Легкое дельце (СИ). Страница 37

И снова несколько секунд тишины. А потом голос яоху мягко спросил:

— Стини, что там твоя техника накопала?

Щелчки кнопок, усилившийся шелест и попискивание прибора. А потом медик с отвращением фыркнул:

— Да демон ее знает! На теле видимых повреждений нет. А мозг ее светится как торговый центр в ярмарочный день. Если и есть какие-то повреждения, то этого не видно.

Я в медицине не разбиралась вообще. У меня мозг светится? А это вообще как? Он же не новогодняя елка!

Видимо, похожий вопрос возник и у яоху. Потому что тот озадаченно спросил:

— И что с этим делать? Это вообще нормально? Или она помирает? Стини, приди уже в себя! Не убережем девчонку второй раз — хана нам! Каждому по квазару в печенку приспособят.

— Да демон ее знает, нормально или нет, — в конце концов, с досадой в голосе признался медик. — Для обычных разумных такая иллюминация ненормальна. Но она же модификант…

— Прошло всего несколько суток, как мне ввели модифицирующий коктейль, если вам это чем-то поможет, — прохрипела, срывая горло я. И помолчав, попросила: — Пить дайте! А то в горле, как в пустыне Сахара…

Я так и лежала с закрытыми глазами. Медику не соврала: так действительно меньше мутило. И когда полка сканера со мной вновь пришла в движение, о том, что кто-то склонился ко мне, я догадалась по движению тени сбоку.

— Землянка, что ли? — прозвучал у самого уха озадаченный голос яоху.

— Да. Выпускница летного факультета Первой Звездной Академии Альянса. — Говорить было трудно.

Кто-то присвистнул:

— Не повезло тебе, девочка!

Губ что-то коснулось. Голос яоху предложил:

— Открой рот. Это соломинка и стакан с водой.

Чуть повернув голову, я неуверенно обхватила губами соломинку и жадно потянула. А напившись, даже почувствовала себя лучше. Но попробовав открыть глаза, вновь поспешно зажмурилась: свет скрытых в потолке точечных светильников буквально полоснул по глазам, вынуждая желудок опасно сжиматься в спазме.

— Мда-а-а-а… — как-то горестно вздохнул медик, Стини. — Похоже, сотрясение, да еще и не слабое, все же есть.

Я не поняла, что этого Стини так расстроило. Неужели необходимость меня лечить? Но уточнять не стала. Пусть его. От любопытства еще никто не умирал. Но с отношением этого Стини к модификантам я вполне могу стать первой. Откажется лечить, и каюк мне.

Стини не отказался. Сначала, правда, набрал у меня крови. Судя по порывистым движениям тени и звукам, осознав, что мне очень плохо, Стини уже не так опасался приближаться ко мне. Правда, перед тем, как уколоть, склонился и четко сообщил:

— Сейчас я произведу у тебя забор крови. Не дергайся, пожалуйста. Это в твоих же интересах.

Кивнуть я не могла. После того как меня напоили, стало чуть легче, но вода в желудке усилила тошноту. Поэтому я старалась даже дышать медленно и размеренно. И так же аккуратно отозвалась на реплику медика:

— Хорошо. Но вы расскажите мне, пожалуйста, о результатах. Может, модификант не прижился? — с какой-то детской, наивной надеждой предположила я.

Ответили мне не сразу. Сначала откуда-то появилось ощущение, что присутствующие переглядываются. Мол, что за дура нам здесь попалась? Но спустя бесконечную минуту Стини все же пообещал:

— Дам прочитать распечатку после того, как капсула завершит свою работу. И кстати, я понятия не имею, как тебя лечить. Того, что я увидел в сканере, я не видел даже в учебниках. Но и допустить даже нечаянно твою смерть не могу: на кону стоит судьба всей станции. Поэтому медкапсулу запущу на максимальный режим. Поняла?

— Поняла, — шепотом отозвалась я.

Максимальный режим медицинских капсул был рассчитан на очень тяжелые травмы, даже увечья. Фактически, мог вытащить разумного с того света. И программа в таком случае длилась двадцать четыре стандартных часа. Во время максимальной программы пациент, оказавшийся в капсуле, погружался в медицинский сон. На это мне было плевать. Хоть тошнить не будет. Хотя Стини, скорее всего, перестраховывался с максималкой. Я же была в сознании и соображала. Но медику, конечно, видней.

С полки сканера на гравиносилки, а потом с них в медкапсулу из-за моего плачевного состояния меня перекладывали в несколько рук. В какой-то момент меня чуть не стошнило от сильного рывка. Но Стини, уже убедившийся, что я неопасна и принявший меня в качестве пациентки, рявкнул на своих помощников. И в капсулу меня перекладывали уже гораздо аккуратнее.

Несмотря на тошноту и головную боль, меня так и подмывало спросить, что с Ирейсом, где он. Промолчала лишь из одного соображения: чтобы не подставлять килла. У него еще годы и годы службы впереди, зачем ему пятно связи с модификанткой на репутации?

Отключилась я в капсуле практически мгновенно. Едва опустилась ее крышка и по электродам пробежал слабый электрический ток, воздействующий на центр сна в головном мозге.

Пробуждение заложено в программу медкапсулы так же, как и усыпление. Так что проснулась я рывком. Крышка капсулы уже была открыта, и я села на мягком ложе, настороженно осматриваясь по сторонам.

Помещение было небольшим. Белые стены, потолок и пол. В потолке точечные замаскированные светильники, чей свет так раздражал мне глаза до лечения в капсуле. Прямо передо мной, в ногах капсулы, стоявшей посередине помещения, я увидела приоткрытую дверь. Слева виднелся над откинутой крышкой целый ряд медицинских шкафчиков под стеной. Похожие были и на «Шерварионе», только в гораздо меньшем количестве. Справа — еще две капсулы. Насколько я видела, сейчас пустые. Я нерешительно замерла, не зная, что мне делать. Во-первых, я — модификантка. Об этом уже известно. И если только хотя бы попробую отсюда выйти, скорее всего, поднимется такой переполох, что и чертям в земном аду станет жарко. А во-вторых, в капсуле я лежала в тоненькой, «бумажной» рубашке по колено, завязывающейся по бокам на тесемочки для удобства медицинских манипуляций. В таком далеко не убежишь. И когда это меня переодели? Я такого не помнила.

— Ну? И чего сидишь? Бежать не собираешься? — вдруг прозвучал за спиной ворчливый голос медика.

Резко обернувшись, я поперхнулась глотком воздуха: прямо мне в лицо смотрело черное дуло боевого бластера. А медик напряженно таращился на меня.

Он был маленьким и полностью лысым. Судя по росту и серовато-белой коже — шурф. Вот только обычно шурфы были довольно волосатыми и все поголовно — ярко-рыжими. У этого же субъекта, как я с удивлением заметила, ресницы и брови были почти смоляного цвета.

— Нет… — выдохнула ответ, осознав, что медик его ждет.

— Чего тогда уставилась? — проворчало это невозможное создание, чуть расслабившись и опуская бластер дулом в пол. — Не собираешься нападать или удирать, тогда вылезай оттуда и пошли в сканер. Посмотрим, что там с твоей башкой. А то комиссия уже съехалась, скоро, наверное, потребуют тебя на допрос. Надо понять, выдержишь ли ты его.

От последней фразы кожа покрылась мурашками.

Глава 11

Пол был металлическим, как и на большинстве космических станций. Хоть и покрашенным в белый цвет. И на босые ноги точно не рассчитанным. Первое прикосновение ступней к нему просто обожгло ледяным пламенем. Я даже невольно поджала пальчики. Стини покосился и нахмурился:

— Топай! Твоя одежда и обувь на табурете, рядом со сканером. Просканирую тебя, и переоденешься.

Пришлось идти в соседнюю комнату, внутренне ежась от каждого шага. Зато, словно в компенсацию неудобств, полка сканера оказалась теплой. Так что я смогла лечь на нее и расслабиться, давая возможность умному аппарату провести диагностику. Чувствуя, как согреваются постепенно ступни ног.

Чтобы вынести вердикт, сканеру потребовалось не более пяти минут. Потом полка снова пришла в движение, и голос медика откуда-то из-за аппарата отрывисто скомандовал:

— Одевайся!

Стини вышел из своего убежища ровно тогда, когда я застегнула последнюю магнитную застежку своего потрепанного приключениями комбинезона. Сегодня медик был еще более бледным. Но на меня смотрел с твердой уверенностью, протягивая мне распечатки: