Женщина, которую я бросил. Страница 9

Меня вдруг охватило беспокойство: не ждет ли и меня такое же будущее? Мне стало ужасно грустно, и я понял, что очень не хочу жить такой жизнью.

– Позвать ее?

– Да, будьте добры.

– А как ее зовут?

– Ее… Грэйп Инада.

На лестнице театра никого не было, но сверху послышался сигнал трубы. Перед дверью с наклеенной надписью «Вход воспрещен» юноша в желтом свитере смотрел в ноты.

– Можно увидеть Грэйп-сан?

– А тебе зачем? Туда нельзя.

Однако пять сигарет «Лаки Страйк», которые я получил от Ким-сана, сразу заставили эту мелкую рыбешку хитро улыбнуться.

– Грэйп-тян! К тебе гости!

За дверью шевелились белые обнаженные тела. Одна из женщин, стоя у столика, ела рамэн. Видно было танцовщицу в ярко-красном, кричащем халате, с сигаретой во рту. Изнутри помещения к двери вышла девушка, почесывая белую ягодицу.

– Тебе чего?

– Тут один важный чин…

– Важный чин?

– Господин управляющий Камэда ждет внизу. Хочет вас угостить.

– Ишь ты! – Девушка прекратила чесаться и широко открыла накрашенные тенями глаза с накладными ресницами. – Тот дядька – важный чин?

При виде ее глупого свинячьего лица я внезапно вспомнил улыбку Мицу Мориты. Они ведь обе наверняка родились в похожих условиях и воспитывались в похожих обстоятельствах.

– Подожди внизу. Надо же. Значит, он важная шишка…

– Начальник мой. – Я подмигнул ей, улыбнулся и начал спускаться.

Господин Камэда топтался у стены театра, он явно замерз.

– Ну что, вышло?

– Взбодритесь! Вы ведь управляющий!

Когда я подогнал машину от Исэтана и усадил все еще робеющего усатого внутрь, в мешковатом зеленом пальто появилась обладательница белых ягодиц. Это было даже не пальто, а нечто, пошитое на скорую руку из ткани, которой выстланы столы в бильярдных.

Девица жевала жвачку и мурлыкала какую-то песенку.

– Ох, я и голодная!

– Господин управляющий, куда прикажете? – спросил я, поворачивая руль.

– Эм-м…

Камэда-сан лишь страдающе промычал что-то, как будто тужился в уборной при запоре. Значит, я должен был взять все на себя, в соответствии со своей ролью.

– В чайных домиках на Симбаси и Цукидзи вас могут увидеть. К тому же прятаться там не соответствует вашему положению.

– Эм-м…

– А как насчет отвезти барышню в Синдзюку? – Я обернулся к изумленной девице и сообщил ей: – При такой должности постоянно приходится проводить встречи в чайных домиках. А вот в Синдзюку они редко изволят бывать.

– А я и не знала, что он такой важный чин.

– А как же! Непременно! Господин управляющий и нас, сотрудников, всегда учит воздержанности и бережливости. И сам придерживается тех же принципов.

– А ты что, его водитель?

– Да. А еще имею честь служить у господина Камэды секретарем.

Странное дело: пока я болтал что ни попадя, крутя руль и играя свой спектакль, я и сам поверил в то, что говорил. Однако, украдкой глянув в зеркальце заднего вида, я заметил, что малодушный Камэда засунул палец за неопрятный воротничок и явно чувствует себя крайне неуютно. Придется прибегнуть к помощи алкоголя, чтобы вселить в него мужество.

Я остановил автомобиль у кинотеатра «Мусасино-кан». Между ним и станцией были плотно напиханы распивочные размером со спичечный коробок. Улицу заполняли запахи масла, куриных шашлычков, запеченных моллюсков, а женщины громко кричали, зазывая посетителей.

– Вот, посмотрите, господин управляющий, приятное место для простого народа. Не хотите прогуляться с барышней?

Я легонько тронул за плечо выбравшегося из машины Камэду, и тот покачнулся на неуверенных ногах. «Да возьми же ты себя в руки, дяденька! Или оставь мысли о том, чтобы влюбляться в молоденьких девушек, не по возрасту это!» – произнес я про себя, но мой клиент неуверенно пробормотал:

– А что, здесь придется много потратить?

– Что вы, на сто пятьдесят иен можно прекрасно выпить!

Ожидая их, я сунулся в передвижной ларек и перекусил шкварчащими на железной плите ломтиками китового мяса.

Потом я сидел в машине и зевал, когда вдруг примчалась стриптизерша в развевающемся пальто:

– Там ужас что происходит! Этот твой начальник напился!

– Вот дела!

Но для сводника это было наиболее подходящим моментом довести дело до конца.

– Слушай, барышня, у меня к тебе разговор. Мой начальник в тебя, это самое… Ну, на букву «в». Ты не могла бы с ним сегодня поласковее?..

– Чего это – поласковее?

– Ну, поласковее. Как бы это сказать. Не понимаешь, что ли?

Внезапно эта стриптизерша в накладных ресницах и с тенями на глазах сдавленно прыснула.

– Да это ты так ничего и не понял.

– В смысле?

– Ну ты и болван! Тебе что, Ким-сан ничего не сказал?

Ким-сан… Ким-сан? А при чем тут Ким-сан? Девушка, хохоча во весь свой вульгарно накрашенный рот, все мне объяснила, хотя это и стало для меня неожиданностью.

Оказалось, она тоже работает вместе с Ким-саном и тем мужчиной в куртке. Клиенты, вроде ничего не подозревающего Камэды, думают, что с помощью сводника влюбили в себя девушку. Это и для девушки удобно, и денег можно больше содрать, ведь довольный клиент отстегивает и ей, и своднику. Девушку еще и угостят, а Ким-сан и тот тип в куртке получат свои комиссионные. Таким образом, мы имели двойную выгоду по сравнению с обычными сутенерами.

– Ясно. – Я выдавил из себя усмешку. – Вот, значит, как все устроено.

Таким образом, такую же затею, как и с «Энокэпом», Ким-сан продумал со всех сторон. Все рассчитано до мелочей, никаких упущений. Он переиграет кого угодно.

Камэда-сан вернулся в машину довольный, с мокрыми от выпивки, обслюнявленными усами. Держа во рту зубочистку, он пробормотал:

– Барышня, я в тя такой влюбленный. Ох и влюбленный!

Поглядывая на меня краем глаза, танцовщица лукаво улыбнулась.

– Может, дадим проспаться господину управляющему где-нибудь в комнатке с татами?

Да уж, самый верный способ.

– Изволите?

– Отлично! – Камэда-сан был в приподнятом настроении, совсем не то что раньше. – Водитель! А ну поезжай. Да побыстрее, а то уволю!

Я, выжимая сцепление, снова представил себе жизнь Камэды-сана, которую воображал раньше. Всю неделю он работает в компании, потом возвращается домой в пригород. На веранде сохнут детские штанишки и рубашки. По воскресеньям он в одних кальсонах по просьбе жены делает совок для мусора. Потом, наверное, ложится где-нибудь, берет старенький радиоприемник и слушает вокальные конкурсы. А со следующего дня опять без отдыха ездит в компанию.

На улице рёканов в Сэтагае уже было совсем тихо. Огни нашего дряхлого «Датсуна» осветили серую изгородь и крыс, убежавших за кучу мусора. Танцовщица, как будто все уже поняла, напевала песенку, прижавшись лицом к стеклу.

– Это еще что за песня?

– А вы что, не знаете? Ее поет Дик Минэ.

– Ишь ты…

Так Камэда-сан и девушка переговаривались на заднем сиденье. А через десять минут они уже прошли под темными унылыми воротами рёкана…

Пройдя под темными унылыми воротами рёкана, мы с Мицу постарались бесшумно открыть стеклянную дверь. В прихожей стояли черные мужские ботинки, которым не хватало ваксы, и женские туфли со сбитыми каблуками.

Из коридора опасливо выглянула служанка и спросила: «Вы отдохнуть или на ночь?»

Следуя за служанкой и отводя друг от друга глаза, мы поднялись на второй этаж, пахнущий туалетом. В глубине второго этажа слышен был скрип двери в уборную.

Когда служанка ушла, мы с Мицу сели перед столиком с остывшим чаем и маленькой тарелочкой. Девушка положила руки на коленки и, застыв, смотрела в пол, а я, чтобы скрыть замешательство и смущение, широко зевнул и прочитал написанное на бумажке, в которую были завернуты лежавшие на тарелке пирожные «монака»: