Дед в режиме ведьмака (СИ). Страница 7

— Но вы же вроде померли, — несмело подал голос второй.

— Слухи о моей кончине были сильно преувеличены. Я всего лишь одним глазком посмотрел на Рай и вернулся. Не понравилось. Все на арфах бренчат, на облачках сидят.

— Да как же так? Что же произошло-то? — подался вперёд первый. — Мы все были уверены, что вы умерли! Даже внуки ваши говорили об этом! Это какой-то розыгрыш?

— Я всё вам расскажу, господа, всенепременно, — ответил я, поднимаясь на первую ступень крыльца. — Но чуть позже. Сейчас у меня есть дело в стенах нашего доброго института.

— А вам нельзя в стены нашего института, — злорадно разлепил пасть «борец», то бишь Грулев, сделав ударение на «нашего». — Вы здесь больше не работаете, Зверев. Подите прочь!

— Да, не работаю. Вы мастер подмечать очевидные вещи. Но я имею право войти в учреждение, коему отдал много лет честной службы, — намеренно подчеркнул я слово «честной», выудив из памяти Игнатия воспоминания о Грулеве. — Удивлён, что вы тут снова работаете после того, как паразитировали на институте, вымогая взятки с простолюдинов и небогатых аристократов, даже если те честно сдавали экзамены. Зато богатым дворянам вы так усердно… э-э-э… помогали, что в итоге чуть ли не гордились своими «связями в верхах». Правда, они вам не помогли, когда я вывел вас на чистую воду.

Грулев скрипнул жёлтыми зубами, едва не стерев их в пыль.

Ох, как ему было неприятно слышать о взятках, замаравших его дворянскую честь! Даже интересно, чью задницу он так умело вылизал, что его снова взяли в институт?

— Всё, что было в прошлом, остаётся в прошлом. Главное, что мы имеем на нынешний момент, — прохрипел он. — А сейчас я снова преподаю в институте, а вы… кхем… как бы так выразиться, чтобы…

— Чтобы посильнее меня оскорбить? Не утруждайтесь, Грулев, ваши слова совсем не ранят меня, как и карканье ворон, — улыбнулся я ему и поднялся на крыльцо, дыша размеренно и спокойно. Хотя грёбаное тело хотело опустить плечи и засипеть, как умирающий трактор.

Пара мужчин вежливо уступили мне дорогу, а взяточник, наоборот, перегородил путь, оказавшись в два раза шире меня.

— Я повторяю, вы не пройдёте, Зверев, — процедил он, прожигая меня взглядом исподлобья. — Вход только для учащихся и сотрудников. А вы ни тот ни другой. Вы всего лишь… знаете, кто вы, Зверев?

— Седой ангел? — вскинул я бровь, попутно заметив, как стоящий рядом Павлушка от напряжения закусил губу и втянул живот.

Он явно боялся Грулева, но не отступал

— Нет, вы просто ходячий мертвец, который по какому-то недосмотру вылез из гроба! — выплюнул дворянин, сощурив глаза. — Развалина и ничтожество. У вас даже нет дара. Он деградировал, оставив такого сумасшедшего, как вы.

Мужчины нахмурились, глядя на Грулева, перешедшего все границы. Гнев раздирал его грудь и выворачивал наизнанку ноздри, нашёптывая, что именно Игнатий Николаевич виноват в том, что его с позором попёрли из института.

— Не смейте оскорблять моего дедушку! — вдруг выдал раскрасневшийся Павел.

Его гневный крик окончательно привлёк к нам внимание простолюдинов, копошащихся в саду. Они все как один, с любопытством уставились в нашу сторону.

— Грулев, сколько вам нужно заплатить, чтобы вы извинились? Какие суммы вы нынче берёте? — глумливо сказал я, бесстрашно глядя в его глаза с полопавшимися капиллярами.

— Проваливайте отсюда! — выпалил он и ткнул меня пальцем в грудь, да так сильно, что чуть рёбра не треснули.

Я схватил его палец и с приятным для уха хрустом сломал, а затем ударил в особую точку возле колена. Получилось слабо, но мужчина всё равно вскрикнул от боли и повалился на крыльцо.

А я с гордо поднятым подбородком прошёл мимо, пытаясь восстановить сбитое дыхание.

Павлушка шустро последовал за мной, оглянувшись на корчащегося «борца».

А тот в бешенстве заорал, вызвав магический огонь, окутавший кисть его руки:

— Убью!

— Нет! — вскричал внук.

— Грулев, не делайте этого! — заорали мужчины.

— Он убьёт его! — выпалил кто-то из простолюдинов, выронив лопату.

— Аргх! — выдохнул разъярённый взяточник и швырнул в мою спину «огненный шар».

Тот с гудением пролетел пару метров и расплескался по «воздушному щиту», открывающемуся на двадцатом уровне магии воздуха. Я вызвал его, даже не оборачиваясь, всего лишь нужным образом выкрутив кисть.

Рискованно? Ещё бы! Если бы не успел, то получился бы горелый старик. Но как же стильно и круто всё вышло!

Да ещё я с деланым безразличием медленно обернулся и увидел изумление, разлившиеся по лицам людей. Даже Грулев выгнул брови и раззявил рот, сглотнув гнев. Оно и понятно… Мир для него перевернулся в одно мгновение, как для охотника, вдруг с ужасом осознавшего, что теперь он дичь.

— Грулев, это вы тут спички в спины людей кидаете? — насмешливо спросил я, ощущая на себе восторженные взгляды простолюдинов, увидевших настоящий мастер-класс. — Дворяне так не делают, Грулев. Зарубите себе на носу. Если хотите сразиться со мной, то вызовите на поединок. Да, дуэли запрещены. Но мы ведь все знаем, что иногда из Лабиринта люди не возвращаются.

— М-м-м… — растерянно промычал бледный взяточник, торопливо соображая, как бы выкрутиться из ситуации, да так, чтобы ещё больше не уронить честь.

Он явно испытал толику страха, увидев, что ко мне вернулся дар. Прежде Игнатий Николаевич имел уровень выше, чем у Грулева. Потому «борец» сейчас и опасался принимать мой вызов. Он шарил по сторонам бегающим, как у загнанной крысы, взглядом, да судорожно сглатывал, мигом растеряв всю свою смелось. Гордость вытекала из него, как трупный яд.

— Грулев, вы пародируете корову? Превосходно мычите. Вы где-то обучались? В каком-то коровнике? — ухмыльнулся я.

К сожалению, моё выступление испортил добрейшая душа Павлушка. Он схватил меня за руку и затащил в институт, протараторив:

— Пойдём, пойдём, дедушка!

— Ты чего делаешь, шалопутный? Я же его почти раком поставил! Ну не в прямом смысле, а в моральном плане! — негодующе прохрипел я уже за закрытыми дверьми и опёрся разболевшейся спиной на выкрашенную синей краской стену.

Применение «воздушного щита» высосало из меня изрядное количество выносливости. Даже начал двоиться пустой коридор с чёрно-серыми половыми плитками, побелённым потолком и арочными деревянными дверьми по сторонам.

— Дедушка, да ты сейчас в обморок упадёшь! Какой тут раком ставить⁈ — выдохнул пухляш, тряся щеками, покрытыми красными пятнами.

— Не мели ерунду. Мне до обморока так же далеко, как тебе до железного пресса и огромных бицепсов, — просипел я и двинулся по коридору, возмущённо тряся бородой.

Павел не обиделся на мои слова, а наоборот, загорелся восторгом, взыгравшим в нём после осознания произошедшего.

Он принялся скакать вокруг меня и лопотать, едва не захлёбываясь воздухом:

— Ну ты сейчас, конечно, выдал! Грулев в тебя магию кинул, а ты даже не обернулся! И глазом не моргнул, а потом ещё и развернулся, точно наш добрый император Пётр: без суеты, спешки, словно ничего и не произошло. У тебя стальные нервы! И как ты этого Грулева подколол! Тот аж рот раззявил и вымолвить ничего не мог!

— Зато ты вымолвил. И не скачи вокруг меня, как восторженный щенок, а то слюнями уделаешь. Пойдём искать ключи от лаборатории. Мы же главного босса победили, так что должны получить награду. Или это был не главный? Ты же лучше меня знаешь все эти компьютерные игрушечки, — произнёс я и следом с ухмылкой добавил, похлопав внука по плечу: — А ты молодец, расхрабрился и что-то воинственно пискнул в рожу Грулева. Прям растрогал меня, старика. Умел бы я плакать, пустил бы слезинку.

Вообще-то, плакать я умел, но последний раз рыдал в шесть лет над скромным гробом своей матери. После её похорон меня, сиротинушку горемычного, взяли в школу-интернат ведьмаков. Там я стал настоящей звездой. Моя фотография не сходила с доски… правда, позора. А что поделать? Я был любопытен, гиперактивен, да ещё и дерзил. А вот учился хорошо. Но поведение, конечно, м-да. Однако после выпуска именно меня и ещё пару человек назвали самыми талантливыми ведьмаками того года.