На золотом крыльце 4 (СИ). Страница 21

— Люся! — увидев Саламандрову, нам на встречу кинулся толстый дядька — бородатый, в распахнутом на груди к кожухе. — Все кони теперь такие! Квёлые! Точно — кто-то гадость нам сделал, Христом-Богом клянусь! Это ордынцы или эльфийские диверсанты с Ород-Рава!

— Ордынцы сейчас все в Васюгане, — заявила Эльвира. — Ну, почти все. В «Орде» остались два урука и председатель филиала. Да и вообще — это слишком тонко для них, коней травить. Они б скорее морды бить пришли.

Мне не очень понравилось, что Эля так запросто всё высказала, но с другой стороны — ни Серый, ни Варган, ни Лурц не просили нас держать что-то в тайне. Напротив, кажется — они специально несколько раз повторили что с казаками не враждуют, и что сейчас все силы Братского филиала Орды брошены на сбор эксклюзивных ингредиентов, которые появляются только во время Бабьего Лета в Васюганской Хтони.

— Председатель? Глава филиала! Ивушкин парень толковый, да… Не подлый! — признал старый казак. — Пойдемте конячек смотреть.

Я сунул руку в карман и сжал в кулаке Жабий Камень. Борис Борисович показал мне, как сбрасывать из него всякую гадость, так что по размерам он снова стал маленький и удобный, на коней и мулов хватить его заряда должно было.

— Вы мои бедненькие… — Саламандрова подошла к крайнему стойлу.

Три животинки — черные, с горящими тусклым огнем глазами — стояли там, трясясь и роняя пену изо… ртов? Пастей? С этими химерами ни в чем нельзя быть уверенными. Ну, мулы выглядели гораздо более мирными, чем казацкие жеребчики. По крайней мере — без чешуи! И уши. Уши у них были очень клевые!

Казачка гладила химер, а у Эльки из кармана разгрузки выглядывал яогай. Он щурил глаза и присматривался, облизываясь то на одного ушатого-копытного, то на другого. Девушка погладила ему плюшевый лобик пальчиком, и котик спрятался. Это что он — сожрать их хотел, что ли? Он же голем! Куда ему?

— Не укусят? — я шагнул вперед. — Дайте гляну.

— Не укусят, не в этом состоянии… — вздохнула Саламандрова и шагнула в сторону.

Я, делая вид, что глажу мулу гриву, коснулся его Жабьим Камнем. И тут же почувствовал — не эфиром, нет, просто тактильно, как внутри организма мутанта что-то начало меняться.

— Мбрбрбрбр! — фыркнул мул и затоптался на месте.

А потом навалил кучу. И еще одну. И еще. Кучи эти были величиной с Фудзияму, не меньше! Мул сказал:

— Ого-го!

Прозвучало это чуть ли не радостно, и задышал ушастый работяга гораздо ровнее, и пена изо рта у него идти перестала.

— Работает! — обрадовался казак в кожухе. — Парень, а остальных посмотришь? Может, сработает твой метод? Мы ж соображаем, заплатим, как положено.

— Не, — сказал я. — Мне не надо. Вы вот с сударыней Саламандровой будете рассчитываться, это она нам мулов двух даст покататься, и она нас сюда привела. А потом мы с ней уже сочтемся, ага?

Саламандрова прищурилась, прям как тот яогай, и казак жалобно проговорил:

— Может, все-таки напрямую? Ну, с вами-то договориться хоть можно будет, а эта-то…

— Я работаю? — уточнил я, и шагнул к следующему мулу.

— Работай-работай, — сказала казачка и повернулась к конюшенных дел мастеру. — А мы тут с Авдеем про оплату поговорим! И вот что, Михаил, не сомневайся — твоя доля там тоже будет…

Спустя час все скакуны были здоровы — по крайней мере, детокс был проведен полный, Жабий Камень — увеличился в размерах на полсантиметра, а вся конюшня оказалась засрана полностью и окончательно. Ну, а я испытывал чувство некоего внутреннего удовлетворения, почти Гераклом себя ощутил. Только тот Авгиевы конюшни чистил, а я с Авдеевыми конюшнями обратным образом поступил, но — ради благой цели! Животинкам помогать — это всегда хорошо, даже если они на исчадий ада смахивают. В конце концов — они в этом не виноваты!

Глава 10

Конская Голова

В отличие от той же Черной Угры, никто даже и не пытался контролировать и загонять в рамки Васюган. Никаких линий обороны, блокпостов и всего такого прочего. Это в принципе стало бы довольно странной идеей, учитывая, что Среднесибирская аномалия по своей площади превосходила, например, европейскую Галлию раза в полтора.

Да и уровень угрозы тут был весьма размыт. Держать весь периметр сочли нецелесообразным, повесили несколько спутников на недосягаемой для Хтони высоте, отрядили егерей и казаков в патрули, на самых опасных участках учредили сервитуты и пожаловали крепким и боевитым кланам юридики — да и все, в общем-то.

По-хорошему, не было никакого единого Васюгана, это мнимое единство заключалось только в полном отказе электроприборов работать на всей территории, оскверненной Хтонью — от Тобольска до Братска. Ну, и фауна мигрировала туда-сюда. Хтонические же проявления, те самые пресловутые «аномалии в аномалии» отличались всерьез. Я читал, что где-то во владениях Строгановых вообще целое племя хтонических карликов живет, которые большие мастаки заключать договоры… Один умник в сети писал, что это и есть хоббитцы, но ему никто особенно не поверил.

Тут, в окрестностях Братска, своих приколов хватало. Например — Хранители торчали чуть ли не в каждой речушке и рощице. В водоемах — рыболюды невероятных размеров, в лесах — кто-то типа легендарных энтов, в болотах — тоже наверняка кто-то обитает. Живут своей жизнью, большую часть времени — спят, но если кто-то залезет в их микро-королевство… Буйство и дичь обеспечены! Я смотрел видео, как Бабай и еще один черный урук сражались с такой тварью у реки Имба — это была полная жесть. На такую тушу и пулемета могло не хватить…

Юмор заключался в том, что это самое место — оазис Имбинский — как раз и был одной из точек нашего маршрута, третьей по порядку. Последней, пятой, значился Северо-Енисейский острог. Братск — Конская Голова — Джижива — Имбинский — Гремучий — Северо-Енисейск. Расстояния между каждым пунктом на карте — гораздо больше пресловутых двадцати пяти километров, но, учитывая чудесных саламандровских мулов — Бибу и Бобу, для нас это критичным стать не должно было. За световой день управиться с расстоянием в те же 70 километров для них проблемой не было.

Животинки оказались просто чудесными: шли ровной, мерной иноходью, километров десять в час на крейсерской скорости, тащили тяжкие переметные сумы и нас — в седлах. И прекрасно слушались немудрящих команд: движений поводьями и касания пятками боков. Моей главной задачей было наблюдение за флангами и тылом, чем я и занимался, периодически разглядывая местные странности сквозь коллиматорный прицел пулемета. Даже такому неумелому всаднику, как я, было грешно жаловаться: первые пять-семь километров в удобном, глубоком седле с высокими луками я почти и не почувствовал. Потом, правда, бедра и задница стали побаливать, но, в общем-то, это было терпимо.

Эля же чувствовала себя в седле великолепно: двигалась направляющей, сверялась с картой, любовалась совсем не зимними пейзажами васюганского Бабьего Лета. Ну, и выглядела очень изящно, как будто умение держаться в седле действительно передалось ей генетически, по материнской линии.

Странное вневременье, которое нельзя было сравнить ни с весной, ни с летом, ни с осенью, царило в Хтони: вечнозеленые хвойные леса, подлесок с опавшими листьями, желтые или голые лиственницы, местами — пробивающаяся свежая травка… А еще — маслянистые лужи, скопления густого молочно-белого тумана, медленно переползающие от низины к низине, странные стоны и скрипы из чащобы, мрачные тени меж деревьями… И то самое фоновое ощущение, когда на языке замер вкус каленого железа, а в груди — поселилось тягостное, неловкое чувство, легкая тревога, так и требующая сбежать, свалить отсюда прочь. Тянет — так говорили опричники в Бельдягино.