Падение. Страница 2

Отвожу взгляд в сторону, к окну. Отсюда виден почти весь город, купол и то, что находится за всем этим, там, где ещё живет опасность. Леса и всё остальное, где остались рейдеры.

Я замечаю, как Ник опускает взгляд в свою чашку, задумчиво водя ложкой по краю. Он выглядит спокойно, но я знаю, что внутри него всё не так просто.

Мы оба стали другими.

И, наверное, ни один из нас уже не умеет по-настоящему расслабляться.

– Никаких новостей касаемо Сойера так и нет? – спрашиваю я, разрывая тишину.

– Нет.

Я и так догадывалась об этом, но всё равно решила узнать.

Сойер, тот самый, что является одним из самых главных среди рейдеров на нашем континенте, возможно, даже самым главным, не выходит на связь.

После того, как Дункан тогда умер и Сойеру удалось спастись, то после о нем ничего так и не было слышно. Он словно исчез, растворился. Почему это так важно? Потому что, чтобы вести переговоры с кем-то, то этот человек должен присутствовать на них.

Именно Джеймс и Аксель с группами занимаются поисками некоего Сойера, пытаются ему передать сообщение, чтобы он вышел на связь с Авалоном, с членами Совета, а позже и вовсе сюда приехал для заключения мира между рейдерами и людьми из городов на поверхности.

Если он не выйдет на связь, то… ситуация с рейдерами после произошедшего с Дунканом остается крайне шаткой. Людям неизвестно всей правды.

Время идет, от Совета ждут какого-то решения, и я замечаю, как это влияет на Ника.

Так как он теперь занимает место в Совете, как и мой отец, то они оба практически не покидают пределы Авалона. Как и я. Хотя последний факт меня сильно тревожит. Я могла бы помочь с той стороны, а не находясь здесь и… просто тратя время в пустую.

Сойера ищет не только Авалон, но и другие города на континенте. Но именно Ник желает до него добраться, он словно хочет поставить точку во всём, что случилось. Договориться обо всём, о хрупком мире, что еще можно сохранить.

Ранее он в обход другим городам и в обход остальных членов Совета велел раздать устройства, тем, кто выходят за пределы Авалона. Нечто среднее между старым коммуникатором и мобильным телефоном, только теперь они работают на защищённой линии. Задача этих людей – отдать это рейдерам, тем, кто согласится взять, конечно, и передать Сойеру. Возможно, у кого-то получится выйти на него… И тогда у Ника получится с ним связаться. Как бы не считали города, но все понимают, что отчасти зависят от рейдеров. Последние контролируют важные объекты. Например, несколько дамб, которые если захотят взорвать, то сотрут с лица земли пару крупных городов, где постепенно удается восстанавливать жизнь и где уже зачистили территории от безумных, построив высокие стены. Электрические вышки, бывшие заводы и многое другое… это находится под контролем у рейдеров.

Если Сойер или тот, кто уже находится на его месте (я так считаю по той причине, что, возможно, Сойер уже мертв) решит объявить войну людям из городов, то… будет слишком много потерь. Это понимают абсолютно все. Однако, повторюсь, по неизвестной причине Сойер продолжает молчать.

Второе устройство для обратной связи лежит у нас в тумбе рядом с кроватью. Ник держит его при себе почти постоянно. Иногда, когда я просыпаюсь ночью, замечаю, как он сидит на краю кровати, держа этот маленький чёрный прибор в ладонях, будто тот способен ожить и заговорить.

Будто Сойер вот-вот свяжется.

Я знаю, если это случится, то он ответит сразу.

После он собирается рассказать Совету, что действовал в тайне от них. Это не… незаконно.

Сейчас в Совет входят ещё трое, за исключением моего отца и Ника. Один представитель из города Сайфера, выбранный их собственным Советом, женщина по имени Рейна Хеллман, хладнокровная, всегда сосредоточенная, с аналитическим умом. Двух других выбрали Ник и мой отец. Первый мистер Морри, человек, который знал Феликса Максвелла. Я точно не знаю, как Ник нашел его, но мистер Морри не из Авалона. Последний член Совета – мистер Грей. Он из Авалона. На его кандидатуре также настоял Ник, а отец его поддержал.

– Я знаю, ты считаешь, что тебе стоит быть там, снаружи, – говорит Ник тихо. – Но если Сойер действительно ещё жив, лучше, если мы будем готовы здесь.

Я молчу. Потому что понимаю, что это не просто осторожность. Это страх. Страх снова потерять.

Между нами повисает короткая пауза, только лёгкий гул работающих фильтров для очистки воздуха как-то разбавляет тишину.

Солнце поднимается выше, пробиваясь сквозь купол, и свет отражается на стеклянной поверхности стола.

Если бы хоть кто-то знал, как мне надоело сидеть здесь… Почти четыре месяца. Четыре чертовых месяца я безвылазно провожу здесь.

Раньше я мечтала о спокойной жизни. Возможно, я бы к ней и привыкла, если бы не одно большое «но». Опасность за пределами городов всё ещё сохраняется, а я… как уже говорила выше, могу помочь. Не только по той причине, что умею держать оружие и драться, нет, это умеют почти все в наше время, но и по ещё одной причине. По той самой, что отличает нас с Ником. Я практически неуязвима для безумных, конечно, не так, как Ник, которого безумные за своего принимают, но всё же. Иногда нужно куда-то пробраться, пройти сквозь толпу мутантов и много ещё чего, и обычные люди с этим могут не справиться. Одна царапина или укус… и их ждет болезненный конец. Такие ситуации уже были. Я наблюдала из центра через камеры некоторых людей, что отправлялись на задания.

Говорила ли я об этом с Ником? Неоднократно. Но его ответ всегда один. Он боится не только потерять меня, но и того, что кто-то всё-таки узнает правду. Что тогда меня или его, возможно, нас обоих отправят на опыты. Он потеряет место в Совете с большей долей вероятности, ведь по сути люди будут видеть в нем… живого мутанта и никакими словами, доказательствами не объяснить, что наша кровь, ДНК или нечто подобное никак не поможет в создании вакцины.

Именно поэтому каждый мой новый день здесь напоминает предыдущий. Я встаю, завтракаю, а после отправляюсь на очередную тренировку, это хоть как-то помогает поддерживать тело в тонусе. Иногда после отправляюсь к Клариссе и детям, которые теперь живут вместе с моим папой. Кстати говоря о родителе, то что он стал одним из членов Совета дало ему опору, твердую почву под ногами. Мы с ним видимся реже, но всё также близки. И я рада за него. Правда рада, что у них всё так получилось с Клариссой, мамой Мэди. Думаю, будь подруга на моем месте, то она тоже была бы счастлива за наших родителей. То, что им удалось создать кусочек счастья после того, как Кларисса потеряла мужа. А ведь мы с Мэди могли бы быть почти сестрами…

Всякий раз стоит мне только подумать о последнем, как я поджимаю губы и просто смотрю в одну точку. Зависаю. И Ник, конечно, это замечает.

– Шоу? Всё нормально?

– Да, – спешу отозваться я, – просто задумалась.

Как только завтрак заканчивается, то Ник подходит ко мне и целует в макушку. Он делает это всякий раз после утренней трапезы, а после уходит.

Я доедаю в одиночестве, до тех пор, пока не приходит Элиза, та женщина, что пела мне, когда я только впервые очнулась в Авалоне. Именно она и готовит, и убирает по большей степени. На этом настоял сам Ник, хотя я говорила ему, что могу всё это делать и сама. Хоть чем-то занялась бы… но он был против. Его можно понять. Он практически прожил всю жизнь с людьми в доме, помимо его отца, которые выполняли разную работу.

В течение дня мы с Ником почти не видимся, только под вечер, потому что он всё это время решает какие-то вопросы вместе с другими членами Совета. До этого я и не догадывалась, что всего может быть столько… Они утверждают маршруты для заданий на поверхности, отправляют людей проверять состояние энергетических станций, распределяют ресурсы между выжившими и находящимися за пределами Авалона, не рейдерами, следят за безопасностью границ и… за безумными. Совет обсуждает, как укрепить систему защиты, как усовершенствовать фильтры воздуха, как снизить уровень страха среди людей.