Дом яростных крыльев (ЛП). Страница 59

— Разве я когда-нибудь делился твоими секретами с Даргенто?

— Нет, но я слышал, что он испытывает что-то к этой девушке.

— Это называется жажда крови.

— Я не об этой жажде.

Мне становится так противно, что я слегка взвизгиваю.

— Ты это слышал?

Лестница скрипит.

Мерда. Мерда. Мерда. Я крепко сжимаю губы и задерживаю дыхание.

— Слышал что, Симонус?

— Писк.

Его голос звучит прямо надо мной. И хотя нас разделяют половицы, моя грудь сжимается, словно он стоит прямо на ней.

— Похоже на грызунов.

— Очень надеюсь, что у меня нет мышей, а не то я пришлю тебе счет.

— Что, прости? — мужчина сдвигается, обсыпав меня пылинками.

Я не смею дышать, так как боюсь чихнуть.

— В прошлый раз мне пришлось простоять в Раксе несколько часов, ожидая, пока Ви закончит с твоим заказом.

— Я не виноват, что твои друзья-людишки такие медленные.

Антони испускает глубокий вздох.

— Ладно. Тогда никакого счёта, если ты отпускаешь меня в свободное плавание. Ви рассказал мне о новом способе обработки пыли, который продлевает кайф в два раза. Я как раз сейчас забираю образцы.

— По той же цене?

— Может быть, дешевле.

— Привези один на обратном пути.

— Хорошо.

И после паузы, Антони спрашивает:

— Раз уж ты тут стоишь, не мог бы ты приподнять мой матрац?

— Зачем?

— Проверить, нет ли здесь мышей. Я не фанат грызунов.

Симонус фыркает.

— Сам проверяй свой матрац.

Половицы скрипят, когда он выходит из каюты, а затем дверь закрывается с громким стуком.

Несмотря на то, что мои лёгкие уже горят, я жду, пока лодка не начнёт покачиваться, и только потом выдыхаю и набираю полные лёгкие свежего воздуха.

Я всё ещё глотаю ртом воздух, когда лодка опять останавливается.

Мне не терпится вылезти из этого тёмного трюма, но моё желание побеждает страх, что меня поймает проходящий мимо патруль. Поэтому я жду.

Секунды растягиваются в минуты, после чего коврик наконец-то шуршит и круглая крышка люка поднимается. Сделав глубокий вдох, который сродни солнечному свету после кромешной тьмы, я сажусь и почти ударяюсь головой о голову Антони. Он выпрямляется, все плавные линии его лица напряжены.

Я тяжело дышу, словно только что восстала из глубин Марелюса.

— Прости… — очередной вдох. — Я взвизгнула.

Антони протягивает мне руку, которую я с готовностью беру. С меня хватит этих маленьких дыр.

— Я бы тоже взвизгнул от ужаса, если бы услышал, что Даргенто питает ко мне слабость.

Я содрогаюсь, чувствуя себя так, словно моя кожа покрыта паутиной.

Когда я осматриваю пустое помещение (Антони, должно быть, выбросил бочку за борт… умный мужчина), он говорит:

— Ты говорила о том, что собираешься пересечь Монтелюс верхом. Где ты возьмешь лошадь?

— Я… эм… в лесу.

Он приподнимает бровь, которая исчезает за кудрявым локоном.

— В ле… — шипит он. — Ты же понимаешь, что в Раксе везде лес, и он очень большой?

Я сглатываю и киваю, молясь о том, чтобы моё видение о Бронвен и вороне сбылось. И поскорее. Одни только боги знают, что за монстры таятся в этом лесу…

Он пинает коврик, вернув его на место над закрытым трюмом.

— Ты собираешься бродить по лесу, пока перед тобой волшебным образом не возникнет лошадь?

Я отворачиваюсь, чтобы не слышать его резкий тон.

— Благодаря Джиане, я прекрасно знаю, насколько это безрассудно.

Выпрямив спину, я начинаю подниматься по лестнице, но останавливаюсь и выуживаю из кармана медяк, который я протягиваю Антони.

— Спасибо за то, что ты так рисковал. Я никогда не забуду твою доброту.

Он пристально смотрит на мою монету, а затем на меня.

— Что это ещё, мать его, такое?

— Плата. За переправу.

— Убери это.

— Ты оказал мне услугу. И это было опасно. Это меньшее, что я могу сделать.

Это единственное, что я могу сделать. Мне больше нечего ему дать. Ну, кроме еды, но я сомневаюсь, что она ему нужна.

Вообще-то…

Есть кое-что ещё, что я могу ему дать. То, от чего предостерегала меня бабушка, но я верю, что Антони не воспользуется этим со злым умыслом.

Я спускаюсь вниз на три ступеньки и прижимаю ладонь к его бицепсу.

— Тиудево, Антони Греко.

Он делает резкий вдох, и я решаю, что это из-за боли, которая возникла из-за заключенной сделки, оставившей след на его коже. Но затем он хмурится, сдвигая брови.

— Это больно, когда она появляется?

Я опускаю взгляд на свою сдавленную грудь. Интересно, появилась ли на ней сияющая точка? Я ничего не чувствую.

Его брови изгибаются ещё сильнее.

— Обычно да, но…

— Что но?

— На моей коже не появилось следа от сделки.

— Как это возможно?

Я загибаю указательный палец и захватываю им повязку, сдавливающую мою грудь. Несмотря на то, что у меня не получается слишком сильно её оттянуть, мне удается разглядеть своё декольте. Никакая точка не сияет на моей груди.

— Ты уверена, что ты фейри, Фэллон?

Я сжимаю руки в кулаки, когда сомнения снова начинают одолевать меня. Я отгоняю их. Всё-таки бабушка и дед, видели, как я появилась из мамы.

— Может быть, ничего не получилось, потому что я дефектная?

Он подходит ко мне так близко, что его запах ударяет мне в нос.

— А что если ты не дефектная? Что если ты просто не фейри? Что если твоя бабушка украла человеческого ребёнка, потому что твоя мать потеряла своего, получив травму после обрезания ушей?

Я отхожу от него. Мне по-настоящему не нравится эта теория о подмене ребёнка.

— Бабушка никогда бы не украла чужого ребёнка.

Скрипя зубами, я разворачиваюсь.

Он хватает меня за запястье и возвращает на место.

— Я не хотел тебя обидеть, но любой бы задался вопросом…

— Никому не нужно задаваться никакими вопросами.

Я выхватываю у него свою руку.

— Почему ты не поехала к Данте?

— Потому что я не хочу, чтобы он поругался с братом, — вру я.

Он фыркает. Он не купился на это. Я собираюсь сойти с лодки с поднятой головой и со своей непоколебимой уверенностью в Данте.

Когда я ставлю ногу на первую ступеньку, он говорит:

— Знаешь, что я думаю?

— Мне неинтересно, что ты думаешь.

Я всматриваюсь в темноту, в поисках эльфов, патрулирующих местность. И хотя фейри не очень-то доверяют своим крылатым питомцам, людям они доверяют ещё меньше. Не говоря уже о том, что они предпочитают жертвовать эльфами и отправлять именно их в самые тёмные уголки Люса.

Когда я не обнаруживаю никакого движения, кроме лёгкого покачивания листвы, я выхожу на палубу и забираюсь на ограждение лодки.

— Я думаю, ты побоялась, что Данте откажет тебе в помощи.

Неверно. Ты ошибаешься.

Я не вступаю в этот спор, а просто прыгаю на берег. Подошвы сапог, которые я одолжила у Джианы и которые доходят мне до колена, скользят по мокрым узловатым корням, пробивающимся сквозь влажную землю. Я хватаюсь за ближайший ствол, чтобы устоять на ногах, а затем осторожно скачу вперед, пока почва не выравнивается.

— Фэллон, подожди.

Я не останавливаюсь.

Он идёт за мной.

— Прости меня.

— Ты презираешь Данте, поэтому я очень сомневаюсь в том, что тебе совестно.

Я хочу, чтобы он мне возразил, но в отличие от меня, Антони не лжец.

— Тебе не надо провожать меня через лес. Со мной всё будет в порядке.

— Мне нужно забрать товар для лейтенанта.

— И этот товар находится как раз в том направлении, куда я иду?

— Да.

Я сжимаю челюсти.

— Тогда мне лучше сменить направление.

Я разворачиваюсь и иду в противоположную сторону.

Я ожидаю услышать его шаги, но у меня за спиной тихо. Отойдя на некоторое расстояние, я оборачиваюсь и обнаруживаю только множество мрачных деревьев, окружающих меня.

Меня переполняет облегчение, но это чувство быстро исчезает. Лес полон странных звуков и движущихся теней, сюда не проникает ни лучика света.