Барышня из забытой оранжереи. Страница 11

– А где Марша? – поинтересовалась госпожа Берри, заметив, что я ещё пребываю в прострации после эпичной встречи со сторожем.

Азалия развернула старика и направила в дверь, из которой он вышел. Сама двинулась за ним, оставив меня, чтобы дать возможность прийти в себя.

Я пошла следом, держась на некотором отдалении, чтобы слышать разговор, но самой в нём не участвовать.

– Похлёбку варит. Продукты вчерась привезли, вот и решила моя Марша побаловать старика.

– Значит, мы вовремя, – обрадовалась Азалия, обернувшись и окинув меня обеспокоенным взглядом.

Я развела губы в улыбке и кивнула. На самом деле ничего ужасного не произошло. Просто испугалась. Думаю, на моём месте любой бы испугался.

– Ксения, тебе обязательно нужно попробовать Маршиной похлёбки. Это нечто, – Азалия сложила пальцы в щепотку и изобразила поцелуй. – Во всей Апельсиновой долине никто больше не варит такой похлёбки.

– Хорошо, тётушка, – отозвалась я, стараясь продемонстрировать энтузиазм. Может, эта похлёбка именно то, что мне сейчас нужно.

Глен тоже обернулся, окидывая меня взглядом. А потом выдал.

– Воспитаннице вашей полезно будет пожить тута. Глядишь, и отъестся маленько на Маршиных харчах. А то уж больно худенька. Как бы ветром не унесло. Ищи потом в траве.

Он неожиданно басовито хохотнул. Азалия вежливо улыбнулась. А я не посчитала нужным реагировать. Если дед не утруждается с замечаниями, почему я должна проявлять воспитанность?

Я абстрагировалась от мыслей о Глене и принялась рассматривать дом изнутри.

Несмотря на видимую запущенность, он мне понравился. Анфиладный тип, соединяющий комнаты в линию, позволял одновременно распахнуть все двери, наполняя пространство светом и воздухом. В доме Берри линий было две – по обе стороны длинного коридора.

Азалия открывала каждую комнату, сообщая мне её назначение. Гостиная, столовая, библиотека, классная, где они занимались с братом, несколько гостевых спален. На втором этаже – спальни хозяев дома и кабинет, сначала отца, затем – Валентина.

Я отмечала светлый паркет, покрытый слоем пыли и отметинами шагов. Штофные обои во всех комнатах, и лишь в коридоре – нежно-персиковая краска на стенах. Печи покрыты изразцовыми плитками. Мебель спрятана под чехлами.

Здесь не было затхлого нежилого запаха, какой обычно появляется в оставленных домах. Пара пожилых слуг всё же следила за его состоянием в меру своих сил. Однако общая атмосфера запущенности буквально витала в воздухе, садилась на кожу частичками пыли и наводила уныние.

Ничего, к вечеру подъедет нанятая прислуга. Снимут чехлы, вытряхнут сор, отмоют всё, выстирают и наведут уют. И госпожа Берри воспрянет духом, увидев дом таким, как его знала и любила.

Мимо, громко цокая когтями, пронесся тёмный вихрь. Он задел боком Глена, толкнув к стене, и скрылся в кухне, дверь которой ещё долго ходила ходуном.

– Что это за напасть? – тяжело дыша, спросил старик.

Я мысленно усмехнулась и поблагодарила Графа за то, что отомстил за меня Глену. Нечего ружьями размахивать перед лицом.

– Это наш Графинчик, вы наверняка помните любимца госпожи Берри? Он теперь будет здесь жить, – я мило улыбнулась.

Ошарашенное лицо Глена и распахнутый рот послужили мне утешением. Старик даже стал менее неприятным.

Азалия заметила моё оживление и не стала комментировать. Всё же она переживает за меня. Не меньше, чем я за неё. Только причины для волнения у нас разные.

Из открытой Графом кухонной двери потянуло сногсшибательным ароматом. Неудивительно, что пёс примчался. Свой обед он никогда не пропускал, а также завтрак, полдник, ужин и другие приёмы пищи.

Если это пахнет знаменитая Маршина похлёбка, я с удовольствием её попробую.

Марша оказалась такой же крупной, как и муж. Разве что её седина была щедро сдобрена перцем. А ещё кухарка так заразительно смеялась над любой, даже не слишком смешной шуткой, что глядя на неё, невозможно было не присоединиться.

Вот она мне сразу понравилась. Как и её похлёбка.

Глава 8

После обеда мы с тётушкой отправились наверх, осмотреть комнаты. Азалия решила занять отцовскую спальню, а мне предложила ту, где прежде жили они с Валентином.

– Я не смогу там находиться, – только взглянув на дверь, сказала она. – В этой комнате даже стены напоминают о нём.

– Хорошо, тётушка, – я проводила её до следующей спальни.

Помогла застелить постель чистым бельём и оставила Азалию отдыхать.

– Детонька, – позвала она, когда я уже перешагнула порог. – Ты можешь убрать из своей комнаты всё, что тебе не нужно, и обставить по своему вкусу.

Я услышала, как дрогнул её голос. Для госпожи Берри это было слишком болезненно.

– Может, я лучше займу одну из гостевых спален? – я обернулась и встретилась с её взглядом – тоскливым, но уверенным.

– Нет, дорогая, – она решительным покачала головой. – Ты хозяйка, а не гостья. И должна жить в хозяйской спальне, иначе прислуга не воспримет тебя всерьёз. А как ты будешь управлять усадьбой, если люди не станут тебя слушаться?

– Управлять усадьбой?

Слова Азалии меня удивили. Я не думала, что она решится доверить мне дом, в котором провела большую часть жизни. А если я что-нибудь сделаю не так?

– Да, детонька, тебе нужно учиться быть хозяйкой, – он ласково улыбнулась. – Не переживай, я помогу. Ты всегда можешь прийти ко мне за советом, если в чём-нибудь сомневаешься.

Я, конечно, понимала, что госпожа Берри велела называть её тётушкой не просто так. Для всех я была её дальней родственницей – внучкой двоюродной сестры, оставшаяся сиротой. Поэтому Азалия взяла меня к себе. Эту историю мы придумали вместе, точнее её придумала тётушка, объяснив, что тогда будет меньше вопросов к моему появлению.

Жить одна девушка моего возраста не могла, только под опекой старшего родственника или мужа. Разве что я стану вдовой или старой девой, им можно распоряжаться жизнью и состоянием самостоятельно.

А пока я в «брачном возрасте», должна жить с опекуном. Это закон. Очень глупый, на мой взгляд. Однако моё мнение никого не интересовало. Разве что тётушку Азалию, которая стремилась научить меня справляться самостоятельно, пока она не «отошла в мир иной».

Миром иным госпожа Берри пугала меня не часто, но я стремилась сделать всё, что в моих силах, чтобы отсрочить её отход на далёкое будущее. Я не была готова остаться совершенно одна в этом мире.

Тётушке придётся задержаться здесь ещё, как минимум, на десять лет. Именно тогда я достигну возраста официального признания меня старой девой. И смогу жить своей жизнью, не выходя замуж.

Разговоры о замужестве меня пугали ещё больше, чем об отходе тётушки. Другой мир – это даже не другая страна. Что уж говорить о мужском менталитете, если у них такие законы?

В общем, я отправилась знакомиться со своей спальней в растерянных чувствах.

Комната оказалась уютной и светлой. Видно, что обставляли её с любовью. Широкая кровать с балдахином мне понравилась. Всегда мечтала о такой. Только ткань бы поменять на что-нибудь лёгкое, воздушное. Шкаф во всю стену, ширма с истёршейся вышивкой. У окна – стол, заставленный всякими безделушками. Фарфоровые фигурки, склянка из-под духов, миниатюра с изображением милой девочки в шляпке.

В оконном проёме разместились парные портреты – чёрные силуэты на белом фоне. Глядя на женский профиль, я решила, что это Азалия, значит, второй – Валентин.

А на подоконнике заметила глиняный горшок.

Я подошла ближе и коснулась пальцами иссохшей, окаменевшей земли с глубокими трещинами. Похоже, здесь росла та самая азалия, которую Валентин назвал в честь своей возлюбленной.

Понятно, почему тётушка отказалась даже заходить в эту комнату. А я не уверена, что смогу выбросить предметы, напоминающие о годах её юности и человеке, которого она любила.

Я спустилась в кухню, попросила у Марши чистую тряпицу и ведро с водой, а затем устроила уборку. Вместе со мной кухню покинул и Граф. Сытый и сонный, он развалился посреди моей комнаты и захрапел. Пёс ужасно мешался. Свободного пространства в комнате как раз хватило от вытянутых передних лап и до хвоста. Мне постоянно приходилось перешагивать через Графа.