завернул за угол, увидел Фуэнтеса и его четырех охранников, быстро идущих к лимузину из кортежа, который привез сюда почетных гостей с церковной службы.

— Я окликнул Фуэнтеса по имени и представился. Он отвернулся, как будто хотел нырнуть обратно в здание. Я выстрелил ему в голову. И тут весь ад вырвался на свободу. Агент выскочил из зала, и один из телохранителей Фуэнтеса убил его на месте.

— В скором времени мы все вступили в перестрелку. Люди Фуэнтеса, находившиеся в машине, были убиты, но до этого они успели ранить агента из наркоконтроля. Он умер во время операции, — он потер глаза. — Жесткий, как кожа для ботинок, но очень приятный парень. У него каждый день был новый анекдот, хотя он не умел их рассказывать: всегда выдавал всю соль шутки.

Он убрал руку с глаз, но голову не поднимал, уставившись в пол.

— Окончательный подсчет тел: их шестеро, нас двое. Это, не считая трех гостей вечеринки, которые были убиты в перестрелке.

— Их убили люди Фуэнтеса, а не твои, — тихо сказала Холли.

— Верно. Баллистическая экспертиза это доказала. Но мои критики отвергли это как незначительную деталь. Дело в том, что если бы я не начал перестрелку, то вообще не было бы сопутствующего ущерба. И они правы, — посмотрев на нее, он добавил: — Я был таким же самоуверенным павлином, как гребаный Фуэнтес. Я хотел разобраться с ним, и получил чертовски кровавую разборку.

— Ты был ранен.

— Да, но я не об этом.

— Понимаю, и, тем не менее, в тебя стреляли.

— В голень попали. Больно чертовски. Пуля вошла сзади, рядом с костью. Самолет скорой помощи доставил тяжелораненых в ближайшую больницу в Ларедо. Моя травма не представляла угрозы для жизни, поэтому меня отправили вертолетом в Хьюстон.

— Бет уведомили, что ты ранен.

— Но не сообщили никаких подробностей. Просто сказали, что требуется операция. Она, должно быть, представила, что я истекаю кровью, едва держусь. Она схватила Джорджию и… Остальное мы уже обсуждали. Моя очередь задавать вопрос. Что из этого ты знала вчера, когда пришла на заседание?

— Большую часть, без подробностей.

Он, казалось, не удивился.

— И как это повлияло на твой вердикт?

— Я не выносила вердикт.

— А если бы вынесла?

— Я не могу определить…

— Можешь.

Она отнесла свою нетронутую тарелку с бутербродом к стойке.

— Я говорила тебе неоднократно, начиная с нашего первого разговора прошлой ночью в коридоре полицейского управления. Помнишь? Я тогда... — Он вдруг придвинулся и оказался с ней лицом к лицу. Холли замолчала.

— Я помню все, что ты сказала. Но в основном помню, что хотел видеть тебя, когда ты это говорила.

У Холли перехватило дыхание. Позже она задавалась вопросом, что было бы дальше, если бы не зазвонил его телефон.

Не отводя от нее взгляда, он выдернул мобильный из кармана, ответил, послушал, затем добавил:

— Сейчас выйду. — Он вернул телефон в карман и обратился к Холли: — Рейнджеры здесь. На какой машине ездит Мэрилин?

Она ответила.

— Где твой телефон?

Она достала его из сумочки, протянула ему и назвала пароль. Он вошел в ее контакты и ввел два имени и номера мобильных телефонов.

— Теперь ты под наблюдением Рейнджеров. Не забывай, — Он вернул ей телефон. — Держи его при себе все время и немедленно звони одному из них, если что-нибудь увидишь или услышишь. Вот для чего они тут. Если передумаешь и захочешь, чтобы один из них был в доме, просто попроси.

— В этом не будет необходимости.

— В этом не должно быть необходимости. Но если для твоего душевного спокойствия это понадобится, то не медли. И нет ничего постыдного в том, чтобы спать с включенным светом.

— Вероятно, я так и сделаю.

Они обменялись быстрыми улыбками. Вернув кобуру на место и надев ветровку, он открыл дверь.

— Запри за мной.

Она кивнула.

— С тобой все будет в порядке?

— Конечно. Я недолго буду одна.

— Хорошо, тогда спокойной ночи.

— Спокойной ночи.

Несколько секунд он стоял на пороге, затем что-то пробормотал, захлопнул дверь и вдруг толкнул Холли к стене.

— Не надо, — прошептала она.

— Почему? Что это изменит? Что мне терять? После неудачи с Родригесом, всей этой чертовой неразберихи, у меня нет ни малейшего шанса вернуть Джорджию, верно?

— Я не могу…

— Верно?

— Ты...

— Верно? — повторил он, а когда Холли не ответила, кивнул: — Я так и думал. Даже если бы ты смогла преодолеть все остальное, ты никогда не забудешь, что произошло на твоем диване.

— Это не имеет отношения...

— Чушь!

— Я так же виновата, как и ты.

— Пару часов назад ты другое говорила. Предполагала, что у меня был скрытый мотив.

— Это было неправильно с моей стороны. Я знаю, что ты этого не планировал и сожалеешь о том, что мы сделали.

— Ничего подобного! — прорычал он. — Я сожалею только о том, чего мы не сделали. — Опираясь руками о стену, он прижался к ней с безошибочным намеком, наклонил голову и завладел ее ртом.

«Черт побери, мы даже не целовались!» — недавно сказал он, и теперь это исправил: яростно, властно.

И Холли позволила.

Его язык был диким и своенравным, но потом смягчился. Страсть сменилась нежностью, и это было еще более губительно. Движения его языка стали менее агрессивными, но гораздо более интимными. Затем со стоном он оторвался от ее губ, но только для того, чтобы зарыться одной рукой в волосы, а второй обнять за талию. В ответ Холли обхватила его руками. Так они и целовались, держась друг за друга, пока Кроуфорд не поднял голову. Заглянув ей в глаза, он оттолкнулся от стены и вышел за дверь, закрыв ее за собой с громким стуком.

***

Руки у Пэта Коннора дрожали, когда он набирал номер на одноразовом телефоне, который ему дали специально для этой цели: сообщить плохие новости

Ответили после двух гудков.

— Что?

Пэт съежился.

— Я подумал, что тебе следует знать. Все, кого эвакуировали из здания суда, будут снова допрошены.