Тайна трех зеркал. Страница 9

Но отец, как я уже говорила ранее, умеет удивлять. И у нас, Вяземских, есть характер и достоинство.

– Я предлагаю Елизавете решать самой, – проговорил он. – Она совершеннолетняя, умеет думать и принимать решения.

Мысленно поблагодарив отца, я поняла, что не откажусь. Не потому, что мне хотелось поговорить с этой неприятной особой, а потому, что искренне стало любопытно, о чем она желает побеседовать. Мы с ней не были знакомы, и я не понимала, чем заинтересовала столь важную персону.

Ничего не сказав моему отцу, графиня повернула голову и впилась в меня золотом своих глаз. Ощутив некоторое неудобство, я все же не отвела взгляд. Снова. И Софья Александровна вдруг довольно кивнула.

– Я поговорю с вами, – ответила я на молчаливый вопрос графини.

– Превосходно, – произнесла женщина и, не глядя на княгиню Уварову, велела: – Проводите нас в уединенное место и оставьте.

– Да, ваше сиятельство.

Варвара Ивановна подтолкнула к нам супруга, и князь Уваров, поклонившись, немного смешной из-за несвойственного ему поведения, выпрямил спину и направился через зал, указывая путь. Графиня последовала за ним, и я слышала, как гулко стучит ее трость о мрамор пола. Спина у старой дамы была невероятно прямой, и, ступая следом, я вдруг подумала, что она действительно совсем немного, но похожа на ворону. Такую черную, блестящую ворону.

Милош ловил себя на том, что то и дело бросает внимательные, изучающие взгляды в сторону княжны Елизаветы Павловны. «Очень, ну очень интересная девушка! – вспомнил он слова, которыми оценил Вяземскую Станислав Лехно. – И я рад, что именно вы будете курировать княжну». «Курировать…» – повторил про себя Милош и, сделав глоток вина, скользнул взглядом по изящной шее девушки-мага.

Она была красива: густые темные волосы, нежная кожа и трогательный овал лица. Тонкие черты лица, серые глаза и взгляд, глубокий, словно омут. В таком несложно утонуть и пропасть. Невысокого роста, княжна казалась хрупкой, но при этом в ней чувствовались порода и сила. То, что нельзя купить. Чему нельзя научиться. Это дается при рождении или не дается совсем.

А она была одаренной. Только дар… Горич, как ни старался, никак не мог понять, что у нее за сила. Определенно, она не излучает свет, но и не некромант, подобно ему самому. Она не истинно темная и точно не имеет предрасположения к драконьей магии. Это он понял бы сразу. Лехно тоже напрочь отказывался говорить о талантах Елизаветы Павловны, или просто Лизы, как мысленно назвал ее джарганец.

– Она прехорошенькая, – проговорил Горич вслух, и лицо господина старшего следователя осветила улыбка.

– Не смотрите на девицу Вяземских как на объект женской красоты, Милош. Красивых лиц много, а княжна Елизавета такая одна, и уже скоро вы сами поймете это.

– Почему вы не скажете прямо? – усмехнулся Горич. – Не люблю, когда увиливают от ответа.

– Я не увиливаю. Я просто хочу, чтобы вы удивились, Милош, как когда-то удивился я.

Джарганец сделал еще глоток вина и, опустив бокал, проговорил:

– Интригуете, Лехно?

– Можно сказать и так, – последовал ответ.

Пары танцевали кадриль, и музыка внезапно стихла. Горич бросил взгляд на своего собеседника и тут услышал стук трости о камень пола и голос слуги, представившего новую гостью, вошедшую в зал. Милош увидел и то, как к женщине с лицом, похожим на лицо статуи, мигом поспешили хозяева дома. Видимо, опоздавшая дама имеет высокое положение в обществе. Так или иначе, Милош видел ее впервые, а вот господин Лехно явно ее знал, поскольку поклонился, вместе со всеми приветствуя вошедшую.

– Кто она такая? – спросил джарганец, когда вновь заиграла музыка и господа снова принялись обсуждать все и вся, хотя и без прежней легкости.

Казалось, с приходом графини сам воздух стал тяжелее. Ее магия была слишком очевидна и действовала на окружающих, подавляя веселье.

– Это графиня Явлонская, родственница нашего царя. Очень важная особа, и я, признаться, немного удивлен, видя ее здесь.

– Она дружна с Вяземскими? – спросил Милош, заметив, как Софья Александровна важно направляется в сторону Елизаветы и ее родных.

Графиню сопровождали хозяева дома, и горцу было неприятно видеть, как Уваровы лебезят перед этой старухой.

– С Вяземскими? – переспросил Лехно.

Проследив в направлении взгляда джарганца, следователь нахмурился и произнес:

– Если и дружна, то я об этом слышу впервые. Графиня живет затворницей и, насколько мне известно, крайне редко покидает свой дом. Еще реже она выходит в свет, поэтому, мой дорогой друг, считайте, что присутствовали при очень редком и значимом событии в жизни нашего общества, – усмехнулся он.

Милош проследил взглядом, как княжна Вяземская и графиня покидают зал, и в какой-то момент ему даже стало интересно, что может связывать молодую девушку-мага и эту старую, наверняка опытную ведьму.

Впрочем, хорошенько поразмыслить над этим вопросом Милошу не позволили. Он увидел, как к ним пробирается невысокий человек, одетый в штатское, и минуту спустя тот уже разговаривал с Лехно, что-то шепча ему на ухо. Горич заметил изменившееся выражение лица старшего следователя и понял, что что-то не так.

– Милош, – выслушав своего человека, обратился Станислав к джарганцу, – у нас неприятности. Мы должны покинуть дом Уваровых.

– Ничего не имею против, – пожал плечами некромант и, поставив бокал на поднос проходящего мимо лакея, спросил: – Что произошло, господин Лехно?

– Не здесь, – покачал головой старший следователь, но Горич уже и сам догадался о причине, которая привела сотрудника отдела на прием к княгине Уваровой.

И эта причина – очень невеселая.

Гостиная, в которую нас проводил князь Уваров, мне знакома. Еще в детстве, когда моя маменька любила наносить визиты своей подруге княгине Варваре Ивановне, мы с Николаем часто оставались здесь под присмотром его няни и играли или читали книги. Из окна открывается вид на уголок парка, в котором сейчас зажглись магические фонари, а сама комната – теплая и уютная независимо от времени года. Сегодня в комнате горели свечи, и, оглядевшись, я заметила, что обстановка стала иной. Уваровы поменяли мебель и обои, обтянув стены модным в этом сезоне шелком.

– Оставьте нас, – велела графиня князю, поблагодарив его кивком.

Уваров поклонился и, бросив на меня непонятный взгляд, удалился, прикрыв за собой дверь, словно какой-то лакей.

Графиню боятся. Ей хотят услужить. Почему-то от подобных мыслей стало тошно.

– Ну-с, дорогая княжна Елизавета Павловна, – начала Софья Александровна, опускаясь в одно из кресел, – поговорим?

Я села напротив и посмотрела на нее. Она крепче сжала рукоять своей трости, выполненную из серебра и потускневшую в силу возраста. Да, у вещей он тоже есть, этот возраст. А трость госпожи графини – очень старая. Наверняка что-то из наследия ее рода.

– Вам, наверное, очень любопытно, почему я попросила вас о беседе, – сказала Явлонская.

– Не стану отрицать очевидное, – ответила я, глядя в ее желтые глаза.

Она улыбнулась, но улыбка вышла несколько хищной, и сейчас графиня еще больше стала похожа на ворону.

– Видите ли, прежде я имела счастье быть знакомой с вашим дядюшкой, ныне покойным Петром Феоктистовичем. Мы имели некоторые общие интересы, и я уважала его как человека, который отлично разбирается в древностях.

– В древностях?..

Менее всего я ожидала услышать подобные слова.

– Мне всегда нравилось родовое имение Вяземских. Я знаю, Петр Феоктистович не жил там. Более того, особняк долгие годы оставался закрытым. Признаюсь, что не раз просила его продать дом, но он отказывался.

Вот к чему она ведет. Ей нужен дом. «Или то, что находится в нем», – шепнул кто-то внутри.

– Говорите прямо, ваше сиятельство, не надо ходить вокруг интересующей вас темы. И я отвечу так же прямо, потому что не люблю долгих прелюдий.