Башня. Новый ковчег-4. Страница 10

– Наташа, – Ставицкий обратился к медсестре. – Опиши, пожалуйста, тех людей, с которыми ваша главврач ушла. Как они выглядели?

– Обычно. Я не разглядывала. Пожилые уже, вроде вас… ой! – она в ужасе осеклась, поняв, что сморозила бестактность. – Я хотела сказать, взрослые совсем. Лет сорока, наверное. В больничной одежде они были – серые штаны с курткой. У нас пациентам такую выдают. Я ещё подумала, чего они так странно вырядились, они же у нас не лежали. То есть, в больничной одежде были двое, которые с Анной Константиновной были…

Двое? Почему двое? Нет, скорее всего, один из них точно Савельев. Если он тут прятался, то понятно, что надето на нём должно быть именно больничное. Но почему их было двое? Почему? Неприятное предчувствие кошкой заскреблось изнутри. Он не понимал, в чём дело, ухватился за эту обрывочную, скудную информацию, которая больше сбивала с толку, чем помогала, и почти не слушал того, что торопливо говорила медсестра.

– …вообще столько народу здесь бегало, мужчины незнакомые, я никого не знаю. Но эти в костюмах были, ну как у начальства. Один мужчина совсем старый, полный, а ещё там был…

В кармане звякнул планшет. Сергей потянулся за ним, почему-то подумав, что это, наверно, Юра, пьяный, безвольный паникёр.

Он ошибся. Сообщение было не от Рябинина.

«Величко собрал экстренное заседание Совета. Началось только что. Он говорит, что Савельев выжил. И про какую-то АЭС. Обвиняет во всем вас с Рябининым. Требует одобрить ваш арест».

Рука, державшая планшет, предательски задрожала. Сергей глубоко вдохнул, призывая на помощь всю свою выдержку. Перед глазами, как и всегда, в таких случаях, когда он терял контроль над собой или ситуацией, всплыло строгое лицо бабушки Киры.

«Ты – Андреев, Серёжа, – спокойно произнесла она, и от её ровного голоса Сергею стало легче. – Ты – Андреев. И ты не имеешь права показывать свои истинные чувства кому бы то ни было. Особенно свой страх. Запомни, Серёжа, страх нельзя показывать никому. Над тобой в школе все смеялись, потому что видели, как ты боишься. Ты должен всегда держать себя в руках. Что бы ни случилось. Потому что ты – Андреев. Ты – лучший. Выше тебя никого нет в этой Башне».

«Я – Андреев», – мысленно повторил Сергей вслед за Кирой Ставицкой и почувствовал, как паника отступает. Он ещё раз медленно перечитал сообщение. Савельева на Совете нет, и это хорошо. Значит, есть шанс. Рука сама потянулась к телефону.

– Квартира Рябининых, – на том конце провода раздался сухой, лишённый эмоций голос старой, вышколенной горничной, очень похожий на голос хозяйки, Натальи, с теми же ломкими, отрывистыми нотками. Хорошая прислуга всегда подсознательно копирует своих хозяев, так уж заведено, и в этом есть что-то правильное, фундаментальное, то, на чём держится мир: лакеи стремятся быть похожими на хозяев, оставаясь при этом всего лишь лакеями.

– Это Ставицкий. Позовите Юрия Алексеевича.

– Здравствуйте, Сергей Анатольевич, – горничная вложила в свой голос положенную порцию уважения. – Юрию Алексеевичу нездоровится. Они прилёг.

Старая служанка выдала заготовленную версию, ни разу не сбившись, и для постороннего человека она означала только то, что было сказано, зато свой по лёгкой смене интонации, едва уловимой и почти неосязаемой, понимал – Юра пьян, пьян как последняя скотина.

– Нина, дорогая. Скажите Юрию Алексеевичу, что это срочно, – он говорил ровно, но горничная так же верно, как и он сам до этого, считала его посыл: буди этого идиота, как хочешь, но чтоб был.

– Минутку, Сергей Анатольевич.

На том конце повисла тревожная тишина. Ставицкий поднял голову, упёрся взглядом в круглое лицо медсестрички – что она там только что говорила? Здесь были и другие? Старый, полный мужчина. Наверняка Величко. Наверняка.

Сергей сделал знак командиру – тот его понял сразу, выпроводил из кабинета тех двоих, что застыли у двери, девчонку, вышел сам и плотно закрыл дверь. Всё правильно. Разговор, что пойдёт дальше, для их ушей не предназначен.

– Рябинин, слушаю, – ожила трубка. Юра пытался говорить чётко, но уже по той тщательности, с которой он выговаривал каждую букву, было понятно – принял на грудь Рябинин порядочно.

– Юра! – Сергей повысил голос, понимая, что сейчас Рябинина можно поставить на ноги только точными командами – должна сработать элементарная армейская выправка. – Юра! Слушай меня внимательно!

– Серёжа? Я тут задремал…

– Немедленно объявляй военное положение!

Послышался какой-то шум. То ли Рябинин уронил трубку, то ли ещё чего. Потом раздалось сопение.

– Немедленно объявляй военное положение! – повторил Ставицкий, отчётливо выговаривая все слова. – Военное положение, Юра! Ты в курсе, что сейчас идёт экстренное заседание Совета, куда нас с тобой не позвали?

– Что? – выдавил Рябинин.

– Экстренное заседание, Юра. И нас там нет. Ты понимаешь, что это значит?

– П-понимаю, – прошелестел Юра, явно напуганный до смерти.

– А теперь приди в себя. Если всё сделаешь, как я скажу, ничего не напутаешь и будешь действовать быстро – то всё ещё можно отыграть в нашу пользу. Ты слышишь?

– Да, я слышу…

– Объявляй военное положение, прямо сейчас. Поднимай всех своих, пусть будут наготове. Сам возьми человек двадцать, можно даже больше, всех, кого сможешь быстро собрать, и немедленно в зал для заседаний. Если там будет охрана – всех обезвредить. Врывайся прямо туда и арестовывай Величко.

– Величко? – голос Рябинина дрогнул. Величко побаивались все.

– Величко. Обвиняй его в измене и жди меня. Если кто-то попробует возражать – того тоже под арест. И жди меня там. Я буду минут через пятнадцать. Ты меня понял?

– Я… понял. А что Савельев? Он действительно жив?

– Он жив, Юра. И если ты сейчас облажаешься, то сам понимаешь, что с нами будет. А теперь, будь добр, позови Наталью. Немедленно.

Звать Наталью не пришлось. Судя по тому, как быстро Ставицкий услышал её голос, она просто перехватила у мужа трубку. Умница Наташа, эта женщина никогда не подведёт.

– Наташа. Насколько сильно твой муж пьян? – Сергей чуть расслабился. Наташа была своя, в её присутствии можно слегка дать волю эмоциям, сбросить маску.

– Прилично. Не уследила. Понараспихал заначек по всему дому, алкоголик чёртов, – прошипела Наталья. Если бы сейчас её кто-то услышал, то тоже не узнал бы надменную светскую красавицу Наталью Барташову.

– Его можно привести в чувство? Только быстро. Сейчас всё поставлено на кон, Наташа. Если твой муж всё провалит…

– Я приведу его в надлежащий вид, Серёжа. Не дёргайся! – в голосе Натальи прозвучало что-то такое, от чего Ставицкий успокоился. Не хотел бы он сейчас оказаться на месте Юры. Можно было не сомневаться, Наталья приведёт его в чувство.

– Тогда слушай меня – это очень важно, Наташа.

И он принялся спокойно и размеренно повторять весь алгоритм действий. Где-то наверху, через почти четыреста этажей, замерла и подобралась Наталья Барташова, выпрямила и без того ровную спину, сузила красивые кошачьи глаза, вскинула волевой подбородок. Ставицкий ещё не положил трубку, ещё договаривал последние распоряжения, но уже успокоился, почувствовал, как снова возвращается прежняя уверенность. Ничего не потеряно. Армия подчиняется ему. И это просто подарок, что Савельева нет на Совете. Если бы он был там лично, то всё было бы намного хуже. А так…

Сергей посмотрел на замолчавший телефон и поднялся. Вышел из кабинета, повернулся к командиру отряда и негромко приказал:

– Наверх.

Командир сделал быстрый кивок в сторону медсестрички – с этой что? Мысли Ставицкого на секунду вернулись к глупой девчонке, прижатой к стене. Потенциала в ней, конечно, немного, но… пусть живёт. Тем более, что мир скоро изменится и очень сильно, и новому миру потребуются свои верные слуги.

Командир его понял и медленно опустил автомат.

Глава 4. Сашка

На лестнице Сашку посетило странное чувство, вроде дежавю. Всего две недели назад он уже бегал по этой чёртовой Северной лестнице, когда они с Киром спасали Савельева. Всего-то две недели, а Сашке казалось, что прошла целая жизнь, длинная, наполненная событиями, изменившая его целиком – и мысли, и желания, и всю его, Сашкину, сущность. Он помнил, как тогда трясся от страха, и, если б не Кир, который не испытывал ни тени сомнений, который рвался в бой и лез в самое пекло, заставляя его носиться по бесконечным ступеням вверх-вниз, прятаться на заброшенной станции от вооружённых Татарина с Костылем, тащить на себе раненного Павла Григорьевича, Сашка ни за что бы не решился на такое.