Еретик (СИ). Страница 10

Флэшбэк о там как появился Единственный.

Пробуждение было ужасным. Мучительным. Он вдруг ощутил себя в невыносимой безвоздушной тьме. Тело его еще не пришло в себя, но сознание уже успело ужаснуться и начало метаться во тьме. Глухой грохот и вибрация сотрясли тьму и тут же передались ему. Тело начало дрожать усиливающейся дрожью и скрючиваться, сжиматься. Это было невыносимо больно, и он застонал, но рот был забит чем-то, и звука не вышло. Какие-то мгновения он ждал, что эта судорога убьет его, но смерть не приходила. Он вложил остаток сил в руки и стал хвататься ими за тьму, и уже отчаялся, но нашел острые края чего-то, ухватился и поднялся.

Судорога начала угасать, терять свою яростную силу.

Он чувствовал, что весь облеплен густой клейкой массой, но через веки все же ощущал свет. Хотел вздохнуть, но в горло попала все та же клейкая слизь. Отступивший было ужас тут же вернулся с новой силой. Хватаясь за горло, стараясь руками прочистить его, он перегнулся через острый край, пролетел пару метров и упал на что-то холодное и колючее.

Отплевываясь, мотая головой, вычищая глотку пальцами, он наконец-то смог сделать первый вдох. Вздохнув, завыл от страха и все плевался и хрипел. Потом встал на колени и принялся протирать глаза. Кое-как разлепив их, первым делом он увидел свои руки. Он весь был покрыт чем-то очень густым, липким, невероятно клейким, приставучим. По цвету это было нечто почти прозрачное, с небольшим золотистым оттенком. Запаха не было, как и вкуса… Что-то непонятное, телесно-солоноватое…

Он поднялся на ноги и осмотрелся.

Высокие молчаливые корабельные сосны уходили далеко в пасмурное небо. Холодная, серая, сырая тайга непроницаемо молчала.

Обнаженный, весь в слизи и сосновых иголках, он стоял, тяжело дыша и оглядываясь по сторонам. Он хотел было уже позвать на помощь, но покачнулся и прислонился спиной к чему-то холодному и острому. Развернувшись, он увидел огромное яйцо грязно-серого цвета, метра два в высоту и метра три в длину. Наполовину наполненное этой слизью без запаха, оно было повреждено, расколото наверху.

Он все слушал свое дыхание и видел, как его руки ощупывают этот безумный кокон. Он был холодный и очень жесткий, и на ощупь больше всего походил на гранитный камень. Тут же, под ногами, валялись осколки. Внешнюю сторону их покрывал мох, а внутренняя была еще теплая, склизкая, видно, откололись они только что. Он хотел поднять один, но даже небольшой кусок с полметра длиной оказался неподъемно тяжелым. Он все же приподнял его немного над землей, но вдруг замер, и кусок выпал сам.

Перед ним были следы. Мокрая трава после холодного дождя еще хранила отпечатки огромных лап. Они были как человеческие ступни, но во много раз больше, и глубоко придавливали слой иголок и траву, и папоротник, и уходили куда-то прямо в непроглядную чащу.

Он поднялся и еще раз оглядел разрушенный кокон, из которого вылез. Выходило, что гигант проходил мимо, разломал яйцо, бросил и ушел в глубину леса.

Ледяные муравьи ужаса вгрызлись в шею и затылок. Тяжело дыша и вращая глазами, он попятился прочь, но тут же опять уперся во что-то холодное и жесткое. Резко обернувшись, он увидел еще один такой же кокон, только целый. Трогая его руками, он пошел вдоль кокона и увидел за ним еще один, и еще. Вся эта кладка была словно памятник, угрюмо молчавший в густоте леса и всеми давно забытый.

Самый крайний кокон был расколот пополам. Сердце радостно сжалось, и он подбежал к распавшемуся на две части гигантскому яйцу.

Жижа отсюда уже давно вытекла. В темной сырой половинке яйца лежал только человеческий скелет. Скрючившийся, с широко открытой челюстью, словно в застывшем крике, он лежал на твердой внутренней поверхности яйца, и все тело его, и поджатые к животу ноги и руки были погребены под огромным муравейником. Муравейник был высок, живуч и могуч. Темно-красные мураши с коричневыми брюшками шевелились единой живой массой. Строем бегали по давно обглоданным белоснежным костям. Не спеша ползали по лбу, залезали в глазницы.

Пухленькая зеленая гусеница сорвалась с паутинки и упала на желтоватые зубы скелета. Муравьи тут же принялись атаковать ее со всех сторон, впрыскивая яд, и гусеница стала извиваться в нестерпимой предсмертной агонии.

Он попятился назад от этой пляски смерти, упал на задницу, вскочил и побежал прочь.

Бежать было очень тяжело. Ноги одеревенели от холода. Казалось, вся кровь ушла из ног, и они превратились в бесчувственные ледяные деревяшки. Очень быстро он устал и перешел на шаг, бежать сил никаких не было.

На широкой грязной проселочной дороге застыла безлюдная тишина. Низко, над самыми верхушками сосен, летело рваное хмурое небо.

Он попытался кричать, но сам испугался своего голоса. Долго стоял в надежде увидеть хоть кого-то, но лес был непроницаемо тих и безлюден. Стоять было невыносимо, и он решил пойти хоть куда-нибудь, и ноги сами повлекли его налево. На дороге было еще холоднее, чем в лесу. Мокрая грязь казалась ледяной. Острые камни резали ступни.

В какой-то момент он заметил, что вся клейкая слизь уже давно испарилась со всего тела. От этого стало еще холоднее.

Он постоянно кричал, звал на помощь, но никого не было вокруг. Иногда он слышал звук и останавливался, оглядываясь по сторонам в надежде увидеть живого человека, но все это было обманом.

В конце концов он распорол пятку и упал. Скрючившись лежал в грязи посреди дороги и ждал смерти. Ведь должна же она была когда-нибудь прийти к нему!

Но смерти не было. Пытаясь унять дрожащие руки, он увидел просвет. В нескольких сотнях метров впереди таежная стена из сосен отступала, и начинались поля. Это открытие придало ему силы. Поднявшись со стоном, он заковылял вперед — и точно, совсем скоро увидел широкий, ветреный простор полей. Дорога переставала извиваться, вырывалась из леса, выпрямлялась — и полетела уже как стрела по зеленому полю. Справа он увидел и реку, широкую и могучую, уходящую за поворот. А на другой стороне поля виднелась деревня. Домишки раскинулись во все стороны.

Он опять закричал и замахал руками, но понял, что до деревни еще далеко, и его никто не услышит. Он уже захромал вперед, как услышал странный тяжелый гул. Поначалу он решил, что это землетрясение, но тут же увидел, как по дороге из леса на него несется исполинская фигура в три человеческих роста. Поначалу он даже не испугался, приняв это за безумное видение. Шестиметровый гигант тяжело бежал прямо на него. Поджарый, мускулистый, весь покрытый густой черной шерстью, с сальными волосами до плеч, огромным темным членом, болтающимся между ног, при каждом шаге он сотрясал землю. И даже здесь слышалось его глубокое тяжелое дыхание, злобный утробный рык.

Через плечо исполин перебросил здоровенного мужчину, метра два ростом, который в его лапах казался ребенком.

Понимая, что гигант прет прямо на него, он пришел в себя и бросился в лес. Но здесь лес резко обрывался крутым невысоким песчаным обрывом, и он соскользнул, упал и затаился под козырьком из сосновых корней.

Тут же показалось еще трое исполинов. Они были на голову ниже, совсем без волос и гораздо толще. Никакой шерсти на них не росло, а мышцы были укрыты под толстым слоем сала. Члены у них были маленькие, почти скрытые в складках жира, но, несмотря на свой вес, преследователи бежали резво.

Один из троицы прыгнул и, падая, схватил волосатого исполина за ногу. Волосатый вскрикнул, выронил мужчину и упал, и жирный тут же впился зубами ему в пятку. Двое других, не теряя времени, набросились на волосатого и принялись нещадно втаптывать его в землю. Волосатый пришел в себя, разразился яростным криком и лягнул здоровой ногой опрокинувшего его толстяка, пяткой выхлестнув тому все передние зубы. Правому нападающему он локтем разбил бровь. Потом поднялся и зубодробительным ударом в челюсть обрушил и третьего жирного великана.