Генерал дракон моей сестры (СИ). Страница 23

— Сойдёт, — усмехнулась Витта, и Хорас сжал зубы так, что я слышала хруст.

— Вот только у меня совсем нет вкуса. Так что в плане украшений… Я бы положилась на мнение господина генерала и сестры.

Хорас вздохнул, а я смотрела на ленты, на всю эту нежность и понимала, что она не для меня.

Хорас ушел, пока мы расхаживали по залу, рассматривая убранство.

— Мне очень нравится, — прошептала она, касаясь лепестка розы.

— Тогда почему ты не сказала, что это красиво? — спросила я, нарочно отворачиваясь, будто ленты на бокалах внезапно стали жизненно важны.

— Не заслужил похвалы, — отрезала она. — Бабушкин прихвостень. Глаза — как у коршуна. Всё видит. Всё доносит.

Я кивнула. Да, Хорас был не просто дворецкий. Он — шпион. Охранник. Страж порядка, выкованный из льда и тщеславия бабушки.

— Мисс Витта, — снова раздался его голос. — Вас просит к себе госпожа. Для важного разговора.

Глава 49

Сестра вздохнула, но подчинилась — лёгким шагом, как птица, взмыла и исчезла за дверью.

И тогда в зале стало тихо. Слишком тихо.

Слишком… пусто.

Я сделала вид, что рассматриваю бокалы.

Он — будто изучал ленты. “Это фамильная реликвия или можно выкинуть?” — послышался голос генерала, а я невольно посмотрела на вазу, которую принесли со второго этажа. “О, нет, что вы! Это — любимая ваза госпожи!” — слышались голоса слуг.

“Понятно!” — мрачный голос генерала заставил меня усмехнуться.

Мы оба лгали.

Нам было плевать на бокалы. На ленты. На цветы. На вазы. На помолвку. На весь этот проклятый дом.

Мы просто боролись.

С собой.

С памятью.

С тем, что осталось между нами после той ночи, когда его губы сожгли мою совесть.

Я избегала его целый час. Даже когда принесли обед, я все еще продолжала его избегать. Мне казалось, что так будет легче всем.

Не смотрела. Не дышала, когда он проходил мимо. Делала шаг в сторону, как только чувствовала, как его запах — дым, полынь, сталь — врывается в лёгкие, будто яд, будто лекарство.

Нашла десяток причин перейти в другую часть зала: «бант кривой», «розы не той высоты», «свечи слишком яркие».

Всё, лишь бы не оказаться рядом.

Всё, лишь бы не услышать его дыхание.

Всё, лишь бы не вспомнить, как его палец касался моего языка, а шёпот обжигал шею: «Ты моя».

Но даже сейчас — даже в этом напряжённом молчании — я чувствовала его.

Как будто он стоял не в трёх шагах, а внутри меня.

В каждой клетке. В каждом учащённом вздохе. В каждой капле пота под корсетом.

Наконец, я не выдержала.

Отдала последние распоряжения и направилась к своей комнате.

— Мадам, — послышался голос Хораса, который остановил меня перед дверью. — Госпожа выразила свое неудовольствие вами и вашим поведением.

Я напряглась. Неужели бабушке стало что-то известно? Но как? Она почувствовала? Увидела? Заметила?

Сердце заходилось в панике, а я боялась, что старая карга уже обо всем в курсе. Может, она даже послала кого-то из слуг подслушивать, что происходит в комнате. И ей об этом доложили!

Несколько секунд мне понадобилось, чтобы взять себя в руки и спросить холодным голосом:

— А чем именно я провинилась перед бабушкой? — спросила я.

— Вы дурно влияете на вашу сестру! — произнес дворецкий. — Вы оказываете на нее дурное влияние, поэтому госпожа попросила ограничить ваше общение. Она не хочет, чтобы ваша сестра перед браком понахваталась от вас всяких вольнодумств! С этого момента бабушка лично займется просвещением вашей сестры в плане брачной жизни. И мне приказано следить за тем, чтобы ваши разговоры с мисс Виттой не происходили наедине.

Он поклонился и направился по коридору, а я открыла дверь комнаты и вошла. Дожили!

Помолвка завтра.

Эта мысль должна была утешать. Напоминать: это конец. Конец борьбе. Конец лжи. Конец этой мучительной близости, которая разрывает душу пополам.

Но вместо облегчения — боль.

Раздирающая. Острая. Глубокая, как рана, в которую снова и снова тычут пальцем.

Потому что завтра он станет её официальным женихом. А это значит, что пойдет обратный отсчет.

А я… Я навсегда останусь тенью.

Тенью, что целовалась в темноте.

Тенью, что желала невозможного.

Ужин мне принесли прямо в комнату, как вдруг во время ужина послышался настойчивый стук в дверь.

— Мадам! — послышался испуганный голос Хораса. — Ваша сестра…

Глава 50

Я забыла обо всем на свете! Что с ней? Что случилось?

— Что?! — вскочила я, видя, как Хорас побледнел.

— Она вернулась после разговора с госпожой и ревет не переставая… — прошептал Хорас. — Я не знаю, что там случилось, но… Я прошу вас, помогите…

Впервые за все время я видела дворецкого таким бледным. Он нервничал так сильно, что я бросилась мимо него в комнату сестры, забыв обо всех наставлениях бабушки.

Открыв дверь, я увидела рыдающую Витту, которая подняла на меня заплаканное лицо.

— Что случилось? — прошептала я, приседая рядом с ней и прижимая ее к своему плечу. — Что эта старая лепешка тебе наговорила?

— Она мне все рассказала… Про то, как… О боги! Это ужасно! — прошептала Витта, а я вздрогнула, боясь, что бабушка сказала что-то о нас с генералом.

Когда ты лжешь, ты не можешь жить спокойно. Ни секунды. В любой момент правда, словно уродливый кусок железа из раны. Ты постоянно живешь в страхе разоблачения, и это невыносимо. Словно удавка на шее, которая затянется в любую секунду.

Витта повисла на мне, вздрагивая от рыданий.

— Что она тебе сказала? — прошептала я, обнимая сестру.

— Она позвала меня и сказала, что теперь я достаточно взрослая, чтобы рассказать мне о брачных обязанностях, — вздохнула Витта. — Она сказала, что как только свадьба кончится, я должна подняться в комнату и ждать мужа. Когда он придет, я ни в коем случае не должна снимать рубашку. Он положит меня на кровати, придавит собой, и мне будет очень больно. Но я должна терпеть и думать о детях, которые у нас будут. Потом муж встанет с меня и уйдет в свою спальню. А я должна закинуть ноги на спинку кровати и лежать так два часа, чтобы у нас побыстрее были дети…

Мои глаза расширились от ужаса.

— Я должна разрешать мужу это делать столько раз, сколько он хочет. И если вдруг мне станет приятно, я должна ущипнуть себя за руку или думать о чем-то плохом, чтобы муж вдруг не решил, что мне приятно… Потому что если я покажу ему, что мне приятно, он выгонит меня из дома и скажет, что развратная жена ему не нужна! — выдохнула сестра, глотая слезы.

Сейчас мне хотелось пойти к бабушке и отвесить ей смачную оплеуху. Но я сдерживалась, понимая, что у сестры истерика.

— Нельзя это делать при свете. Только в рубашке и только в темноте. Я не должна издать ни звука… — выдохнула сестра, уткнувшись в меня.

Так, надо ее утешить. Иначе с таким настроем выходить замуж — как на казнь идти.

— Милая, — улыбнулась я, целуя ее в висок. — А теперь забудь обо всем, о чем говорила бабушка. Если у бабушки все было именно так, то это не значит, что все именно так будет у тебя. На самом деле это очень приятно. Я бы даже сказала больше… Это невероятно. Особенно, когда мужчина относится к тебе с любовью и терпением…

И вдруг мне стало так больно, когда я представила их первую брачную ночь. Я представила обнаженного генерала, мою сестру, и умолкла, чтобы попытаться проглотить горький ком в горле.

— И молчать ты не должна, — заметила я. — Мужчины наоборот не любят, когда женщина молчит. Знаешь, была такая история год назад, что одна очень благопристойная леди умерла через три месяца после свадьбы. Она умерла вечером, а муж узнал об этом только утром, когда она не вышла к завтраку.

Витта прыснула.

— Он даже не заметил? — спросила она полушепотом.

Глава 51

— В этом-то и дело. Что ты не должна изображать покойницу, — прошептала я. — Ты должна шептать ему, что ты чувствуешь, чтобы он знал, как тебе нравится, а как нет. Это важный ключ к отношениям. Потом вы будете знать, что нравится друг другу… И будете получать от этого удовольствие.