Этот папа нам подходит! (СИ). Страница 5

Если ты тихая серая мышка, никому нет дело до того, как тебя зовут. Зачастую в академии ко мне просто обращались «эй ты», поэтому Вера или Нина было не так уж плохо. Я, конечно, пыталась первое время поправлять ребят, но довольно быстро поняла всю бессмысленность этой затеи.

В студсовете, в который меня притащила моя подруга детства – Катька Чемерис, почему-то за мной прочно закрепилось имя «Нина». Так меня очень часто называл и Семёнов. Потому что одному из самых популярных парней в академии не пристало запоминать имена каких-то там невзрачных девиц с младших курсов…

- Ну уж нет, Ника – значит, Ника, - улыбается Макс.

Кухня погружается в молчание, которое прерывало только звук вилок и ножа, стучащих об поверхность тарелки. Общих тем для беседы у нас Семёновым не было. Или просто уставший Макс в десятом часу ночи не слишком был расположен к задушевным разговорам. Замечаю, как его взгляд начинает блуждать по моей кухне, рассматривая скромный интерьер, и останавливается на рамке с фотографией, которая располагалась сзади меня на полке.

- Ого! Это же Чемерис! Катька Чемерис! – восклицает Макс, заставляя меня вздрогнуть и в ужасе распахнуть глаза. – И наша академия культуры! Погоди, так ты тоже её оканчивала, да?

- Да. Это моя подруга, - киваю, чувствуя, как начинает бешено отстукивать сердце. Фотография с вручения моего диплома, который я защитила уже после того, как вышла из академа. Катька приехала ко мне на вручение из столицы, чтобы поддержать меня в такой важный день и заодно повидаться с Тимкой – своим крестником. Фотография была сделана перед главным входом. Из-за некоторых архитектурных особенностей академии ее главный вход сложно было спутать с каким-нибудь другим заведением в нашем небольшом городке, поэтому отнекиваться было глупо. – Мы с ней выросли в одном доме. Потом поступили в одну академию. Только Катя училась на несколько курсов старше.

- Да, я так и понял, - улыбается Макс, вставая из-за стола и подходя ближе к полке с фотографией. – Я не помню тебя среди нашего потока.

- Я не на актерском училась. А на бухучете, - тихо говорю я. – Может помнишь два странных факультета, которые несколько лет назад зачем-то присоединили к Академии культуры. Мы и библиотечно-архивное отделение…

- Да, - тихо смеётся Семёнов, - Я помню про ваши факультеты ходила шуточка «не пришей кобыле хвост».

- Это ты цензурную версию озвучиваешь, - не могу сдержать улыбки, мысленно окунаясь в те беззаботные студенческие времена, когда самой главной проблемой в жизни было сдать экзамен у злобного вредного препода.

- С ума сойти! Надо же, чтобы так совпало…- удивлённо пробормотал Максим, возвращаясь за стол и отпивая горячего чая из самой большой кружки, которую мне удалось найти в своем доме. А следом Семёнов замечает упаковку с пирожными, которые я аккуратно придвинула к нему. – О! «Картошка» – моё любимое!

Ну кто бы сомневался! Как говорится, яблочко от яблони… Прикусываю до боли нижнюю губу и чуть отворачиваюсь в сторону, чтобы Семёнов не смог видеть выражения моего лица.

Найдя общую тему, Макс начинает травить студенческие байки, вспоминая разные курьёзные случаи во время нашего обучения и забавных преподов по общим дисциплинам, которых я могла помнить. Я и не заметила, как за разговором пролетело ещё полчаса.

- Чёрт! Ника, а ты почему ничего не ешь? – опомнился Макс, хлопая себя по лбу. Сколько раз я видела точно такой же жест у Тимки… - Я тут с голодухи как варвар накинулся на еду, а ты даже чая себе не налила!

- Я успела поужинать, спасибо, - качаю головой, чувствуя, как с каждой минутой мне становится всё тяжелее находиться наедине рядом с Семёновым.

Одно дело, когда встретились два добрых университетских товарища, которые с удовольствием вспомнили прошлое. Другое дело – мы. Наше прошлое сейчас тихо мирно посапывало в соседней комнате, прижимая к себе плюшевого самосвала Сёму – один из последних подарков крёстной. И как бы я не пыталась абстрагироваться от воспоминаний и просто насладиться моментом, я не могла выкинуть из головы то, что произошло между нами несколько лет назад.

По-хорошему, я должна ему рассказать о Тимке. Он повзрослел, вся его жизнь крутится вокруг детей и значит, есть шанс, что Макс воспримет это информацию адекватно, с учётом всех сложившихся обстоятельств.

Но как это сделать? Как найти подходящие слова? При одной только мысли, что я заговорю о той вечеринке, у меня всё леденело внутри.

- Я так понимаю, это наша не последняя встреча, - уже в прихожей сказал мне Семёнов, после того как протиснул кабину от самосвала на лестничную площадку.

Сердце замирает в груди от его слов. Неужели мне всё-таки не показалось, и он возьмёт у меня номер телефона…

- Почему? – спрашиваю я, пересохшими от волнения губами.

- Так мы же с тобой практически соседи! – с улыбкой поясняет Макс, - Я недавно квартиру купил в соседнем дворе. Так что я думаю, ещё не раз увидимся. Спокойной ночи, Ника!

И ведь как в воду глядел...

Глава 4

Максим

- Ну ты и отчебучил, товарищ, - крякнул Михалыч, вытирая платком пот со лба. - Совсем страх потерял – при генеральше на других баб пялиться!

- Борзов, а не оборзел ли ты часом? - попытался Макс перевести стрелки на старшего товарища. - Ни на кого я не пялился!

- Ну да, конечно! Заливает он мне тут! - рассмеялся Михалыч, который на самом деле по паспорту был Борзов Василий Михайлович, но все в команде величали его сокращённо по отчеству. За тот год, что Макс проработал на телеканале, он так и не разобрался, какую на самом деле должность занимал Борзов. Потому что вездесущий Михалыч делал всё: таскал тяжести, помогал осветителю, возил команду на съёмки. Этакая палочка-выручалочка, любящая ввернуть в разговор крепкое словцо и постебать всех вокруг. - Да ты же её глазами стал пожирать, как только увидел! Думаешь, если костюм напялил, ничего не заметно, да? Хе-хе, наивный ты, Семёнов, Чебурашка! Я тебе отвечаю – ещё немного и у тебя кабина бы задымилась прям там во время съёмки.

- Всё сказал?

- Не-е. Сём, ты в следующий раз поосторожнее расшаркивайся в реверансах перед другими бабами. А то потом и у Альбины свет наших очей Андреевны так полыхнет, что мало нам всем не покажется!

- Так, Михалыч!

- Я уже сорок пять лет как Михалыч, и что с того? Ты мне лучше скажи, вот где справедливость, а? Почему молодую мамку клеил вчера ты, а сегодня всю съёмочную группу заставляют пахать до седьмого пота?

- Я отработал программу согласно договоренностям! Хватит устраивать цирк и придумывать того, чего нет! - начинал закипать Макс. И на то было несколько причин.

То, что Михалыч во всё совал свой длинный нос, Семёнов уже привык. И к тому, что любое событие в жизни их небольшого дружного коллектива, Борзов мог превратить в мексиканский сериал с нотками фарса – тоже. А вот к тому, что Михалыч возьмёт и вытащит на поверхность правду, без какого-либо стеснения прокомментировав его вчерашнее поведение, Макс оказался совершенно не готов.

И можно было бы всё списать на его традиционное рыцарство в отношении прекрасного пола, над которым так любили потешаться его друзья. Мол, Семёнова хлебом не корми, дай только помочь прекрасной даме, попавшей в беду. Но в глубине души, Макс знал, что это только малая часть правды.

Ника-Ника-Вероника... Что-то было в ней такое, из-за чего Макса с удвоенной силой тянуло на рыцарские подвиги. Он ведь чуть ли не из своей кабины выпрыгивал вчера, чтобы провести программу по высшему разряду. И дело было не в очаровательном мальчугане, с которым у Макса как-то легко и быстро получилось наладить контакт. Во время программы Макс неоднократно ловил себя на мысли, что ищет глазами его маму – получилось ли у него вызвать её улыбку? Довольна ли она происходящим? Удалось ли ему нивелировать тот кошмар, который чуть не устроила Альбинка, и хоть немного загладить вину за все те гадости, которая наговорила Казакова про ни в чём не повинную девушку.