Орда (СИ). Страница 39

В первую ночь пятёрка Емели добралась, как раз до того места, где засада не удалась. Поганые встали лагерем прямо на дороге и в брошенном селище Лука. Князь Иван Александрович в первый же день тиунов разослал по ближайшим селищам со строгим указом уходить всем. Прячьтесь в лесах, на болотах. Седмицу, а то и две нужно будет пересидеть.

Люди ушли и скотину увели. Какие сейчас богатства? всё на телеге одной можно увезти.

Проводником у пятёрки Емели был как раз староста деревни Лука тёзка его — тоже Емеля. Примерно половину дороги, до дозоров проехали на лошадях, чтобы быстрее добраться, а потом пешком по лесу ещё пять вёрст до селища. Три раза в брод переходили речушки, раз по кочкам перескакивали через трясину и вышли в результате не с севера к поселению, а с юго-запада. Оттуда точно их ждать не должны.

Оказалось, что и вообще не ждут. Ордынцы, большой отряд, расположились в самой Луке, благо уезжая пахари сено с соломой оставили, и неприхотливые степные лошадки с радостью на это набросились.

— Ребяты, я сейчас вон того поздоровше конька раню, чтобы он тревогу поднял. А вы как ордынцы прибегут не мешкайте.

Ничего бы хорошего из этого партизанского рейда не вышло, да Андрей Юрьевич и не послал бы, но тут высшие силы встали на сторону Добра, и небо за день полностью очистилось от облаков. Луна, пусть и не максимального размера, а так, три четверти, да Млечный путь с другими звёздами, метров с двадцати точно не промахнуться.

Емеля прицелился в жеребца и пустил стрелу. Попал, животное жалобно заржало и ему вторили все остальные, привязанные к тыну, лошади поганых. И минуты не прошло, как из домов и сараев повыскакивали ордынцы. Много. С сотню, не меньше. Вот тут стрельцы и оторвались. Минута прошла, не меньше, прежде чем ордынцы поняли, что происходит и попробовали с саблями своими тяжёлыми атаковать неприятеля.

Получилось у них плохо. Река там метров десять шириной и совсем мелкая, вот только тот берег, на котором татары лагерь разбили, и на котором селище, обрывистый и сразу вода без берега пологого. Организовав атаку, командир ордынцев видимо про это забыл. Те выперлись на берег, и не заметив обрыва, в реку посыпались. Не много, с десяток. Побарахтались, часть попыталась влезть назад, часть продолжила атаку. Только теперь они, как на ладони у стрельцов, по три стрелы те пустили и нет ордынцев. А после огонь перенесли на тех, кто «умнее» оказался, не свалился в воду и стоял на берегу, размахивая саблей. На фоне луны лучше мишени и не придумывать.

Ещё минуту, а то и две, расстреливали с десяти метров поганых Емеля с помощниками, пока смелые и тупые не кончились. Татары отпрянули от берега и бросились под защиту домов и сараев. Вскоре навесом оттуда полетели стрелы, и Емеля увёл людей в лес. Они больше часа просидели в зарослях, а потом, когда шум и крики в селище прекратились, прошли вдоль излучины с версту и оказались уже совсем в тылу у ордынцев. Тут проделали такую же операцию. Ранили лошадь и когда её крики и ржание собрались татары, то обстреляли их. Правда, в этот раз дурных было меньше. Татары сразу отступили от берега и вскоре засвистели стрелы. Ну, не каждый раз по нескольку десятков получается к их Аллаху отправить, или на их Небо, но семерых, как посчитал Емеля, и в этот раз ранили или убили.

Глава 19

Событие пятидесятое

Усиньш (латыш. Ūsiņš) — в мифологии латышей покровитель лошадей.

В мифах об Усиньше говорится, что он — сын бога Диеваса (небо), у него есть два сына-близнеца; одного из них он посылает в ночное, а другого — в поле с сохою.

Десяток спецназовцев, посланный злить основные силы ордынцев, добрался до ставки нойонов или беков только на второй день. Оказалось, что татары не сдвинулись с места. Отдыхали после дальнего похода, восстанавливали силу людей, его преодолевших и, главное — лошадей. Хан Узбек, отправляя их в этот поход, позволил себе минутную слабость, скрипнул зубами и оскалился потом, и предупредил, что в прошлый раз побить именно этих гяуров не получилось. Русы были сильны. Он посоветовал Баба-огулу хорошенько отдохнуть и подкормить коней, считая, что именно усталость после длительного похода не позволила им разгромить руссов год назад.

Командир десятка — Ванька Пегий, названный так за странный седой клок волос на черной кучерявой голове, остановился на опушке и стоял несколько минут, разглядывая лагерь басурман. Солнце уже клонилось к горизонту и через пару часов стемнеет. Нужно было точно наметить маршрут по скудным ориентирам, чтобы потом в темноте не заблудиться. Лагерь ордынцев был огромен. Он расположился на поле возле большого селища, но далеко не все поганые влезли даже на это поле, а ведь оно было примерно три версты в длину вдоль реки и не меньше в ширину, до еле видного на той стороне леса. Всё поле заняли, и, как доложил Сергий, высланный дальше к Переяславлю, там, за лесом, на почти таком же поле поганых не меньше. Два тумена пришли. Эти люди пришли убивать, грабить, насиловать женщин, угонять русских людей к себе в полон, в рабство. Пришли жечь селища и города. Раньше, как говорили старики они не трогали храмы, церкви, часовни, но теперь сжигают и их.

Что ж, тот, кто пришёл убивать, тоже смертен. Но сегодня они специально убивать поганых не будет. Даже убей они сотню ворогов, это не изменит общее соотношение. Они будут убивать сегодня ночью, но будут убивать коней. Если же охрана всполошится, то куда деваться, придётся и их отправить в ад.

Подобраться к лошадям сложнее чем к собакам даже, у них чутьё не хуже и слух. Но в этот раз это ордынским лошадкам мохнатым не поможет. Они будут с подветренной стороны, и они будут убивать их с семидесяти больших саженей (большая сажень ≈ 258,4 см). Вон тот большой табун, что обгладывает заросли вдоль берега реки подойдёт лучше всего.

Теперь нужно просто дождаться темноты. В том табуне несколько сотен лошадей. И это не те, что были запряжены в двухколёсные телеги — арбы. Нет, это боевые кони. Сколько лошадей они смогут убить? Десять отличных стрелков из лука? По два десятка стрел? Много. Сотню-то нет. Но раненых и убитых лошадей будет близко к сотне. И ведь, что интересно их десяток не один. Вся сотня здесь, разве командиров Горыни и Емели нет. Но десять десятков и если каждый убьёт или ранит по сотне, то будет тысяча. Тысяча всадников лишится хороших коней. Да, пересядут на заводных или даже на тех, запряжённых в арбу, но это уже будут другие, не боевые кони.

И это не всё, что они должны сделать. Ведь отсюда до Житомеля даже если спешить, то за два дня не добраться, а сильно спешить не получится. Они их стреножат своими набегами и засадами. Три ночи есть. Понятно, что поганые будут усиливать караулы и даже засаду могут организовать, но это просто люди, не боги. И от стрел умирают. Кто мешает сначала прикончить охрану, а потом перейти на «лишение мобильности», как назвал их поход князь Андрей Юрьевич⁈

Место было очень удобным. Добраться до них татары не смогут. Заросли камыша и прочих высоких трав, коричневые сейчас, располагались на опушке леса, который спускался к реке. Речушке. Пару сажен в ширину. Только там илистое дно, так как излучина, и конь завязнет, если ордынцы решат за ними погоню организовать. А им от леса, в котором они сейчас расположились, до речушки два десятка саженей. А в лесу их потом ордынцам не достать.

— Отдыхаем, — Иван Пегий отошёл от опушки и уселся на кочку, опершись спиной о ствол векового бука. Он достал из брезентовой сумки завёрнутый в тряпицу кусок хлеба с салом и смачно, почти с чавканьем стал жевать.

Десяток себя упрашивать два раза заставлять не стал, парни тоже достали из таких же удобных сумок припасы и стали перекусывать. А после и задремали, вспомнив непонятную сначала шутку князя Владимирского: «Солдат спит — служба идёт». Оказывается, в ромейских землях воинов солдатами называют. Это так монета прозывается, за которую их на службу нанимают — Solidus — солид.