1923 (СИ). Страница 73

— Ну и берите без очереди как я.

— Но я ветеран другой стороны.

— Тогда терпите, раз так плохо воевали.

В конце концов всё успокоилось. Хозяин снова выпустил балалаечников и они лихо играли что-то про родные осины.

Вновь прибывшую группу заметили. Да, чужие здесь не ходят, меланхолично подумал Коля. Он вспомнил, что в современной ему Германии сходить на русскую дискотеку считается подвигом. Здесь наверное также, решил он. Он вдруг сообразил, что уже сжился с пистолетом — совсем его не замечает. И как же я у себя в Москве буду?

— Простите — закурить не позволите? — подход женщины был весьма тривиален. И ведь что интересно, она сразу выбрала Аршинова в качестве молодого, холостого и неженатого.

Степан привстал и начал о чём — то с ней разговаривать. Женщина слушала его и кивала головой. Потом взяла какую-то денежку и пошла обратно, к тому столику, откуда пришла. Вскоре оттуда поднялась довольно молодая, но весьма фигуристая дама и пошла к ним. Аршинов позвал официанта, тот быстро принес стул. Она несколько скованно присела и оглядела компанию.

— Здравствуйте. Меня Женей зовут — сказала она Аршинову.

В это время официанты стали приносить еду и расставлять приборы. Аршинов кивнул официанту и даму стали заставлять тарелками. Она отрицательно замотала головой.

— Мне лучше деньги.

— Деньги тоже будут, уверенно сказал Степан. Меня Степаном зовут. А это Надежда. Оставшийся — Коля. И не волнуйся — никто тебя не обидит.

Николай с интересом глядел на уверенного в себе Терентьевича. Вот что значит опыт, печально думая про себя. Лихо он с ней. А я всё что-то телепаюсь и телепаюсь. Женя постепенно успокаивалась и, переглянувшись с Надеждой, сделала какие-то свои выводы и стала вести себя менее напряженно.

— А по Вам сразу видно, что Вы не из Берлина.

— Почему — удивился Коля. Чем мы не такие как вон тот господин, который шампанское стоя пьёт?

— Это игрок на бирже. Он сегодня выиграл. Поэтому и поит всех. Завтра проиграет и его будут поить. У нас здесь довольно узкий круг собирается — все друг друга знают. А у вас выражение лиц другое. Как у американцев. Но они здесь редко бывают. У нас район не туристский.

— Что, совсем работы нет?

— Инфляция. Её для немцев то не хватает. А для женщин тем более. Надо отсюда выбираться. Наверное в Штаты, отец так говорит.

— Почему? — спросил Степан.

— А ему на работу не устроиться. Он военный, офицер Генштаба. Он говорит, что в Германии своих военных хватит ещё на три войны. А в Америке армии почти что нет, а она им будет нужна.

— И с кем они будут воевать? — снова вмешался в разговор Коля.

Женя удивленно посмотрела на него. Она уже ела борщ, поэтому, чтобы ответить даже положила ложку.

— С японцами конечно. У меня папа специалист по японцам. Он даже язык знает. Мы бы в Японию уехали, но его не пускают. Он ходил в посольство, но ему отказали.

Степан поднял рюмку и аккуратно держа её за тонкую рюмку сказал.

— Ну что, за Родину. Чтобы у неё и у нас всё было хорошо.

— Будем надеяться — кивнул Коля.

Так, под водочку, они быстро съели борщ. Он был хорош. Коля ел такой в «Шинке» — это был ресторан около Московского Центра Международной Торговли. Его держал какой-то эмигрант и кормили там прекрасно. А через дверь был его же французский ресторан «Ле Дюк». Вот тот был страшно дорогой и на любителя. Поэтому гуляя в компании, они часто ждали в пустом «Ле Дюке» пока освободятся места в «Шинке».

Когда они приступили ко второму, в зал вошёл Линь вместе с профессором — экспертом.

— Когда кто-то работает, кто-то неизбежно отдыхает — сказал он очередную выстраданную мудрость многотысячелетнего китайского народа. Им налили водки, и они выпил. Женщины за своим столиком было оживились, но Аршинов выразительным взглядом поставил их на место — надо будет, позовём.

— Как успехи — спросил Коля. Нашли?

— Нашли — ответил профессор, активно жуя хлеб. Восемнадцать человек. Было двадцать один — троих убили, чтобы лишних не тащить. Практически с Памира. Говорят, что взяли их военные. По-русски не говорит ни один. Хорошо, я фарси знаю. Говорят, что жили одной семьей — сорок человек. Окружили кишлак и забрали всех. Говорить с ними тяжело — таких слов как железная дорога или пароход совсем не знают, но судя по рассказу — пешком догнали до железной дороги, потом в какой-то большой город. В Германию везли пароходом — если я их правильно понял сунули в трюм, три дня не кормили. Здесь выгрузили ночью и повезли в машине. Вот и весь их рассказ. Что случилось с первой половиной — не знают.

Принесли ещё борща и профессор стал жадно его есть. Похоже, что в своих розысках они не успели пообедать. Линь тоже ел борщ. Бедная Женя ничего не понимала, но старалась смотреть только на Степана, мужественно делая вид, что всё остальное её не касается.

— Скажите Линь, а у Вас какие ощущения?

— Завтра в полдень всё решиться. Мы оставили там людей, теперь всё зависит от воли провидения. Если оно будет благосклонно — мы поставим точку в этой истории. И миропорядок будет развиваться так, как ему полагается.

Николай встал и поманил Аршинова.

— Ну что Степан, покурим.

Они вышли. Ночь уже практически кончалась. Ещё часа полтора и начнёт светать.

— Бери девчонку и двигай в гостиницу. Я думаю, она знает что где. Завтра к 9 подходи сюда — машина будет тебя ждать. И ещё имей в виду — Америка — стратегический противник России. Не сейчас, но лет через двадцать. Поэтому подумай про этого специалиста по Японии. В будущем может пригодиться. А мы с Надькой наверное утром двинем в Москву — делать мне здесь больше нечего. Линя я тоже заберу. Переводчика тебе Фриц обеспечит. Возьмёте Вы их, или не возьмёте — главное всё равно будет решаться в Москве. Как только разберётесь, сразу лети в Москву.

— Николай Эдуардович, а может поездом. Боюсь я эти аэропланы. Уж больно неуютно в них.

— Степан Терентьевич. Время работает не на нас, а на наших противников. Пойми сам — так мы здоров выигрываем во времени. Они-то в Германию летать не могут. Нелегально они проходят либо пешком через границу, либо на пароходе. Ты думаешь, почему мы с тобой ещё живые? Они просто не успевают нас отследить и поймать.

— Хорошо, аэропланом, так аэропланом. Но если бы господь хотел, чтобы люди летали, он бы дал им крылья.

В резиденцию они приехали быстро. Ночной Берлин был пуст, машин и трамваев не было, митингующих толп тоже. Было видно, что многие увеселительные заведения открыты, в них толпился народ, из дверей и окон доносилась музыка. В машине он заговорил с Линем. Китаец сидел молчаливый и серьёзный, поэтому Коля долго не решался задать ему вопрос, который волновал его с утра, как только схема взаимодействия немцев и русских стала вырисовываться в деталях.

— Скажите Линь, а что Вы будете теперь делать? Документы и записи докладов Свена Гедина уже разошлись по всей Европе. Теперь каждый, кому ни лень будет обращаться к Вашим богам.

— Ну, Вы, христиане, обращаетесь к своему богу каждый день, но что то он не очень отвечает на Ваши молитвы. Мы найдём другие формы обращения, а эти останутся в прошлом. Но на это уйдёт несколько лет. А сейчас мы думаем над тем как нейтрализовать последствия. Пока мы склоняемся к идее уничтожения всех, кто прикасается к запретным ритуалам.

Решительные ребята. Всех убьем, одни останемся.

— Ну, всех не перебьёшь. И потом, это хорошо, пока не наткнешься на сопротивление организованной государственной структуры. А то, что они потянутся к этим секретам, я Вам обещаю. А там уже вопрос — кто кого уничтожит. Как бы не Вас со всем Тибетом вдогонку.

Фриц был уже на месте. Судя по тому, что он пил кофе в курительной, он недавно вернулся, поэтому был доволен и вальяжен.

— Ну что, Николай, чем закончилась Ваша поездка?

— Мы оставили господина Аршинова с дамой, завтра в 9 его надо будет забрать у ресторана «Березка».

— Хорошо. Я вижу господина Линя. Каковы успехи в загородном доме?