Мой запретный форвард (СИ). Страница 21

— Я как раз таки понимаю, — перебиваю я, чувствуя, как внутри поднимается обида. — Я хочу этим заниматься. Не офис, не цифры, не отчеты. Я хочу видеть результат своей работы, помогать людям, быть в движении, а не сидеть за столом с папками.

— Полина! — резко повышает голос мама. — Это твой отец тебя надоумил, да? Конечно. Ему же выгодно, чтобы ты осталась рядом, чтобы помогала ему на базе, чтобы вся твоя жизнь крутилась вокруг его хоккея!

— При чем он тут вообще?! — срываюсь я. — Это мое решение. Мое, понимаешь? Я сама выбрала.

Мама замолкает, и я вижу, как ее лицо становится каменным, как глаза наполняются тем самым знакомым разочарованием.

— Знаешь, Полина, — произносит она холодно, — ты можешь думать, что делаешь, что хочешь. Но потом не удивляйся, если окажешься у разбитого корыта. Ты же не из тех, кто способен жить без стабильности.

— А может, я просто устала жить твоими мечтами, мам, — тихо говорю я.

Повисает пауза. Губы мамы изгибаются вниз, она недовольна. Но потом она легко встряхивает головой и придвигается ближе к экрану.

— Ладно, мы еще вернемся к этому разговору. Все же я позвонила тебе по другому поводу, — вдруг произносит она, глядя мимо камеры, — я тут недавно видела Тони.

— И?

— Он, — мама вздыхает. — Он изменился, доченька. Осунулся, под глазами тени, будто не спит совсем. И знаешь, у него в глазах какая-то пустота. Мне даже страшно стало. Я боюсь, что он может встать не на ту дорожку.

— Класс, — горько усмехаюсь я. — Ты за дочь так не переживаешь, как за моего бывшего партнера по льду.

— Полина, не начинай…

— Между прочим, на меня тогда вылилось все дерьмо по допингу, если ты забыла! — срываюсь я. — Он остался в стороне, ни слова не сказал. Просто промолчал, как будто меня не существовало.

Мама чуть отводит взгляд.

— Он спросил, где ты сейчас.

— И что ты ему ответила?

— Что ты вернулась в Россию, — говорит мама почти спокойно. — И он попросил твой новый номер и адрес.

У меня перехватывает дыхание.

— Что?

— Думаю, он прилетит, — добавляет она. — Он говорил так, будто не может больше без тебя.

Я иронично хмыкаю.

— Мама, это полный бред.

— Ничего не бред, — упрямо отвечает она. — Этот мальчик любит тебя, я вижу.

— Любовь? — почти смеюсь. — Какая нафиг любовь? Он не заступился за меня, мам! Когда нужно было, он просто струсил!

— У каждого есть свои слабости, Поля. Ты ведь тоже не без греха. Но если он выйдет на связь, — мама смотрит прямо в экран, — дай ему шанс. Не будь такой упрямой.

Я сжимаю губы, чувствуя, как все мышцы лица напрягаются.

— Ты сама слышишь, что говоришь? Ты хочешь, чтобы я снова полезла в ту же яму?

— Я хочу, чтобы ты не озлоблялась! — повышает голос мама. — Ты все время защищаешься, нападаешь, отталкиваешь всех! Может, пора уже перестать?

— Может, пора тебе перестать думать, что ты все знаешь лучше всех! Твоя идеальная жизнь, твои мужчины, твои советы – оставь их себе!

Мама поджимает губы, а я закипаю.

— Знаешь, Полина, ты иногда бываешь невыносима, — произносит она, и пальцы сжимаются на телефоне. — Вся в отца.

— Отлично, — выдыхаю я. — Хоть что-то хорошее во мне нашла.

— Господи, да что с тобой не так?! Я пыталась быть рядом, а ты…

— Ты всегда была рядом только с собой, — бросаю я тихо.

И в следующую секунду экран гаснет, мама отключается.

В груди щемит, но я не плачу. Просто сажусь на кровать и смотрю в окно.

Если Тони действительно прилетит, пусть. Но тогда он столкнется не с той Полиной, что раньше танцевала за медали.

Сейчас Полина больше не верит ни партнерам, ни в чудеса.

На мобильный падает сообщение. Наверное, мама уже накатала целую лекцию о том, что я неблагодарная дочь.

Тяжело вздохнув, я открываю мессенджер. Номер отправителя не знаком. Ссылка на видео и подпись: «Ты считаешь, что я ему так врезал чисто из-за своего эго?».

ГЛАВА 29.

Яр

В городе даже дышится иначе. База порядком надоедает, все одно и тоже, все одни и те же лица. А тут свобода.

Асфальт вибрирует под кедами от баса уличной колонки. Мы с пацанами идем по площади и смеемся, долгожданный выходной для хоккеистов. Все легко, ровно и без напряга. После игры всегда долгоиграющий кайф: адреналин еще не спал, но уже не колотит.

Пашка болтает без остановки, Димон жрет шаурму, Демьян зависает в телефоне, а я просто иду вперед.

Мобильный вибрирует в кармане джинсов, достаю его.

Уведомление из соц.сетей:

«@hockeymood загрузил новое видео: «Легендарная драка – Анисимов vs Козырев».

Ну, здравствуй, слава.

Жму на плей, видео короткое, всего двадцать секунд чистого кайфа. Я на льду, шлем в сторону, кулак врезается в Козырева. Камера трясется, но видно, как тот летит назад. Толпа орет, судьи бегут, а я стою над ним, дышу, как разъяренный бык.

Смотрю и ухмыляюсь.

— О, пошло, — бормочу под нос.

Парни тут же прилипают ко мне.

— Покажи еще раз, — просит Пашка.

Комментарии уже ползут снизу.

«Анисимов – огонь!»

«Козыреву прилетело по заслугам».

«Анисимов, ты псих, но в хорошем смысле ❤»

Лайки сыплются, цифры растут. Уведомления мелькают без остановки.

Демьян заглядывает через плечо.

— Опа, уже в трендах? — ржет. — Ну, теперь ты точно легенда, капитан мордобой.

— Пусть знают, — ухмыляюсь я.

Димон добавляет:

— Девки там в комментах с ума сходят.

Я листаю вниз. И да, там половина сплошные сердечки, аватарки с пухлыми губами и с откровенными декольте.

И, черт возьми, я чувствую, как по телу пробегает знакомое удовлетворение.

Да, вот она, власть. Адреналиновая, липкая и простая. Тебя ненавидят, обожают, обсуждают, а значит, ты живешь.

Мы идем дальше по площади, проходим мимо фонтанов. А мой телефон снова вибрирует.

Смотрю мельком, новое сообщение.

Терехова: «Ты гордишься этим?»

Пальцы замирают на экране.

Город шумит, друзья смеются, лайки летят, а я как заговоренный открываю чат и рассматриваю ее аватарку.

Ну почему именно она?

Не самая красивая, не самая милая. Не такая, как те, кто сами кидаются в личку после каждой игры. Терехова не лезет. Она, наоборот, будто нарочно строит стены.

Каждое ее «отойди, Анисимов» звучит так, будто я для нее не человек, а раздражающий комар.

И все равно тянет. Не в том смысле, как обычно, я не «хочу ее затащить». Нет. Это глубже, и от этого стремнее.

Когда она злится, глаза становятся темными, словно там глубина, и если шагнешь ближе, точно утонешь.

Когда улыбается (редко, но бывает!), мир становится светлее.

Я пытался вычеркнуть ее из мыслей. Игры, тренировки, девчонки, тусовки, все для того, чтобы не думать. Но стоит случайно увидеть ее в коридоре базы и все, крышу сносит.

Это бесит.

Я не привык, что кто-то изнутри дергает за нервы. Она умеет смотреть прямо без страха и без флирта. И от этого хочется сделать хоть что-то, чтобы этот взгляд дрогнул. Чтобы она перестала быть такой чертовой крепостью.

И я не понимаю что это? Злость или влечение?

Хочется и обнять, и послать. Хочется, чтобы она хоть раз сказала не «Анисимов, ты идиот», а что-то нормальное.

Но, наверное, я уже влип.

Терехова: Откуда у тебя мой номер?

Я: Угадай.

Терехова: Угадывать я не собираюсь. Откуда?

Я: Да какая разница?!

Терехова: Разница в том, что я тебе его не давала.

Я: Ой, Терехова, не начинай. Я просто показал тебе видео. Классное же, да?

Полина: Ниче оно не классное. И вообще, я не хочу с тобой разговаривать.

Я: Ну, раз пишешь, значит, хочешь (подмигивающий смайлик).

Полина: Я пишу, потому что хочу понять, как ты вообще достал мой номер.