Не отдавай меня ему (СИ). Страница 1

Не отдавай меня ему

Лия Султан

Глава 1

 Латифа

Машина едет по серпантину, и каждая кривая линия дороги будто повторяет изгиб моей судьбы — резкий, непредсказуемый, опасный.

Мы едем к его сестре Зарине. Там уже с утра его мама и моя свекровь. Вообще она живёт с нами, или мы с ней… Но сегодня с утра она поехала к старшей дочери Зарине, которая устраивает семейный ужин.

Заур молчит и смотрит только вперёд, на дорогу. Его рука на руле — крепкая, смуглая, с тонкими волосками, которые сверкают в лучах закатного солнца. Когда-то я смотрела на эту руку с трепетом — казалось, она сможет приласкать. Теперь — только страх.

Между нами густая, как дым, тишина. Нам даже не о чем поговорить, потому что стоит мне открыть рот — и он бесится. Поэтому лучше я буду нема, как рыба.

В сумке вибрирует телефон. Достаю его, включаю и вижу сразу несколько входящих в мессенджере от незнакомого номера. Вхожу в переписку и вижу, как грузятся несколько снимков.

Пара секунд — и их уже видно.

На фотографиях — он. Мой муж. Лежит полуголый на белой простыне, смуглая влажная кожа, волосы растрёпаны. Рядом блондинка, длинные волосы которой рассыпаны по подушке, руки — на его груди. Он улыбается. Так, как не улыбался мне никогда.

Воздух застревает в лёгких. Пальцы дрожат. Я касаюсь ими губ — холодных, сухих, будто это поможет проснуться. Щёки обдаёт жаром. Это даже не ревность, а хуже. Это обида за унижение.

Ещё одно сообщение.

«Отдай его мне. Не держи. Он мой».

Я медленно печатаю:

«Забирай. Зачем пишешь мне?»

Ответ приходит сразу, будто она ждала:

«Ты старшая жена. Пока. Но скоро я стану единственной».

В этот момент машина резко дёргается, визжат тормоза. Я подаюсь вперёд, ладонь соскальзывает с телефона.

— С кем переписываешься? — его голос жёсткий, настороженный. Подняв на него глаза, молчу.

— Снова молчишь? — щурится. — Не выводи меня.

Он поднимает руку. Вскрикнув, инстинктивно прикрываю голову, но он забирает телефон, пролистывает экран, и его челюсть напрягается от прочитанного.

Молчит. Несколько секунд. Потом выдыхает сквозь зубы:

— Блядь.

Поворачивается ко мне. Глаза тёмные, колкие, как острие ножа.

— Не вздумай сказать матери. Или брату. — делает паузу. — Убью.

— Убей, — шепчу я, понимая, что могу спровоцировать.

Но он снова нажимает на газ и, стиснув зубы, едет дальше.

Я отворачиваюсь к окну.

Солнце уже садится, растягивает тени по дороге.

Иногда кажется, что моя жизнь — это длинная дорога, по которой я всё еду и еду, не зная, где можно остановиться. Только ветер бьёт в окна, а внутри — пусто.

Я вышла за Заура два года назад, когда мне было двадцать два. Тогда все говорили, как мне повезло: красивый, из уважаемой семьи, работает, есть дом, машина. Я увидела его впервые за месяц до свадьбы.

Он улыбнулся ровно, уверенно, как человек, который знает себе цену. И я подумала, что, может быть, Аллах благосклонен ко мне. Что наша жизнь сложится. Тогда он показался мне очень красивым, и я даже с облегчением выдохнула.

Но за той улыбкой, как оказалось, скрывалась гнилая душа. Он никогда не бил меня на людях. Только дома. Только там, где стены могли проглотить мой голос.

Сначала он ранил словами — холодными, унизительными. Потом — руками.

Близость всегда была редкой, быстрой и «на сухую», так как он не давал мне времени. Просто приходил, ложился на меня, задирал сорочку, спускал бельё и брал. Несмотря на все мои слёзы и просьбы не делать мне больно.

Но было больно. После, в душе, я смывала с себя его пот и запах. Я знала, что у него есть женщины, и когда я впервые бросила ему это в лицо, получила звонкую пощёчину.

Аллах не дал нам детей. И, видимо, знал почему. Я перестала молить о чуде спустя год нашего брака. Потому что какой ребёнок заслуживает рождаться в семье, где вместо любви живут боль и страх?

Сегодня всё внутри будто треснуло. Ненависть к нему стала еще крепче. За то, что держит возле себя и не отпускает. За то, что не дает свободу и издевается.

И вот эти фотографии…

Я не кричала, не плакала. Просто смотрела на них как в зеркало, в котором наконец увидела отражение своей никчёмной жизни.

А потом пришло то сообщение: «Отдай его мне. Он мой».

И я вдруг поняла — отдавать мне нечего. Но я хочу забрать свою свободу.

Мы, наконец, приезжаем в дом старшей золовки. Заур паркуется вдоль забора, вытаскивает ключи и, даже не повернувшись ко мне, грозно приказывает:

— Выходи.

Глава 2

Джафар

Сумерки ложатся на город мягко. В окне ещё тлеет полоска заката, но комната уже погружена в полумрак. Тёплый свет бра у кровати скользит по телу женщины, свернувшейся рядом. Карина лежит, положив голову мне на грудь, и пальцем лениво водит по коже.

Я чувствую, как её дыхание становится глубже, как она тянется ближе, будто хочет продлить мгновение.

— Джафар, не уезжай, — шепчет она, касаясь губами моей кожи. — Останься хотя бы сегодня.

Я молчу, потом провожу ладонью по её спине, по изгибу талии.

— Мне пора. Семья ждёт.

Карина тяжело выдыхает, не поднимая головы.

— Конечно. Семья… Всё как всегда.

Я едва улыбаюсь. Карина работает на меня, возглавляет коммерческий отдел. Она знает правила. В этой связи нет обмана — только понимание, что каждый играет свою роль. Она получила всё, что хотела: повышение, бонусы, уверенность в завтрашнем дне. Я — её шикарное тело, молчание и преданность.

Карина перекатывается на меня, горячая, шелковая. Скользит вниз, пока не оказывается у меня на животе, в нескольких сантиметрах от паха, оставляя свою влагу на моей коже. Берёт мои руки, переплетает пальцы, кладёт их себе на грудь.

— Скажи, что я красивая, — её голос низкий, чуть хриплый.

— Ты красивая, — отвечаю, глядя прямо в глаза.

Карина улыбается уголком губ, закрывает веки. Я поднимаюсь навстречу, провожу губами по её ключице, потом ниже, прикусываю сосок. Карина вздрагивает, выгибается, прижимает мою голову к себе. Её дыхание становится частым, движения — плавными, кошачьими.

— Джафар, ещё, — шепчет она. — Хочу ещё… прошу тебя, мой лев.

Я чувствую, как по её телу пробегает дрожь, как она будто растворяется в этом мгновении. Она умеет быть страстной. Но даже в такие минуты я помню, где заканчивается желание и начинается долг.

Звонок телефона разрывает воздух. Резкий, навязчивый звук режет тишину.

— Не бери, — просит она, прижимаясь сильнее.

Но я уже тянусь к тумбочке. На экране — имя дочери. Карина резко отворачивается, тянет простыню к груди.

— Да, Аиша, — говорю, стараясь, чтобы голос звучал спокойно.

— Папа, ты где? Я уже подъезжаю к тёте, а тебя всё нет!

Я смотрю в окно — небо совсем потемнело, в стекле отражается её силуэт.

— Еду, милая. Буду скоро.

— Хорошо. Только не опаздывай, иначе тётя мне вынесет мозг, а потом тебе! — в трубке её смех.

— Тогда тем более не опоздаю, — улыбаюсь.

Звонок обрывается. Комната наполняется тишиной, в которой слышно только дыхание Карины. Она смотрит на меня с обидой и усталостью.

— Дочь — святое, да? — произносит тихо.

— Дочь — это самое святое, — отвечаю.

Встаю, ноги касаются холодного паркета. Подхожу к креслу, где висит моя рубашка. Плотная ткань приятно ложится на плечи. Из-за спины чувствую её взгляд — жадный, чуть колючий.

— До завтра на работе? — спрашивает она.

— До завтра.

Она подходит ближе, проводит пальцами по моей спине, целует между лопаток. Это плохо, что она начинает так говорить, плохо, что привыкает, потому что большего я никому не даю и никого не люблю.