Метод Макаренко (СИ). Страница 7

Братишка. Мелкий. Хотя какой он мелкий? Теперь уже старше меня, вон какой солидный стоит весь: рубашка, галстук, волосы зачёсаны набок, подбородок вздёрнут и взгляд горделивый. Постарел, конечно. Но всё равно выглядит молодцом — держит себя в форме. Точно надо будет в школу наведаться. Хоть так узнаю, чем брат живёт. Вот теперь точно можно выключать компьютер.

Вышел из комнаты и пошёл на кухню. Налил там стакан воды и осушил его залпом. Глянул на часы. Мать моя женщина! Вот, где настоящая магия. Вроде посидел совсем ничего, а уже столько времени пролетело!

Пора было собираться в школу. Мне хотелось своими глазами увидеть место, где предстояло поработать. Провести разведку, так сказать, и уже после этого окончательно решить, какой ответ дать Елене Павловне. Ну и в магазин зайти нужно. Обещал же.

Одевшись, я прихватил со стола смартфон с картой. Сграбастал с полки список продуктов, ключи и вышел из квартиры, закрыв за собой дверь.

Лифтом пользоваться не стал — предпочёл лестницу. Этому телу нужно было побольше физической активности, чтобы поскорее вернуть форму, которая была у меня в прежней жизни.

Пока спускался, в очередной раз отметил перемены. Подъезд… сиял. Ни окурочка, ни единой скабрёзной надписи на стенах. Цветочки в горшочках на подоконниках стоят, будто в ботаническом саду. Пахнет приятно, а не кошачьей мочой или отходами жизнедеятельности лиц без определённого места жительства.

Раньше по подъезду, как по книге можно было прочесть историю дома. Кто пьёт, кто кого дерёт, у кого ремонт и у кого какой социальный статус. Каждая надпись, каждый рисунок — целая сюжетная линия! Драма, трагедия или комедия. А сейчас… красиво, конечно, но до чего же безлико! Стерильно, как в операционной.

Хотя, честно говоря, конкретно эти перемены мне нравились. Никакой романтики в вони и грязи я не находил.

Выскочив на улицу, на секунду замер, соображая, куда идти. Новые кварталы сбивали с толку — все дома как близнецы, глазу не за что зацепиться.

Тут мой взгляд выцепил знакомую, я бы даже сказал, вечную картину. В дальнем углу двора под раскидистой старой липой стоял обшарпанный столик и две скамейки. А за ним сидела троица мужиков и душевно распивала крепкий алкоголь, бурно ругая всё на свете и, конечно же, выдвигая свои, самые правильные взгляды на жизнь.

Классика. Время течёт, всё меняется, а это осталось неизменным. Аж тепло на душе стало. Мужики во дворе, решающие судьбы государств, — вечная константа. Я улыбнулся и посмотрел в другую сторону.

На детской площадке сидела компашка пацанят лет по двенадцать-тринадцать.

Взвесив на внутренних весах все «за» и «против», решил, что у пацанов дорогу узнаю быстрее. С мужиками пообщаюсь в другой раз. Это дело спешки не любит. А сейчас я как раз спешил.

Подошёл к молодым, но они даже не отреагировали на звук моих шагов, увлечённо рассматривая что-то в центре своего тесного кружка. Я перегнулся через плечо одного из них и тоже посмотрел.

Тьфу ты! Все уткнулись в экраны телефонов, держа их перед самыми носами, и играли в какую-то игру. На экранах мелькали яркие мультяшные персонажи, бегающие по каким-то фэнтезийным локациям.

Эпизодически из кружка вылетало эмоциональное: «Давай! Добивай его!», «Ну что ты тупишь⁈», «Вон, там босс! Вали его, бл**дь!» «Давай, давай, хиль его!» Кажись, турнир у них какой-то, если я правильно понял эти взволнованные реплики.

Погулять вышли, называется. В их возрасте мы мяч гоняли, в прятки играли, на великах рассекали, да с крапивой сражались, а эти…

Я начал поглядывать в сторону мужиков. Может, с ними всё же быстрее получится. Но тут один из пацанов — пухляш, в яркой кофте — ругнулся:

— Я в ауте! Меня фрагнули из-за лагов! — Он топнул ногой, ткнул в экран пальцем и швырнул телефон на скамейку. Похоже, первый выбыл.

— Слышь, пацан, — не теряя времени, обратился я к нему. — А в какой стороне, четвёртая школа?

К моему удивлению, среагировал не только он, но и все остальные. Они синхронно задрали свои головы, оторвавшись от экранов, и уставились на меня, как на привидение. Чего это они? Или сейчас не принято вот так подходить и дорогу узнавать?

Пухляш глупо хихикнул, оглядывая товарищей, и выпустил облако густого дыма из какой-то блестящей штуки. Другой, долговязый, с чёлкой на глаз, тоже втянул в себя воздух из похожей штукенции и тоже выдул облако густого дыма. Курят, что ли? Принюхался. Да нет, табаком вроде не несёт. Меж тем пацан медленно вытянул руку и ткнул пальцем куда-то вправо, за дома.

— Т-т-там… — пробормотал он, заикаясь. — В старом городе…

Я проследил взглядом за его указующим перстом. В той стороне виднелись какие-то здания, но была ли среди них школа? Хрен его знает. И что значит «старый город»?

— Понял, спасибо.

Достал из кармана конфетку и протянул её «болезному». Пацан принял её с недоверием, словно я пытался подсунуть ему что-то запрещённое.

Я развернулся и зашагал в указанном направлении, спиной чувствуя пристальные взгляды детворы. Неужели и конфет уже не берут? Может, и к лучшему. Или дети сейчас такие диковатые, что живое общение их шокирует? Что так удивило мелких в моём вопросе, я так и не понял.

Вскоре я выкинул их из головы, потому что, пройдя несколько незнакомых улочек, я свернул за угол и… оказался в старом районе со знакомыми до боли декорациями. Это был очередной прыжок во времени! Время здесь будто застыло и ничего почти не изменилось. Вот, наверное, почему это называли «старым городом».

Разительный контраст оглушил. Вот буквально за поворотом — совершенно другой город. Новый, глянцевый, сверкающий витринами, машинами, всеми этими достижениями прогресса. А здесь — обшарпанные хрущёвки, некоторые из которых, казалось, дышат на ладан, асфальт весь в дырах и заплатах, а ветер куда-то неутомимо волочит целлофановый пакет по тротуару. Я дома.

Я легко мог представить себе, что вот здесь, у подъезда номер пять, всегда валялись окурки и пустые банки. Собственно, они и сейчас здесь. А на этой лавочке вечерами тусовалась местная шпана… На секунду мне показалось, что вот-вот из-за угла покажется бритый налысо браток в малиновом пиджаке, накинутом на плечи, и, оскалив золотые зубы, попросит закурить. Но нет, вокруг было тихо.

Тишину нарушал только отдалённый лай собак и гул машин с соседней магистрали. Раньше здесь кипела жизнь — громкая, бурная, иногда опасная. Сейчас же налицо полное запустение.

Впрочем, не совсем запустение. Дворы были буквально забиты машинами. Они стояли везде: на крохотных газонах, на тротуарах, впритык друг к другу. И не «девятки» или «копейки», а иномарки. Разные — от небольших хетчбэков до внушительных внедорожников.

Вот в интернете народ на каждом углу жалуется, как в стране жить плохо. А гляди ж, всё в машинах. Да ещё каких! В девяностых, к примеру, «мерина» мог позволить себе далеко не каждый. Он был символом успеха криминального авторитета. А сейчас их вон сколько стоит. А телефоны? В моё время «мобила» была диковинкой, статусной игрушкой. Сейчас же у каждого пацана в руке по такому. Даже у тех, кто от мамкиной юбки ещё не оторвался.

И отношение к ним, как у нас в детстве к пистолету из палки. И то, кажется, палку мы ценили больше, потому что за ней надо было сходить в лес, поискать нужной формы.

Неожиданно словил себя на мысли, что ворчу, как батя в моём детстве. Усмехнулся. Либо это генетика, либо просто неизбежность. Похоже, человек всегда ворчит на то, что ему непонятно. Ну или это просто трезвый взгляд человека, который увидел обе стороны временной пропасти.

Я шёл дальше, и с каждым шагом по улице воображение дорисовывало картины, которые могли случаться здесь. Вот гаражный кооператив, где наверняка собирались пацаны. Вот маленький скверик с покосившимся памятником Ленину. Стоит, позеленевший от времени, бронзовый палец по-прежнему указывает в светлое будущее, которое для меня стало уже настоящим.

Наконец, показался комплекс зданий из кирпича. Школа № 4 им. И. С. Тургенева. Только вид у неё был… уставший. Очень уставший.