Без боя (СИ). Страница 36

— Дело в том, что Стивен хотел жениться на моей сестре Эмме. Но она трагически погибла, возвращаясь в Розихауз из имения Хорнсби. Стивен, конечно, горевал. Мы его поддерживали, как могли. Однажды, когда мы с отцом были у него в гостях…

Неожиданно Нора замолчала, встала, подошла к камину и подбросила дров, в угасающий огонь. Риккардо думал, она вернется к нему на кровать, но она предпочла присесть рядом с камином на невысокий табурет.

— Риккардо, то, что сейчас расскажу, расскажу только один раз и больше, пожалуйста, мы никогда не вернёмся к этой теме.

От нехорошего предчувствия у Риккардо заныло в груди. Он начал догадываться, о чём именно пойдёт речь. Его рука потянулась к мокрой ткани полотенца, убирая её со лба. И пока Нора рассказывала о трагедии, случившейся в её жизни, Риккардо неистово сжимал полотенце в руке. Тем самым подавляя свои эмоции, чтобы ни словом, ни жестом не помешать говорить Норе.

— В тот вечер неожиданно пошел сильный дождь, — тихо заговорила она, — отец поддался уговорам Стивена, и мы остались у него на ночь. Я рано пошла спать. Стивен с отцом предпочли долгие беседы и большое количество вина… Ночью я проснулась от того, что на меня кто-то навалился, зажав мне рот сильной рукой. Позже разглядела его лицо. Это был маркиз Стивен Хорнсби. Сначала я не поняла, что происходит. Когда же осознала степень угрожающей опасности, было уже поздно. Страх довершил усугубление моего положения. Я потеряла сознание. Вы знаете, такое со мной бывает, когда испытываю сильное эмоциональное потрясение. В таком состоянии я была беззащитна. И конечно же, не могла оказать достойное сопротивление маркизу… Когда сознание ко мне вернулось, его уже не было. Я надеялась, что это был кошмарный сон, но обнаружила в руке у себя цепочку с медальоном, которую, видимо, сорвала со Стивена в процессе короткой, отчаянной, но неравной борьбы… Порванная на мне одежда и кровяные пятна на кровати, свидетельствовали о том, что он довершил задуманное до конца.

Всю ночь я рыдала, а рано утром, ещё до того, как проснулся отец и Стивен, сославшись на недомогание, которое действительно испытывала, поспешила вернуться домой, в Розихауз. Я решила скрыть поступок маркиза в память об Эмме. Сам Стивен о ночном визите даже намёком не упоминал. Казалось, он не помнил ничего… Ведь той ночью он был сильно пьян.

Но помимо синяков по всему моему телу, у поступка Стивена неожиданно появилось последствие. Через пару месяцев догадалась, что беременна. Призвать к ответу маркиза не могла. Никто из служанок не видел меня раздетой, поскольку к себе ни одну из них не подпускала с того самого момента, как обнаружила на себе фиолетовые следы, оставленные грубыми руками Стивена.

Мне удавалось еще пару месяцев скрывать факт беременности. Но время шло. Живот рос. Благо, меня не тошнило. Но бесконечно так продолжаться не могло. Надо было принимать решение. Я попыталась уговорить отца отпустить меня в Европу, где надеялась втайне от семьи родить. Но он категорически отказал мне. Более того, отец в ультимативной форме потребовал, чтобы я согласилась на брак со Стивеном. О моей беременности ему тогда не было ещё известно. Брак он хотел устроить, желая передать титул своему потенциальному внуку. И со Стивеном отец договорился быстро, а со мной у него возникли проблемы.

Не могла я решиться на такой союз.

Однажды я попыталась сбежать в ближайший порт. Но меня догнал отец и вернул домой. С того момента за мной неотступно следили. У меня оставался единственный выход — признаться. Но рассказать отважилась только Стивену.

Не знаю, на что рассчитывала.

Явно не на его благородство.

Когда поведала Стивену о той злосчастной ночи с ним, он гневно набросился на меня, обвиняя, что я совершила грех с другим мужчиной и теперь пытаюсь оправдать своё распутство нелепой клеветой на него. Он решил расторгнуть договорённость с моим отцом, относительно нашей помолвки. Меня это вполне устраивало. Но Стивену этого было мало. Он стал грозить, что всем расскажет о моей беременности. И даже назначил виновника моего положения. Он посчитал, что Эрнст вполне подходит на эту роль. Ведь именно Эрнст оказывал мне знаки внимания, хотя дальше одного-двух совместных танцев на приёмах у нас с ним отношения не развивались. Стараясь защитить репутацию невиновного, я предъявила маркизу тот самый медальон на цепочке. Это не повлияло на его решение расторгнуть помолвку, но остудило порыв говорить об Эрнсте и обо мне, как о любовниках.

Впоследствии я жалела, что была вынуждена порвать все отношения с Эрнстом, и дело тут не в симпатии или наличии каких либо других чувств с его стороны или моей. Эрнст мне дорог, как друг, и я бы ему давно всё рассказала, только не знаю, как начать. И нужно ли об этом вообще говорить?

Когда отец узнал от маркиза о причине расторжения помолвки, он пришёл в бешенство, поскольку ни на секунду не усомнился в правдивости моих слов. В результате между ними состоялась жуткая ссора.

Маркиз обвинял меня, отец — маркиза.

Апогеем был довод отца в виде заряженного пистолета.

Стивен сдался, но с определённым условием, о котором узнала гораздо позже. А именно о том, что отец с маркизом договорились утаить от всех факт зачатия, равно как и рождение ребёнка. Время было упущено, и ребенок мог появиться на свет скандально рано после заключения нашего супружеского союза.

Вскоре состоялась свадьба. Одежда моя имела свободный покрой, никто не заподозрил о моём истинном положении. На следующий день после свадьбы отец с сёстрами покинул Розихауз. Они вернулись в Лондон.

Я стала жить в имении Хорнсби.

Стивен ко мне не питал супружеского интереса, и меня это устраивало. Но так получилось, ребёнок, мой мальчик, родился раньше срока. Этот факт особенно разозлил Стивена, поскольку давал ему дополнительный повод сомневаться в своём отцовстве.

Роды для меня были очень тяжёлыми, с большой потерей крови. Ещё неделя мне понадобилась, чтобы восстановить силы. Ходить доктор разрешил спустя две недели после родов. Но, ни ходить, ни есть, ни жить, мне на тот момент не хотелось. Я медленно умирала. И все из-за известия о гибели ребёнка во время родов, о чем мне сообщил Стивен.

Как только мои силы восстановились, мы переехали в Лондон. Через полгода умер отец, Стивен унаследовал титул, и мы поселились в лондонской резиденции герцога Редклифф. А в это время мой живой, здоровый сын вскармливался чужими людьми. Но об этом я узнала только спустя три года после родов, уже после смерти Стивена. Я случайно наткнулась на странное письмо моего отца к Стивену, в котором он в грубой форме выражал желание забрать своего внука от чужих людей. Отец требовал содействия от Стивена в возвращение ребёнка. В письме была одна строчка, которую я запомнила:

«Если ты не хочешь признать его своим сыном, позволь мне признать его моим внуком».

Я на миг подумала, что отцу удалось забрать моего мальчика, но дочитав письмо, увидела дату отправления и поняла, что оно было написано за три дня до смерти отца. А значит ответ от Стивена, если он и был, отец не успел получить.

Зачем Стивен хранил это письмо, я не знаю, но узнав правду о сыне, поспешила в Англию, на его поиски.

Она замолчала, смущённо вытирая слёзы.

— Я хочу помочь найти мальчика, — искренне признался Риккардо.

— В этом уже нет необходимости, — она улыбнулась, — Я нашла его. И привезла из Франции, где он жил под опекой лорда Шортера, приятеля Хорнсби. На след Шортера я вышла в результате анализа поведения маркиза, который находился в некой зависимости от своего приятеля. Один тот факт, что Стивен продал за очень скромную цену своё имение лорду Шортеру, натолкнуло на мысль, что здесь может быть замешена или благодарность Хорнсби, или шантаж Шортера. Мне стало известно, что имение вновь продается, а цена за него взлетела высоко. И тогда решила рискнуть. Поехала к лорду Шортеру под предлогом покупки имения.

Лорд Шортер был рад нашей встрече. Когда же напрямую спросила, не знает ли он о судьбе мальчика, рожденного в марте 1787 года, он удивился. И рассказал, что действительно Стивен его попросил позаботиться о малыше, которого маркиз представил, как сына своего лондонского друга. От Шортера узнала, что мальчик попал к нему почти сразу после рождения. Как я понимаю, Стивен не верил, что мальчик — его сын. Но не рискнул избавиться от сына дочери герцога Френсиса Редклифф. И пристроил малыша у своего приятеля. Назначил для него ежемесячное пособие. Но никогда не интересовался жизнью ребёнка.