Мракобесие и отвага (СИ). Страница 13

— А! Будь, что будет! — буркнул я и решительно шагнул в дверной проём, ничуть не сомневаясь, что автоматическая дверь прямо передо мной уедет вбок.

Насмотрелся уже, так что ни разу не удивительно.

Глава 6

Вот моя берлога, вот мой дом родной

Н-да… ситуация!

Спрашиваете, с чего вдруг такая реакция? Да просто не ожидал я, что Клим-твердянский окажется таким… блин, даже слова подходящего не подберу! Аскет не подходит, потому что оказался я отнюдь не в монашеской келье, то бишь каменном мешке с земляным полом. Вовсе нет! На внутреннюю отделку жилых помещений строители жандармской общаги не поскупились, да и возводили комплекс если не на века, то уж на десятилетия точно — вон, нигде ни щели, ни прорехи, ни даже какой-нибудь царапины. Что линолеум-гомоген под ногами (ну, или что-то очень на него похожее!), что жидкие обои приятного глазу пастельного оттенка (ну это не может быть рулонным жидкокристаллическим экраном, ведь нет же⁈), что белоснежный натяжной потолок с мягкой, вроде бы даже светодиодной, подсветкой прямо над головой — всё как новенькое! Одно из двух: либо ремонт тут был относительно недавно, буквально пару лет назад, либо отделочные материалы в мире Тверди шагнули в развитии далеко вперёд по сравнению со своими земными аналогами. В опричнине так уж точно. Или, как вариант, просто работа на совесть, а не на отвали, как обычно в казённых заведениях бывает. Не по тендеру сделано, во! Кто-то душу вложил, да и на расходниках не экономил. И это, прошу заметить, в общаге! Да, жандармской. Да, в опричном районе. И тем не менее!

С чего это я такие дифирамбы банальным обоям пою? Да потому что больше, по сути, и нечему — комната как комната, довольно просторная, но при этом достаточно скромная, чтобы не дотягивать по метражу до гордого звания студии. Про лофт вообще молчу, с местной-то отделкой! Какие тут, с-сыбаль, кирпичи неокрашенные? Какие тут заливные бетонные полы? Побойтесь бога! Что же касается мебели и всяких таких мелочей, что придают индивидуальность любому жилищу, то таковые в обиталище Клима-твердянского отсутствовали как класс. Ни тебе каких-то дизайнерских изысков, хотя бы элементарных табличек с приколами или постеров на стенах. Ни тебе занавесочек, именных кружек или почти до дыр протёртых, но таких дорогих сердцу тапок… не говоря уж про цветы на подоконнике или, боже упаси, питомца! Последнее я, кстати, вполне мог понять — не при профессии моего предшественника обзаводиться кошаком, а то и парочкой. А с пёселем ещё больше мороки. Но хоть что-то же должно быть⁈ Да хотя бы фотки на компьютерном столе!

Да-да, таковой наличествовал. В дальнем от входа правом углу, установленный так, чтобы не загромождать помещение. Рядом с ним навороченное геймерское кресло… и всё! Впрочем, если сместить взгляд вдоль здоровенного, в пол, окна дальше влево, то можно оным наткнуться на какую-то сверкающую хромом и стеклом пластиковую хреновину футуристического дизайна, при всём при том весьма напоминающую… самый натуральный гроб! С прозрачной откидной крышкой, хе-хе. Уж не знаю, откуда такая ассоциация взялась… хотя нет, догадываюсь — из дикого детства, из сказки про Белоснежку и семь гномов… применительно к Тверди — кхазадов. Ну или про спящую царевну и семь богатырей, не суть.

Больше ничего существенного с моей текущей позиции не просматривалось, так что я сделал ещё один шаг вперёд — как был, в служебных берцах. Подозреваю, что в тех самых, которые Клим-твердянский в зомбячьих мозгах изгваздал, но в госпитале подошвы отмыли, а по дороге… пожалуй, домой, я их запачкать не успел. Равно как и постиранный и приведённый в божеский вид чёрный комбез, в каковом и щеголял всё это время. Разумеется, без навесных элементов брони, их мне не отдали, аргументировав тем, что уже вернули в арсенал. Но я по этому поводу ничуть не расстроился. Есть чем срам прикрыть, и ладно. А тут вообще чуть ли не военная форма! Вполне достойно, я считаю. А уж какие уважительные взгляды окружающих шевроны мои притягивали! Те самые, что у Купфера я не разглядел, а у себя на рукаве — вполне. С собачьей головой, метлой и двуглавым орлом. Линейно-стилизованным, а не таким, как у нас в РФ на Земле. Не зря, в общем, вырядился. Ну а чего? Не в пижаме же по улицам рассекать? А никакой другой одежды у меня при себе не оказалось. Вся надежда была на Климову берлогу, но теперь и она практически испарилась — вот вообще не удивлюсь, если он обходился казённым вещевым довольствием.

Дверь у меня за спиной с тихим шелестом скользнула на место, но я машинально обернулся — почему-то через правое плечо — и расплылся в умильной ухмылке: ба, кого я вижу! Да это же легендарный «герман»! Ц-ц-ц! Почти такой же, как и в моей старой реальности, но это не точно — в отличие от всего остального в этой стерильной комнате, манекен для отработки ударов вид имел весьма и весьма потрёпанный. Похоже, по прямому назначению его использовали с завидным постоянством, возможно, каждый день. И не по разу, хе-хе. Зря, что ли, у моего нового тела такие физические кондиции? В смысле, гибкость, ловкость и координация. Качался-то Клим-твердянский однозначно где-то в другом месте — в квартирке ни единого намёка на штангу или хотя бы наборные гантели. А вот «герман» — да, «герман» — это очень хорошо! Что же касается всего остального… что ж, уют — дело наживное. Обзаведусь со временем всякой гиковской мелочёвкой. Но в первую очередь, конечно, ковриком для двери. Их нужно даже два — и в коридор, и сюда, в комнату. Ну и полочку для обуви — не дело это, просто так ботинки бросать на ходу. Как временное решение ещё ничего, но на постоянной основе — на фиг, на фиг!

Избавившись от обувки, я пошевелил пальцами на ногах — очень, знаете, непривычное ощущение! — и таки посмотрел налево. Против ожидания, в этом углу ничего не обнаружилось. Зато в стене имелось аж две двери — не таких солидных, как входная, но тоже наверняка сдвижных. И без опознавательных знаков. Санузел и сортир? Хм… а кухня где? Или не положено? Хотя, насколько я уже изучил Клима-твердянского — исключительно по косвенным признакам — с него станется сознательно от неё отказаться. Наверняка в общаге как минимум кафешка есть, а как максимум — полноценная служебная столовка. Ну и нахрена тогда самому готовкой заморачиваться? Вопрос риторический, и лично для меня даже не стоит — как только разберусь, что тут и к чему, так сразу же и обзаведусь чайником, микроволновкой и посудой. А может, и чем-то посущественней — мультиваркой или аэрогрилем. А ещё — и обязательно! — умной урной с выходом в интернет, хе-хе. Но это пусть и в ближайшем, но всё-таки будущем. Пока же… пока же я заинтересовался какими-то каракулями, обнаруженными на «германе» — взгляд на нём снова непроизвольно задержался, и на сей раз эта деталь буквально бросилась в глаза. Ну-ка, ну-ка… и что же такое Клим-твердянский мог написать на манекене чёрным маркером?

Н-да! Я бы даже сказал — однако! То, что написано хоть и по-русски, но на латинице, меня совсем не удивило — привык за эти две недели. Хотя да, в первый раз был сюрприз, и не сказать, что приятный. Но, надо отдать должное моему здешнему мозгу, адаптировался я быстро. Возможно, есть в этом и заслуга Клима-твердянского. Даже не возможно, а точно есть. Как бы то ни было, но на нижней челюсти «германа» с правой стороны я, присмотревшись, разобрал строчку «Syuda pozhaluista», а на левой — «Syuda tozhe». И это, как выяснилось при более внимательном изучении манекена, ещё не всё! Поперёк грудных мышц было написано «FANERA», на лбу — «probit» losya', а в, кхм, паховой области — «suka syuda-to zachem». Вот такая народная самодеятельность. Незатейливый жандармский юморок, хе-хе! С другой стороны, хоть что-то — всё-таки мой предшественник живой человек, а не машина, к автомату приставленная… был.

Не удержавшись, я отоварил «германа» по тестикулам ап-чаги с правой ноги, перевёл его в долио-чаги — точно в челюсть — и с разворота влепил с левой твит-хурио-чаги. Получилось очень хорошо — быстро, слитно, ловко. Как будто и не было тех пяти лет в инвалидной коляске! Да и «герман» повёл себя выше всяких похвал — спружинил, но не опрокинулся. И в стенку не долбанул. Мне аж самому понравилось. А потом я укоризненно покачал головой и вслух — ибо кого стесняться? — произнёс: