Ферма (СИ). Страница 20

— Тебе нужны хорошие воины или нюхачи? Вскрывай пакеты сильнее, пусть соберутся все, кто близко, чтобы было из кого выбрать.

— Раз уж так все просто, в кружку бы перелил и не портил мне пакеты, — все еще ворчал я.

Корбан в раздражении только с досадой покачал головой.

Ну да, считает, что я мелочный, а я думаю о том, что еще немного и нам не в чем будет хранить кровь. Маленькой партией эти пластиковые емкости не закупить, а большую приобретать опасно, тут же здесь появятся любопытные и желающие поделиться.

Все пушки на стенах позади нас были настроены на опушку леса, но я приказал отключить их от автоматического режима и настроить на ручное управление. А за пультом оставил Кнута, кстати, одного из первых «новобранцев», тех самых, из леса. Толковый парень прижился у нас, и давно стал правой рукой Корбана.

К началу набора новичков все готово. Мы, кровь для победителей и отряд вооруженных охранников позади нас, который остался стоять на бетонной площадке у входа в подвалы, готовый в любой момент отразить нападение.

При появлении из леса первых отбросов, Корбан крикнул:

— Кто из вас победит, получит пакет с кровью!

Завязалась драка. Давно не питавшиеся отбросы были как никогда ослабевшими. Если долго не питаться, выцветают глаза, выпадают волосы, а кости становятся тоньше и слабее фарфора и при ударе рвутся как натянутая бумага. Конечно, в правильных условиях это постепенно исправлялось регулярным питанием, но я не хотел брать на содержание абы кого, кровь — это золото!

— Совсем слабые, — разочаровано наблюдая за вялой схваткой двух «бумажных вояк», заметил Корбан. — Кажется, зря мы это затеяли…

Я знал критерии отбора Корбана. Высокие, широкоплечие, здоровые физически… и агрессивные. Такие потом гибли пачками и все наши усилия привести их в нормальное состояние пропадали зря. Но Корбан был упрям, и я так и не смог убедить его подбирать охрану по другим параметрам.

Мой генерал уже кивнул одному здоровяку, раскидавшему половину отбросов и даже схватившему брошенный на песок пакет с кровью, показывая, что он нам подходит. У этого видимо с питанием было лучше, чем у остальных, раз глаза и весь вид соответствовали нормальному человеческому.

Мое внимание привлек однорукий белоглазый отброс, который, не шевелясь, несколько минут простоял у края леса. Затем, явно оценив обстановку и что-то про себя рассчитав, подошел и одним ударом свалил корбановского избранника, после чего с вызовом уставился на меня.

— Вот этого, однорукого, берем, — сухо заметил я, оглядываясь на Корбана.

Выражение лица моего генерала осталось неизменным, но у меня создалось впечатление, что он мысленно закатил глаза.

Я довольно хмыкнул. Ничего, я тебя тоже периодически придушить хочу, что поделать... потом отпускает. Но тут Корбан поднимающему с песка здоровяку дал знак и жестом показал на место около нас.

Теперь раздраженно вздохнул я. Ладно, пусть набирает себе здоровых идиотов, главное чтобы они его слушались. «Воины разные нужны, воины разные важны…» Переиначив детский стишок, я продолжал наблюдать за новыми отбросами, выползающими из леса на запах крови, причем «выползающие» зачастую отнюдь не метафорически.

Набрать хоть бы с десяток нормальных охранников…

Чтобы чуть отвлечься от скуки, — воины из атакующих друг друга отбросов были так себе, примерно, как из Иветы грузчик, — я повернулся к однорукому отбросу, и спросил:

— Как зовут?

— Георгом… — Я сухо кивнул. — Тезка значит… Ну, Жоржем будешь, чтоб не путали позже.

Обесцвеченный как попугай альбинос однорукий отброс из леса, теперь страж Стронтавской фермы, усмехнувшись, кивнул.

Корбан, наблюдавший за мной, следом спросил у здоровяка:

— А ты чьих будешь? Как хозяина звали?

— Гансом…

Мы с Корбаном озадачено переглянулись, кивком поощряя его говорить дальше.

Здоровяк, отпив крови, продолжил:

— Я потому сюда и пошел, мне ваш человек столько всего о Стронтавской ферме рассказывал. А на ферме никого не осталось, кого смогли поймать — угнали по проказу командира диких. Я сбежал и направился прямо сюда.. — Здоровяк, окинув однорукого раздраженным взглядом, замолчал.

— Черт! — тихо выругался Корбан.

Я был с ним полностью согласен. Значит, прихвостни архонта уже ничем не брезгуют. Ни Корбан, ни я, даже мысли не допускали, что ферма с уровнем охраны как у Ганса могла быть разграблена просто толпой отбросов или силами неугомонных соседей, если б такие и были.

— Проклятие! Времени у нас совсем не осталось! — Я был в отчаянии, нет, в бешенстве! Корбан понимающе кивнул:

— Надо стену усилить… Или хороших бойцов прикупить… — пробормотал он, задумчиво вручая мне список всех бойцов, который я уже недели две просил его составить.

Пробежался глазами по отчету и покачал головой. Какие бойцы, где их взять… Да и не написано на них, что они хоть что-то стоят. Так что с некоторым опозданием ответил:

— Нет, стену улучшать уже бессмысленно. Надо срочно топливо, патроны добыть. И книги.

— Не-е-е… ну лекарства, оружие, приборы, инструменты… это я понимаю, а книги-то зачем? — раздраженно спросил Корбан.

— Чтобы было, за что мозгам зацепиться, иначе первобытно общинный строй им обеспечен, — проворчал я.

Но все впустую, Корбан не одобрял мои методы подготовки задуманной операции.

К этому моменту остальные отбросы на опушке добили друг друга за остатки крови в пакете. Кроме первых двух мы подобрали еще шесть охранников и выдали им немного крови.

Закончив, вернулись в подвалы. Настроения, сегодня что-то делать, не было.

Я долго готовился, исполняя план пошагово, обдумывал дальнейшие задачи, затратил уйму сил, времени и средств, и это все могло в любой момент рухнуть, избери архонт себе в жертву ферму чуть севернее гансоновской…

— Ублюдки… как они не вовремя! — Судя по всему, Корбан, который шел по коридору следом, за мной сейчас думал о том же. Тут он оживился:

— А ты знал, что он не просто так назвал себя архонтом? В родном греческом языке оно имеет точное практическое значение, но славянских и прочих языках архонтом зовут злого духа-мироправителя, он же «князь мира сего», он же дьявол.

— Я понял, — раздраженно отмахнулся я от пояснений Корбана. — у этого, мать его, архонта, историческое или лингвистическое образование, и он решил выпендриться перед всеми своими, типа, знаниями.

— Ничего ты не понял… — устало вздохнул Корбан, сворачивая к себе. — Ладно, приходи ко мне вечером, и веточку-Иветочку приводи, будем фильмы смотреть. И чай пить… нам с тобой необходимо успокоиться и обдумать, что делать дальше.

Я достал из кармана ключ и остановился перед решеткой двери, ведущей на ферму:

— Твоя веточка-Иветочка, занята… Подругу себе завела, — раздраженно отозвался я, переводя пушки на пульте в автоматический режим. — Они теперь с Красоткой не разлей вода: ужинают вместе. И завтракают тоже.

— Серьезно? — насмешливо спросил Корбан, наблюдая за моими действиями.

Я в том же настрое кивнул.

— Днем с детьми занимается, а по вечерам к подруге ходит. В общем, некогда ей… живет полной жизнью.

Корбан удивленно развел руками:

— Серьезно? Занимается? И как? У нее же на руках ничего нет: ни книг, ни букварей, ни тетрадок… ни доски с мелом. Даже не представляю, как она пытается донести до детей всю эту, такую далекую от них казуистику.

— Последний раз, когда я к ним заглядывал, дети группками «ходили в гости» друг к другу и расхваливали свои буквы. Типа: «Я — К, такая важная буква, без меня вы не поедите каши…» — усмехнулся я, закончил с пультом и открыл замок на двери.

— И как ты думаешь? У нее получается? — Корбану обучение в таком стиле явно понравилось, а я про себя усмехнулся, — если ты в душе ботаник, то это навсегда!

Равнодушно пожал плечами:

— Сейчас ничего сказать нельзя. Играет с ними. Дети в восторге. Даже старшие… Пока младшие запоминают в каких словах есть их буквы, старшие пытаются из младших детей, изображающих буквы, составлять слова.