Проклятый Портной: Том 3 (СИ). Страница 50

— Что же, думаю, отказываться не стоит, главное, чтобы разговор не затянулся, — опустив артефакт, я посмотрел на мужчину.

— Не затянется, не переживайте. Петров Пётр Николаевич меня зовут, Максим Витальевич. Прошу за мной, — когда проповедник представился, я вспомнил, что он занимал вторую строчку в списке Зуева.

При таких темпах я скоро и до самого главного босса доберусь. Кстати, интересно, почему его не видно. Был это некто Чайка, и в собравшей толпе он явно отсутствовал. Вряд ли бы первое лицо острова стояло бы в толпе без охраны. С другой стороны, и Кулагина с Петровым, пытающимся выжить из данной ситуации максимум, мне с головой хватает. Так что пусть эта птица морская дальше в своём гнезде сидит.

Тем временем, поняв, что представление закончилось, толпа, объятая чувством единения, стала разбредаться по этажам, не забыв прихватить с собой вновь начавшего орать Кулагина. И я был уверен на все сто процентов, что барона унесли не на корм осьминогам, а в лазарет. Какая жалость…

— Прошу, проходите, — первым войдя в номер, располагавшийся совсем рядом, Пётр Николаевич пригласил меня.

— А уютненько здесь у вас, — я оглядел хорошо обставленную комнату, способную вместить с комфортом троих, а без комфорта и в два раза больше, но явно использующуюся лишь одним человеком. — И весьма прохладно.

В комнате действительно было довольно свежо, особенно если сравнивать с нижними этажами.

— Зуев подсуетился, Максим Витальевич, — едва дверь закрылась, и мы остались одни, в висящем на стене зеркале я увидел, что маска доброты у Петрова на мгновение превратилась в гримасу брезгливости. Впрочем, когда мужчина повернулся ко мне, на его лике вновь виднелась добродушная улыбка.

— Ценит он высоких гостей, — я кивнул, игнорируя предложение сесть в одно из кресел. — Так о чём вы хотели поговорить, Пётр Николаевич?

— Сразу к делу? Хорошо, — Петров подошёл к пластиковому ящику, стоящему в углу комнаты и, открыв его, достал оттуда бутылку с водой. — Я знаю, что у вас в руках и для чего вы это достали. И у меня к вам деловое предложение.

Не дождавшись вопроса, что же именно это за предложение, мужчина хмыкнул и открутил крышку бутылки, разлил её содержимое по двум стаканам.

— В общем, глядя на вас и ваши поступки, я уверен, что опреснитель вы запустите и работать он будет нормально. Тем самым водой Башня будет обеспечена, и её хватит, чтобы дождаться спасателей. За это вам отдельное спасибо, — взяв оба стакана в руки, Пётр Николаевич подошёл ко мне и протянул один из них мне.

— Но? — стакан, как и предложение сесть я проигнорировал, вызвав очередное секундное раздражение на лице мужчины.

— Видите ли, Максим Витальевич, — покачав головой, мужчина дошёл до кресла и уселся в него, — спасение жизней хорошо, но когда получается совместить это с прибылью, то выходит ещё лучше. Поэтому я хотел бы предложить вам небольшое дельце. От вас практически ничего не требуется.

— Продолжайте, — я даже не постарался изобразить на лице заинтересованность, что Петров, само собой, заметил. Однако говорить всё же продолжил.

— Для начала, как только вы запустите опреснитель, вы объявите, что сделали это с моей помощью. И то же самое подтвердите на суде после коллективного иска на Чегарёвых. По факту никакого обмана, артефакт ваш, но с нашими, кхм… ресурсами.

Петров замолчал, наблюдая за моей реакцией сквозь прозрачный стакан. Однако не дождавшись, продолжил излагать идею.

— Так же, как я вижу, вы придумали способ обмануть монстров, а значит, есть возможность помимо хранилища добыть ещё и еду. Если вам для этого что-то нужно дополнительно, скажите мне, и я тут же это найду.

— Чтобы я и на этот счёт на суде сообщил, что вы принимали непосредственное участие в спасении Башни? В то время как местный управляющий ничего не делал?

— Да. Чегарёвы излишне разжирели и расслабились, отчего должны быть наказаны. Из-за их безалаберности погибло столько людей… — Петров так тяжело вздохнул, что не заметь я до этого метаморфозы, которые с ним происходили, когда он думал, что его никто не видит, я бы, может, даже ему и поверил. — Однако они довольно богаты и смогут попросту откупиться. Как думаете, Серов, есть ли цена у жизни? Сколько нужно заплатить за смерть человека, чтобы его близкие успокоились?

— И поэтому вы хотите, чтобы они страдали, видя, как уменьшается количество нулей на их счёте? — облокотившись на стойку с «храном», словно это была трость, поинтересовался я.

— Именно! Пусть мучаются! — излишне эмоционально произнёс Петров. — Пусть их деньги не возместят горечь утраты, но хоть как-то компенсируют боль родственников, чьи близкие погибли здесь!

— Так, я думаю, Имперский суд вынесет справедливое решение.

— Имперский суд справедлив, — тут же закивал головой собеседник столь энергично, что едва не расплескал остатки воды в стакане. — Но весь этот ужас переживаем мы, а не имперские следователи. И кому, как не нам, всё рассказать в мельчайших подробностях о произошедшем здесь⁈

— И даже немного приукрасить? — негромко рассмеялся я, ощущая, как вновь начинает болеть голова. Похоже, у меня начинает развиваться аллергическая реакция на присутствие поблизости хитрожопых ублюдков. — Вот вы, Пётр Николаевич, как своё выживание описывать будете? Расскажете следователю, что жили в просторной комнате и попивали холодненькую водичку, пока остальной люд ночевал на полу. Или в красках распишите, как отдавали последнюю каплю воды страждущим?

— Воду я и так отдал. И из-за вас, кстати, — не сдержавшись и сменив благодушный тон на раздражённый, процедил сквозь зубы Петров. — Я понимаю, к чему вы клоните, Максим. Но вы ещё слишком молоды, чтобы понять, какой шанс упустите, если не примете моё предложение. Насколько я знаю, ваш род не слишком известен, иначе я бы про вас слышал. А значит, приличный кусок пирога, откушенный от Чегарёвых, пойдёт вам на пользу.

— Не подавиться бы…

— Вы справитесь.

— А я не про себя, Пётр Николаевич, — я не сдержался от улыбки, заметив, как на это оскалился «добродушный» Петров. — Ваше предложение я услышал и вроде бы даже понял, но не принял. Пачкаться во всём этом… Да ещё и имперским дознавателям врать…

— Не врать, Максим Витальевич! — Пётр Николаевич подскочил с кресла, видимо, поняв, что в его плане появились неучтённые факторы. — Ни капли лжи. Чегарёвы облажались. Не справились с тем, что на них возложила Империя. Так пусть страдают. А если их страдания позволят нам стать богаче, так это ещё лучше!

— А как же слова о любви, всеобщем братстве? Ну там плечом к плечу и всё такое? Зуев тут крутится, старается вам во всём угодить.

— Он так и должен делать! Это его обязанность. Он слуга, не более того. А учитывая его скудоумие, кем-то большим ему не стать, — Петров вновь уселся в кресло и откинулся на спинку кресла. — Судя по вашим словам, от моего предложения вы отказываетесь?

— Да, — я кивнул, и выпрямившись, перехватил постамент поудобнее. — А теперь прошу извинить, но мне пора заняться делом. Ведь пока некоторые только болтают, кому-то нужно спасать тонущих.

— Всех не спасёте, Серов, — угрожающе произнёс Петров, когда я уже почти закрыл дверь его комнаты.

И, наверное, не видь человек десять то, как я захожу к этому уроду, я бы вернулся и провёл с ним воспитательную беседу. Однако этот разговор я ему ещё припомню. Не сейчас и не здесь, а там, на поверхности, но припомню.

По итогу из-за всех этих стычек и разговоров с опреснителем я провозился почти что до самого обеда. Вначале освобождал «хран» от постамента, потом прогулялся до сушившихся на причале обрезков осьминожьих шкур и выбрав самые тонкие, вернулся в кабинет управляющего, где под его непрекращающийся бубнёж продолжил возиться с опреснителем.

Впрочем, нервное ворчание, изливающееся от Игоря Евгеньевича, было вполне объяснимо. К вчерашней неприятной ситуации в комнате с ожившим осьминогом, прибавился мой пересказ о встрече с Кулагиным и разговоре с Петровым.