1923 (СИ). Страница 74

— Они нашли таджиков и оставили засаду. Завтра в полдень должно начаться жертвоприношение, поэтому можно надеяться, что жрецы этого дурацкого культа всё-таки появятся. Но придут они или не придут, в любом случае, полдела сделали, мероприятие сорвали. Других-то жертв у них нет.

— Чудесно, удивительный человек. А что думает господин Линь?

— Я считаю, что нам всем надо в Москву — сказал китаец, наклоняясь в поклоне в сторону Фрица. Дело будем доделывать там. И потом, некоторое время назад, господин Николай попросил меня подготовить ему медиума для общения с нашими богами. Мы сделали это. Девочка готова. После проведения обряда она сможет вещать. Звёзды благоприятствуют свершению — надо торопиться.

— Постойте, постойте, какой обряд? — всполошился Герхард.

— Вы же сами просили меня заглянуть через завесу будущего. Мы с Линем подготовили медиума. Так что собирайте желающих — будем залазить в грядущее.

— Удивительный человек, что же Вы раньше молчали? Когда Вы можете вылететь?

— Первым же рейсом. И пусть летчики возьмут карты Польши, полетим через Варшаву, нас будет ждать Сташевский.

— Вы думаете, это так просто? — Фриц укоризненно посмотрел на Николая.

— А кто сказал, что будет легко?

Надя ждала его в спальне. В легком и прозрачном пеньюаре, лежала на кровати, но свет не гасила. Закину руки за голову, она смотрела на краешек окна, за которым начинало подниматься солнце. Здесь, в резиденции было тихо, птицы ещё спали, поэтому звуки города долетали слабыми и приглушёнными. Когда Николай вошёл, Надежда встала и босиком подошла к нему. Осторожно провела рукой по лицу, прижалась к груди. Потом стала снимать пиджак. Она молча раздевала его, Также ничего не говоря, она стала на колени и, наклонившись, стала целовать его ноги. Постепенно она поднималась всё выше и выше. Коля начал чувствовать возбуждение, поэтому когда она распрямилась, он был уже готов. Осторожно, одними губами она коснулась его. Аккуратно провела язычком вдоль, как бы пробуя на ощупь. Потом, охватив губами, стала медленно продвигаться вперёд. Её язык, плотно прилегающий снизу, двигался то вверх, то вниз и от этого Коля застонал, чувствуя будущую силу наслаждения. Он положил руки ей на плечи, и стал гладить ей волосы, осторожно придерживая голову.

А Надя все продвигалась и продвигалась вперёд. Её дыхание стало тяжелее и глубже, внезапно она закашлялась, но быстро перестала. Он чувствовал, что зубы чуть задевают за кожу, но ему было уже не до этого. Он с силой держал её голову, чувствуя, приближение конца. Почувствовав его напряжение, она убыстрила движения языком, готовясь принять всю его мощь и силу. Острое чувство стало все сильнее и сильнее охватывать его, пока напряжение не потребовало выхода. Он дернулся, но Надя крепко держала его и продолжала ласкать даже после того, как он кончил.

Шатаясь, Николай подошел к кровати и тяжело лег на неё.

— Спи, сказала она и погладила его по лицу.

Фриц разбудил минут через сорок, и уже через час они ехали на взлётное поле. Было светло, и так рано город казался вымершим. Заведения уже закрылись, и на улицах практически никого не было, а когда выехали за город, люди и машины перестали попадаться вообще.

— Вы не представляете, Коля, каких мне это усилий стоило. Столь ранним утром найти самолёт, найти летчика, готового лететь, как это говорят в России «к черту на кулички», да ещё через Варшаву, которую мы не любим и которая нас не любит.

— Почему же не представляю. Вполне представляю. И ценю величие Вашего подвига. Это могут далеко не все. Но потрясённая Европа Вас не забудет. А потом, в Москве Вы узнаете столько нового и интересного, что все наши мытарства покажутся Вам чем-то весьма безобидным и даже приятным.

— Вы бы всё шутили, удивительный человек. Но действительно, общаясь с Вами я всё глубже проникаю в области весьма загадочного и даже мистического. Так что Вы правы, мне самому чрезвычайно любопытно. Но я надеюсь, в Москве нас будут ждать только приятные сюрпризы?

Коля вздохнул и честно ответил.

— Я тоже.

Самолёт был какой-то необычный. Не такой как регулярный «Юнкерс», к которому он уже привык. Но, даренному коню в зубы не смотрят, и Коля решил, что к самолётам это тоже относится. Лётчик был молодой и представительный. Фриц радостно хлопнул его по плечу.

— Это наш ас. У него сейчас неприятности — французы требуют его выдачи. Но вроде пока держим, не отдаём.

Лицо летчика было чем-то знакомо. Николай присматривался и так и эдак — он его явно знал.

— Ну что Герман, полетим на Варшаву, сказал Байер, и тут у Коли в мозгах звонко щелкнуло. Он даже выматерился вслух от удивления и неожиданности. Надя удивлённо поглядела на него. Нет, такое бывает только в книжке. Его летчиком был Герман Геринг. Возникло дурацкое желание попросить автограф, благо красивый блокнот был по прежнему в кармане. Мучаясь самыми разноречивыми желаниями и эмоциями, он пошёл занимать место. Сидения были откидными и он с тоской подумал, что до Варшавы часа четыре. Это издевательство какое-то — с отчаянием подумал он. В годы студенческой юности он регулярно куда-то летал и просто мечтал, чтобы в самолёте была кровать. Но, похоже до личного самолёта ему не дожить. Так ничего не решив, он сел на сиденье и попытался заснуть.

Аэродром в Варшаве встречал солнцем и мальчишками на дальнем конце поля. Они там во что-то играли, и Николай подумал, что в футбол. К самолету довольно скоро подходили люди в знаменитых польских конфедератках. Коля достал бумагу Сташевского и передал Надежде — начинать разговор по-немецки или по-русски они с Фрицем посчитали неправильным. Надя с бумагой шагнула вперед и поляки, всегда славившиеся своим отношением к женщине, тут же убавили шаг. Она заговорила по-французски, офицеры растерянно переглянулись и один попытался ей ответить. Но она уже протянула письмо. Минут через пять всё во всём разобрались. Судя по всему, в письме было написано что-то такое, после чего поляки стали страшно вежливы и предупредительны. Офицеры перешли на русский язык и объяснили, что они сейчас организуют машину и быстро доставят господ пассажиров на место. А пока можно пойти выпить кофе.

После двухчасового перелёта это было совсем не лишне и они пошли в деревянную постройку, которая наверное и была собственно аэровокзалом. Там действительно поили кофе, и оно было неплохим. Старший офицер сопровождал их, пресекая всяческие попытки расплатиться. Коля выбрал момент и спросил.

— Скажите, я не читал это письмо, что там написано?

Офицер удивленно посмотрел на него, а потом сказал, со редкой смесью уважения и презрения.

— Это приглашение Вам от маршала Пилсудского.

— Ага, понятно — попытался значительно ответить Николай, лихорадочно пытаясь вспомнить, как же зовут этого спасителя польской государственности, лихо разгромившего Западный Фронт Тухачевского. Так и не вспомнил, поэтому не стал развивать тему дальше. А Надя тем временем лихо болтала с молодым поручиком и рассказывала ему про Париж. Тот со знанием дела вставлял реплики, и Коля подумал о какой-то мистической связи этих двух стран.

Наконец, машины пришли, и Николая повезли в Варшаву. Коля был в ней в первый раз, поэтому с удовольствием вертел головой, рассматривая низкие домики и разбитые дороги. Впрочем вскоре пошла брусчатка, появились трамвай и движение людей стало весьма оживлённым.

Как уже он начал догадываться, их привезли к особняку, стоящему далеко в глубине сада. Ворота открылись, и у подъезда машину встречал господин Сташевский. Он коротко кивнул Коля, который всё время пытался вспомнить если уж не имя, то хотя бы должность маршала. Но и это не выходило. Нет. «Мы ленивы и нелюбопытны» с отчаянием подумал он.

Пилсудский быстро вошёл в комнату. Власть, она и есть власть, едва успел подумать Коля, поднимаясь со стула. Он не должен был это делать, на аура власти маршала была столь велика, что его подбросило, как и всех польских офицеров.

— Добрый день, сказал хозяин. Мы вне протокола, поэтому давайте говорить по-русски. Я понимаю, что это неформальная встреча, которая нигде не будет отражена? По каналам смешанной комиссии всё пойдёт своим чередом. А пока мы можем спокойно поговорить. Как я понимаю, Советская Россия снова хочет начать свое движение на Запад?