Назад в СССР: Классный руководитель 2 (СИ). Страница 2

Не стал узнавать, откуда Таисии так хорошо известно, что случилось с Владленом. В глубине души шевельнулось злорадство, что мужик получил по заслугам за свои шашни с юными барышнями. Скорее всего, его пассия, вытянув из Владлена дефицитные вещички, решила избавиться от немолодого ухажёра.

Я решил заскочить на почту, взять деньги, журналы. Почта совсем рядом со школой, я доехал туда на автобусе. Повезло. Пропахшее сургучом и канцелярским клеем помещение было почти пустынно, толкалось лишь пара посетителей. Женщина в облегающим ее худое тело длинном пальто сдавала обшитую серой тканью корзинку. Да какой-то пацан мял в руках квитанцию. Мужчина в чёрном длиннополом пальто, шляпе и очках, очень близко наклонившись к витрине, рассматривал открытки. Я встал в очередь третьим в надежде, что два человека пройдут быстро.

Распахнулась дверь и вошли трое. Два высоких парня бандитской внешности в распахнутых полушубках и мужик в треухе, криво сидящем на его голове. В нем-то я с неудовольствием узнал того самого отморозка, с которым сцепился на почте. Увидев меня, он сощурил глаза, поводил нижней челюстью туда-сюда, будто бы зубы натачивал.

Приёмщица, полная немолодая дама в синем поношенном халате, с натянутыми на шиньон редкими седыми волосами, долго искала мою посылку. Потом медленно отсчитывала купюры и мелочь. И все это время я ощущал на себя прожигающий злобой взгляд.

Но когда сунул деньги в портмоне, а пачку журналов — в портфель, то троицы уже не было, и я вздохнул с облегчением. Но я ошибся: мужик поджидал меня на крыльце. Перегородив дорогу, встал передо мной. Я не стал его отстранять, решив выслушать.

— Видал, чего со мной сделали? — он стащил треух, показав наголо бритую башку. — Пятнадцать суток — это тебе не хухры-мухры! Это для меня-то⁈

Чем этот мужик отличался от других я не знал, но ставил он себя так, будто он — король криминального мира, «вор в законе». Хотя если бы это было так, то и в очереди бы на почте не стоял, и в ментовку точно не угодил.

— Сам виноват. Не надо было того парня бить, — бросил я спокойно.

— Это я решу, что надо, а чего не надо! — рявкнул он, и брызги слюны полетели мне в лицо. — А вот тебе, учитель, это так даром не пройдёт! А? Дрожишь небось? Чуешь, что я про тебя все знаю? Всю подлую душонку твою насквозь вижу! — близко наклонился ко мне, обдавая перегаром и горячим зловоньем заядлого курильщика. — Видал, что у меня есть⁈ А⁈

Он с выхватил из-за пазухи здоровенный нож-финку с наборной ручкой.

— Лет пять ты этим ножичком себе заработал, — усмехнулся я, хотя внутри все сжалось. — Многовато для самообороны.

— Законник паршивый! — губы мужика искривила ухмылка, что стало по-настоящему жутко. — А мне он вовсе не для обороны нужОн! Мне он, чтобы с тобой, рассчитаться!

Я выпрямился, стараясь не упускать из виду ни одного движения отморозка. Хотя чувствовал, что прямо здесь на людях он пырнуть меня не сможет.

— Попугать меня решил? А я не из пугливых, знаешь?

— Пугать? — он хохотнул. — Я тебя пугать не буду! Я тебя и твою жинку на перо поставлю. На куски порежу! Как свиней! Вот те и весь сказ!

— Вот как? — я не отводил взгляда. — Так ты себе вышку решил заработать? Молодец.

— А за такого красавца, как ты, и вышку получить не зазорно, — просипел он, и его глаза, маленькие и круглые, как у совы, полыхнули такой бездонной злобой, что хватило бы на десятерых.

— Это ты сейчас так говоришь, — я не отвёл взгляд. — А когда в камере смертников окажешься… Когда будешь ночами не спать, прислушиваясь к каждому шороху в коридоре… И услышишь, как щелкает замок и как передёргивают затвор у автомата, готовя тебя к последней в жизни стеночке… Тогда вспомнишь этот разговор.

— А это ещё хрен кто из нас услышит! — просипел он, сжав рукоять ножа так, что костяшки пальцев побелели. — Может ты это услышишь?

Его губы искривила странная ухмылка. Глаза сузились, словно он придумал какой-то хитрый финт. И это здорово его обрадовало.

Он сошёл с крыльца, освободив мне дорогу. Я спокойно прошёл мимо и направился к остановке, стараясь не ускорять шаг. Хотя внутри меня всё дрожало, желудок скрутило, ноги ослабели и не слушались. Мужичонка в треухе нагнал такого страха на меня, которого раньше я никогда не испытывал. Вначале пугал, что прирежет, а потом что-то решил про себя. И эта неизвестность страшила сильнее.

Но подъехал автобус, жёлтый с грязными потёками «ЛиАЗ», я быстро взбежал по ступенькам. Оглядел салон: несколько самых обычных людей. Старик в тёмном поношенном пальто, молодая женщина с ребёнком на коленях. Я открутил билет, сел около окна, бездумно наблюдая, как пробегают мимо силуэты деревьев, магазины с вывесками «Продукты», «Молоко». И одна мысль не давала покоя, почему в своей прежней жизни я никогда не сталкивался ни с чем подобным? Она текла скучно, однообразно и без всяких встреч с подобными уродами. Что изменилось?

Но чем дальше я уезжал от почты, тем легче становилось на душе, и к школе я уже дошёл в совершенно спокойном состоянии. Поднялся в учительскую, и, захватив портфель отправился в класс.

С радостью заметил Юрку Зимина, парень сидел, выпрямившись, бледный, остроскулый, лихорадочный блеск в глазах. Увидев меня, поднялся, и слабо улыбнулся. А я присел за стол, обвёл взглядом класс. Скучают. Большинству плевать и на звёзды, и на черные дыры, и на квазары. Как пробудить в них интерес? А может быть и не стоит?

— Зимин, подготовил доклад?

Парень молча кивнул, из черного тубуса вытащил несколько плакатов, и повесил на доске. Повернулся ко мне с напряженным взглядом, кусая губы.

— Молодец, — у меня вырвалось совершенно искреннее восхищение.

Я подошёл ближе, рассмотрел один плакат. Явно Юрка изобразил черную дыру. Но, естественно, не в том официально принятом стиле, как это придумали в двадцать первом веке, но очень и очень близко.

— Чёрные дыры были предсказаны ещё в начале века в 1915-м году общей теорией относительности Эйнштейна, — срывающимся голосом начал Зимин. — Чёрная дыра может образоваться, когда огромное количество материи сжимается в очень малый объём. И ничего не может вырваться за ее пределы. Область, за пределы которой не может вырваться даже фотон света называется «горизонтом событий». Как только материя оказывается внутри горизонта событий, она попадает в гравитационную сингулярность.

Юрка начал показывать указкой, каким образом материя попадает в чёрную дыру, а затем исчезает в хаосе — сингулярности. Всё это, естественно, я прекрасно знал. Но для конца 1970-х годов это было ещё новшеством. И меня радовало, что парень сумел найти эту информацию.

— Да, верно, — одобрительно кивнул я. — Ничто не может покинуть черную дыру. То есть все, что туда попадает, исчезает. Как же это соответствует законы сохранения энергии и материи? Продолжай, Юра.

— В 1971-м годы наши учёные Яков Зельдович и Алексей Старобинский выдвинули предположение, что черные дыры должны испускать частицы. Ну как это происходит с электромагнитным вращением металлических сферы. В 1973-м году американский астрофизик Стивен Хокинг в Москве встретился с нашими учёными. И в следующем году в своей статье показал, что чёрные дыры могут излучать частицы света.

Голос Юрки окреп, зазвучал уверенно. И хотя ничего из того, что он говорил, новостью для меня не стало, слушать было интересно. Но когда я бросал взгляд в класс, замечал, что лишь несколько ребят слушают. Остальные или делали вид, или занимались своими делами. Кто-то под партой читал книжку, кто-то делал домашнее задание, а кто-то просто равнодушно и сонно смотрел на доску.

— Ростовский, тебе совсем не интересно? — я подошёл к скучающему парню, который бездумно покачивался на стуле.

— Да нет, интересно, Олег Николаевич, — едва не зевнув, ответил парень. — Но зачем нам все это? Чёрные дыры, испарение?

— Ну представь себе, что вся наша Вселенная находится в одной громадной чёрной дыре. Как в колодце. И мы не можем выбраться из этого колодца, потому что края этого колодца — «горизонт событий».