Химмурин: наследие богини. Страница 29

– Спасибо, – кивнула я и кинула кинжал в траву, а сама оперлась о колени, чтоб перевести дух.

Но Морриган ничего не упустила из виду, поэтому наклонилась и подняла подарок Авелин. Мне не хотелось, чтоб она видела его, ведь я и сама не знала, что это за кинжал, но где-то глубоко внутри видела его взаимосвязь с народом Ши.

– Откуда он у тебя? – глаза Морриган округлились от удивления. Я выпрямилась и нахмурилась. Напряжение сковало мои мышцы.

– Подруга подарила.

– А она его где взяла?

– А что в нем такого? Ты что-то знаешь про этот кинжал?

– Да, – кивнула Морриган спустя минуту. Она протянула мне клинок и взглянула в глаза. – Этот кинжал принадлежал одному могущественному воину Ши.

– Что это значит? – нахмурилась я, взяв рукоять ладонью. Он так удобно сидел в руке, что казалось, будто был создан для меня.

– Таких оружий очень мало, потому что сильные воины наделяли их своей силой, как Нуаду наделил свой меч, знаешь?

Я кивнула, внимательно вслушиваясь в слова Морриган. Нуаду был королем племени Дану и победил множество поединков, храбро сражался и погиб во второй битве при Маг Туиред с фоморами, а своим приемником выбрал Луга, о котором говорили Морриган и Лливелин. Это все, что я знала, но мне так отчаянно хотелось получить ответы на многочисленные вопросы.

– Этот кинжал Матерь даровала преданному сыну. Он может передаваться по наследству кровным родственникам.

– Ты знаешь, кому он принадлежал? – я сделала шаг к Морриган, хотелось вцепиться в ее одежду и умолять рассказать.

– Твоему отцу.

Мои глаза округлились и сразу заслезились от удивления. Я почти не помнила его. Не помнила лица, только голос и его крепкие объятия. Но хорошо помнила свои чувства, которые возникали рядом с ним. Я была так счастлива и спокойна, чувствовала себя в безопасности, внутри знала, что меня любят. И я так сильно скучала по этим чувствам. Иногда я уходила далеко на холмы и горько плакала по отцу.

– Ты знала его?

– Да. Прошу, не спрашивай меня больше ни о чем. Не мне рассказывать тебе об этом.

Я сделала еще один шаг и взяла девушку за руку. Но Морриган покачала головой, мягко вытащила свою руку и отошла на несколько шагов, будто чего-то опасалась.

– Сиара, не мне рассказывать тебе о родителях, – повторила она, избегая моего взгляда.

Я молчала, даже не смотрела на нее. Глаза слезились, но я яростно утерла предательские слезы. Злость закипала внутри, но ее тут же потушила надежда. Есть, как минимум, один человек, знавший моих родителей.

– Прошу, не показывай кинжал Лливелину, – попросила Морриган, заглядывая в мои глаза. Но теперь настал мой черед качать головой. Я нахмурилась и с непониманием уставилась на девушку. В это мгновение она не выглядела богиней войны, скорее, человеком, чувствующим свою беспомощность.

– Почему?

– Он может прийти в ярость. Дай ему время.

– В ярость? – прошипела я сквозь зубы. Морриган молчала, стояла в нескольких шагах от меня и задумчиво глядела в сторону горизонта. Она не собиралась мне отвечать.

Я убрала кинжал за пояс и направилась в сторону дома. Лливелин куда-то уехал, но обещал вернуться к обеду, значит, должен уже быть дома. Ворвавшись в холл, словно ураган, я громко прокричала:

– Лливелин! Ты где?

Тишина.

Тогда я поднялась по лестнице и оказалась в коридоре. Мне не было известно, где его личная комната, но должно быть, в противоположном крыле от моей. Туда и направилась.

– Лливелин! Покажись!

Я сама не узнавала свой голос, таким яростным он был. Мне хотелось вцепиться ему в грудь ногтями, схватить за рубашку и заставить рассказать все. Но его нигде не было.

– Лливелин! – взревела во все горло я, продвигаясь по коридору.

Наконец, показалась фигура. Это был он. Выскочил из двери, видимо, своей спальни, с мокрыми волосами и в расстегнутой рубашке. Но мне было плевать, от чего я отвлекла его величество. Во мне бурлила ярость и желание получить ответы.

Вытащив из-за пояса кинжал, я подошла к Лливелину вплотную. Брови сошлись на его переносице, а во взгляде читалось недоумение. Но затем я подняла кинжал и заставила внимательно рассмотреть.

– Рассказывай! Что ты знаешь про моего отца?!

Голос уже срывался от напряжения, а голова начинала болеть, но сдаться я не могла, просто не могла себе этого позволить. Много лет назад я сдалась, пообещала не искать ответы, потому что думала, что буду гнаться за выдуманной целью. Но сейчас все изменилось.

– Лливелин, – пригрозила я, наблюдая за тем, как эмоции менялись на его лице. Сначала это было непонимание, затем сожаление и отчаяние, сменившееся злостью. Он так долго и внимательно смотрел на кинжал, изучал его, будто видел впервые. Но я видела, что это было не так. Он все знал.

– Что ты хочешь от меня? – прорычал мужчина, оторвав взгляд от кинжала, лежавшего в моей руке. Его разъяренный взор рубиновых глаз меня по-настоящему пугал, но отчаяние было сильнее.

– Ответы, – проговорила по буквам я. И мой тон был не менее яростным, а взгляд – пугающим.

– Убирайся.

– Что? – изумилась я, застыв на месте. Злость сползла, как пелена, а сердце пропустило пару ударов.

– Убирайся! – прокричал Лливелин прямо в мое лицо. И в эту секунду я услышала, как сердце бешено колотится в груди, отдавая в горло. Мне захотелось проглотить обиду и злость, но и этого не получалось. Я просто стояла как дура, а глаза наполнялись слезами.

– Как ты смеешь так…

– Кто ты такая, чтоб я оправдывался перед тобой? – холодный тон Лливелина выбил почву из-под моих ног. Я не ожидала такой реакции от себя, по щеке скатилась слеза, полная обиды и разочарования. – Давай, поплачь еще! Мне некогда, убирайся отсюда.

Я стояла, как вкопанная. Ничего не слышала и не чувствовала, кроме громких стуков своего сердца и слов Лливелина.

– Я приютил тебя, позволил жить в моем доме, а ты смеешь заявляться ко мне в таком духе? Пошла вон!

По щеке скатилась вторая слеза по той же мокрой дорожке. Дрожащей рукой я вытерла ее, открыла рот, но не смогла ничего сказать, поэтому снова закрыла. Почему мне так больно слышать эти слова?

– Больше не смей приходить ко мне со своими требованиями, поняла?! Ты не имеешь права вести себя так в моем доме!

Лливелин вошел в свою комнату и громко хлопнул дверью, а мне показалось, что стены задрожали. И тогда слезы полились целым водопадом по моим щекам, от обиды и безысходности хотелось взвыть. Но вместо этого я взяла себя в руки и побрела в свою комнату.

Глава 17.

Знакомая история повторялась. Я вошла в выделенную мне комнату, опустилась на матрас и замерла. Казалось, мир остановился. Ничего больше не существовало. Но почему?

Почему мое сердце так предательски бьется? А слезы текут ручьем? Я ни раз слышала оскорбления в свой адрес, и слова были куда хуже. Раньше ругань с Гоф вызывала во мне только злость и желание придушить ее, но сейчас все было иначе. Я замерла, словно статуя, не смогла выговорить ни слова. Я не чувствовала никакой ярости, только обиду и отчаяние.

Неужели это потому, что я поверила, что Лливелину не плевать на меня? Неужели я поверила, что важна ему по какой бы то ни было причине? Какая глупость. Я утерла слезы и встала. Надо убраться отсюда как можно дальше. Исчезнуть и больше никогда не встречать этих людей. Я справлюсь со всем сама. «Матерь, я справлюсь сама!»

Несмотря на порыв ярости, рассудок все-таки преобладал в моей голове, что не могло не радовать. Я не собиралась уходить с гордо поднятой головой, потому что все еще нуждалась в Лливелине. Хотя, признаться честно, мысли о том, чтоб самостоятельно добраться до этого озера и пройти обряд, посещали неоднократно.

Прошло несколько дней мучительной тишины. Морриган снова исчезла, как и Лливелин. В особняке мы остались вдвоем с Дафной, которая была слишком занята, чтоб составить мне компанию, поэтому я бродила в гордом одиночестве. Даже забралась в библиотеку, где Лливелин, словно старый дед, хранил множество фолиантов и исторических свитков.