Еретик (СИ). Страница 11

Двухметровый мужчина, при ближайшем рассмотрении оказавшийся ребенком-подростком, схватил поваленную сосну и набросился на своего волосатого похитителя со спины. Сосна от удара по спине волосатого гиганта разломилась, и тот просто отмахнулся и, хромая, побежал в поле.

Громадина, получившая пяткой по зубам, выхаркнула осколки зубов и, поднявшись, бросилась вдогонку. Другой толстяк со сломанной челюстью тихо лежал на обочине. Третий, с кровоточащей бровью, налетел на сосну, своротил ее, обломил крону и, вооружившись этой дубиной, тоже бросился в погоню.

Волосатый с прокусанной пяткой хромал быстро, но все равно не смог оторваться. Получив страшный удар сосновой дубиной по затылку, он рухнул на самом обрыве.

Человек, прятавшийся тут же, сразу под ним, увидел его свисающую лапу и закричал. В этот момент его и нагнали.

Толстый исполин с разбитыми губами принялся ломать волосатому ноги. А второй стал долбить сосной по голове. Волосатый уже поплыл от боли и слабо отбивался. Измохратив о его голову весь сосновый ствол, толстяк бросился ломать свежую сосну, но тут ему на глаза попался здоровый камень, поросший мхом, размером с лежащую корову. Довольно легко подняв его, толстяк обрушил камень на голову волосатому. Шея волосатого треснула. Камень раскололся пополам. Схватив меньшую, острую часть, толстяк наконец-то разломил ею голову волосатого.

Чудовищный поток крови хлынул из пасти волосатого исполина. Словно бы дамбу прорвало. Поток крови тяжелой, горячей, темной струей обрушился на притаившегося человека, захлестнул его и повлек за собой. В первые мгновения человек закрывал лицо, но уже через секунду кровь ворвалась ему в рот, нос и уши одновременно. Скатившись с песчаного обрыва, он не успел встать и отбежать, как уже оказался в целом болоте крови. Барахтаясь и захлебываясь, пытаясь выползти на чистую траву, он все же успел увидеть, как два жирных гиганта в дикой ярости рвут волосатого в клочья.

Выбравшись из кровавого болота натекшей крови, он вдруг ощутил такой прилив в голову, что весь мир помутнел, размазался, завалился набок, и человек потерял сознание.

Первое, что он почувствовал во тьме бесчувствия — это странный бег сердца в груди. Оно словно бы искрилось электрическими разрядами. Яркие искрящиеся нити тянулись от него к рукам, ногам, распространялись по всему телу, насыщая его невероятно могучим светом.

Он вскочил и осмотрелся. Хотелось бежать, бежать чем быстрее, тем лучше, и ему пришлось сделать над собой усилие, чтобы совладать с этой нарастающей энергией.

Лужа крови была все такой же. Толстые великаны уже ушли, и он видел только куски плоти, разбросанные вокруг — висящие куски на деревьях и лоскуты на кустах.

Но это все не трогало его. Обернувшись назад, он увидел домики на той стороне поля, вспомнил про то, что хотел сходить туда, и пошел.

Уже подходя к деревне, он понял, что тело его абсолютно чистое. Несмотря на то, что он голый шастал по мокрому лесу, валялся на грязной дороге и чуть не утонул в крови — тело его было свежее и чистое, как после бани. Кожа была приятна на ощупь и не имела никакого запаха.

Деревня оказалась пугающе пустой. Мокрые домики одиноко жались друг к другу под хмурым небом. Не бегали ребятишки, не ходили важной стаей гуси, не лазили кошки, не брехали собачки. Многие окна были разбиты, некоторые дома завалились и обрушились. Все дворы поросли бурьяном выше человеческого роста.

Это все вызвало в нем досаду!

На окраине деревни опять начинался лес — темный, мрачный ельник. А еще было аккуратное изумрудное болотце, вокруг которого в нерушимой тишине рядами лежали коконы. Эта кладка была гораздо больше, чем в лесу, тут он насчитал несколько сотен гигантских яиц. Поверхность их была все такой же: шершавый, холодный, крепкий камень. И абсолютно никакого запаха.

Энергия в сердце требовала действия, и он ударил первый попавшийся кокон кулаком. Сила удара порадовала его, хотя и не причинила никакого урона поверхности. Кулак тоже не пострадал. Он чесался и просился в бой. В руке было еще много силы.

И он начал долбить кокон, все сильнее и сильнее, все чаще и резче. Вдруг появилась трещина. Она начала расти, расширяться. В какой-то момент из кокона с шипением вышел поток газа без цвета и запаха, и он понял, что продырявил оболочку насквозь. Это приободрило его, он удвоил силы и вскоре вырвал кусок скорлупы, а потом еще один. Заглянув в черную теплую бездну, он выловил в тягучей клейкой жиже обнаженное женское тело. Достал его и, усадив на землю, стал прочищать рот и нос. Женщина никак не реагировала, и только когда он сделал ей искусственное дыхание, сделала первый вдох. Лицо ее приобрело живой оттенок, она закашлялась и попыталась встать. Он помог ей. Поддерживая ее за плечи, он поймал себя на мысли, что она очень даже ничего. Короткие темные волосы, большие серые глаза, правильные, красивые черты лица.

Тяжело дыша, она смотрела на него во все глаза и вдруг бросилась в ноги:

— Боже! Кто ты?

Он нахмурился и отступил. Он не любил такое. «Сектантка больная», — мелькнуло в голове.

— Ты дал мне новую жизнь! Кто ты, спаситель?

Он с подозрением осмотрел ее волосы — все в жиже, и огромные напуганные серые глаза, и уже было хотел возразить, но вдруг сказал:

— Да, я спас тебя. Я ищу людей, поможешь мне?

— Господин! — вскрикнула она и кинулась обниматься.

Он кое-как вытерпел объятия, и они пошли вдвоем назад в деревню — теперь уже по другой улице. Но и тут все дома были брошены. Он шел легко, быстро и весело и никак не мог понять, почему она отстает. И, глядя на нее, вдруг вспомнил, что и он совсем недавно был так же жалок, как и она. Так же трясся от холода и калечил ноги о каменистую дорогу. Это воспоминание казалось ему таким далеким! Сейчас он был уже иной. Огненная электрическая сила бушевала в нем. Тело было крепким, гибким, теплым, а вены горячими. И только глядя на несчастную женщину, он вспомнил, что на дворе пасмурный промозглый вечер, и тучи хмурятся, и вот-вот пойдет дождь.

— Стой тут, — объявил он. — Я схожу и принесу тебе кое-что, это облегчит твои страдания!

— Не бросайте меня, господин! — вскрикнула она.

— Не брошу, — крикнул он, уходя, развернулся и побежал к разодранной туше в лесу.

Он почти добежал до конца улицы, как услышал визг за спиной. Обернулся и увидел медведя, который вылазил со двора и пер прямо на женщину. Что-то старое в нем хотело испугаться и убежать, но ноги его уже вернули назад, и он смело встал между женщиной и зверем. Мохнатый медведь вдруг замер и стал втягивать носом воздух. Мотнул широченной мордой и отступил. Пребывая в диком восторге, человек пошел прямо на него, хищно расставив руки. Зверь поднялся на задние лапы, но вдруг опять упал на четвереньки, развернулся и косолапо засеменил прочь. Человек поднял палку и кинул зверю вдогонку, но могучая лохматая спина уже скрылась в кустах.

— Единственный! — ахнула женщина и бросилась ему в ноги, и он ощутил холод ее худого тела. — Ты великий… Великий… обладающий великой силой! Это нечеловеческая сила, это сила богов! Ты такой один! Ты — единственный!

Он нахмурился, тень мелькнула по его лицу, но вдруг в глазах мелькнул блеск:

— Да, — благосклонно согласился он. — Я такой один! Я много чего могу. Я — единственный в своем роде. Жди тут!