Кровь дракона. Пламя на двоих. Страница 10

Я долила ему воды в поилку, пересыпала семечки в миску, а после решила заняться собственным жилищем: разобрала чемодан, развесила вещи в шкафу, расставила на столе краски и кисти, которые прихватила. Складной мольберт был на самом дне чемодана и, к счастью, уцелел. Я разложила его, а после вынесла на балкон.

Восторженный вздох вырвался из груди. Да я могла бы заработать состояние, сдавая этот балкон живописцам! Я закрепила на мольберт лист бумаги, чистый, как нетронутый снег. Что же нарисовать первым? Красные горы, нарезанные ломтями? Изгиб бухты, что серебрится вдали? Островерхие крыши Айданы?

– Или, может быть, твой портрет? – спросила я вороненка, вспорхнувшего на перила балкона.

Барри вроде оправился, но не спешил улетать. Я вынесла клетку на балкон, поставила в угол, надежно устроив между перилами и стеной. Взяла коробку из-под красок и сделала в ней нечто вроде гнезда, пожертвовав майкой.

– Живи здесь, – сказала я вороненку, разместив коробку в клетке. – Закрывать тебя я не буду. Вот и вода, и угощение…

Дождавшись, пока я доделаю ему домик, Барри юркнул в клетку, засунул любопытный клюв в коробку. А я осторожно погладила мягкие перышки. Его тоже жизнь потрепала, но он нашел новый дом и полон энтузиазма – прямо как я.

Вверху захлопало, и Барри, истошно пискнув, забился в коробку. А я, запрокинув голову, смотрела, как огромный черный дракон опускается на башню. Следом летела серая драконица Ингрид. Что ж, рисование придется отложить. Сперва надо выяснить отношения.

– Извини! – выпалила Ингрид, как только я вышла в гостиную. – Это было глупо и невежливо с моей стороны. Ты теперь в нашей стае, и я буду заботиться о тебе, как и об остальных.

– Не надо мне твоей заботы, – буркнула я.

– Видишь? – воскликнула Ингрид, повернувшись к Элаю. – Я к ней со всей душой, а она…

Элай спустился по лестнице и остановился в двух шагах. Нахмурившись, скрестил руки на груди. Бьюсь об заклад, идея извиниться принадлежала не Ингрид.

– Ты столкнула меня в грязь, – напомнила я.

– А ты хотела учиться на боевке и остаться чистенькой? – фыркнула она.

– Ты, видно, грязи не боишься.

– Я ничего не боюсь, – заявила Ингрид, вздернув острый подбородок.

Она разрумянилась после полета, и серая чешуя на щеке казалась оспинами.

– Но ведешь себя так, будто боишься меня, – заметила я.

Думаю, в этом все дело. Пока я не появилась, Ингрид была единственной девушкой в гнезде, и все мужское внимание доставалось ей. Так глупо – будто парней мало. А может, она боится соперничества за кого-то одного, особого?

– А не много ли ты о себе мнишь? – она шагнула ближе, и Элай решил вмешаться.

– Так, хватит, – сказал он. – Ингрид, отойди от нее. Не хватало мне еще женской драки!

– Я извинилась! – воскликнула она. – Я не виновата, что эта рыжая такая неуклюжая. Сама свалилась, а я виновата. Что дальше? Я буду крайней при каждом ее провале?

А уж она мне их устроит…

– Дальше вот что, – ответил Элай. – Если я замечу, что ты как-то вредишь Вивиане или кому-то другому из нашего гнезда, ты вылетишь.

Кровь отхлынула от ее лица так резко, что бледная чешуя на щеке почти слилась по тону с кожей.

– Шутишь? – холодно спросила она. – Я была с тобой целый год. Мы вместе летали. Мы… А теперь появляется эта…

– Ее зовут Вивиана, – напомнил Элай. – Но дело не в ней, а в тебе. Это драконы выталкивают братьев из гнезда, а мы – люди. Покажи, что умеешь работать в команде. Если потом ты пойдешь в патруль, то никто не спросит, нравятся ли тебе сослуживцы. Личные симпатии ни при чем.

Паузу, что повисла в гостиной, можно было резать ножом.

– Я поняла, – наконец ответила Ингрид.

– Неделя на кухне не отменяется, – добавил Элай.

– Хорошо, – кротко кивнула она.

Но яростная синева, полыхнувшая из-под черных ресниц, не сулила ничего хорошего. Как там Элай сказал – если заметит, что она вредит… Значит, мне стоит ожидать подлости исподтишка.

– Спасибо, – сказала я, когда Ингрид отошла – с напряженной прямой спиной, сама оскорбленная невинность.

– Я уже сказал – ты ни при чем, – равнодушно бросил Элай. – Ты показала очень плохой результат, Вивиана. Не прошла даже до первой точки.

– Я справлюсь, – заявила я, посмотрев ему в глаза.

Конечно, мне придется тяжело, но я готова постараться. Элай все молчал, а его взгляд прошелся по моим волосам, и я как-то вдруг вспомнила, что не успела их заплести после душа.

– Я просила Туча помочь мне со щитом, но он сказал – это к тебе, – добавила я. – У меня пока не получается им управлять по желанию.

– Посмотрим, – сказал Элай и пошел наверх.

– Ох, Вивиана, – елейным голосом протянула Ингрид, повернувшись ко мне. – Я правда очень сожалею, что ты упала. Надеюсь, ты не подцепила водяных блох или пиявок…

– Все у меня отлично, – заверила я.

– Ну, если ничего не чешется, значит, хорошо, – выдохнула она. – А то бывает пиявки присосутся где-нибудь со спины – и не заметишь.

– Отвали уже, Ингрид, – попросила я. – Вместе со своей фальшивой заботой.

– Я пытаюсь подружиться! – сказала она нарочито громко, чтобы Элай, который еще поднимался по лестнице, расслышал ее слова.

Ничего у меня не чешется. Вот стоило подумать – и спина зачесалась, пониже лопатки. И голова как будто зудит. Что там она сказала про водяных блох?!

***

Вопреки его надеждам, Вивиана никуда не исчезла. Наоборот: смыла грязь, распустила волосы, переоделась в платье с кокетливым вырезом и стала еще краше. Иней и Рони вились вокруг нее как две пчелы над сладким цветком. Хильда присела к ней за ужином и расспрашивала о том, как прошел день. И даже Туч как будто поддался ее чарам и согласился однажды попозировать для портрета.

Вив, Вив, Вивиана – ее имя, как жужжание назойливой мухи, постоянно звучало над ухом. Элай пытался ее игнорировать, но краем глаза постоянно замечал рыжие волосы, мелькающие то тут, то там. В итоге он сбежал к себе в комнату, но вскоре услышал тихий смех. Не сдержав любопытства, вышел на балкон и глянул вниз.

Вив раздобыла горшок и теперь пересаживала в него цветок, выросший в щербинах каменной кладки, заодно дрессируя вороненка, прыгающего по перилам.

– Поклон, – скомандовала она, указав на ворону лопаткой. – Барри, будь хорошей птичкой. Как я приручу дракона, если у меня с вороной не выйдет?

Вид сверху открывался чудесный: на белые полукружия грудей, очерченных зеленой оборкой выреза. Элай устыдился и попятился к двери, но после вновь сделал шаг вперед.

– Да! – воскликнула Вив, подпрыгнув от радости, и упругая грудь подскочила в вырезе платья двумя спелыми яблочками. – У тебя получилось! Барри, какой ты молодец! Держи семечку. А хочешь яблочко?

Элай заставил себя отступить от перил и тихонько ушел в комнату.

Брат ударил точно по больному. Прислал в Драхас чистейший образец нежности и красоты, отлично понимая, что старший не сможет прикоснуться к ней без того, чтобы она взвыла от боли.

Но Вивиана, вроде, пока не в курсе. По крайней мере, она не шарахалась от него как от больного. Она вовсю обустраивалась на новом месте и, кажется, всерьез решила заполучить дракона. А для начала взялась за ворону.

Снаружи вновь донесся тихий смех, и Элай сбежал и из комнаты. Поднявшись по лестнице, вышел на крышу и без особого удивления обнаружил там Туча. Скрестив ноги, друг сидел перед небольшой пирамидкой из камней, выбирая очередной кругляш, а последние закатные лучи скользили по гладко выбритой голове.

Элай сел рядом, прислонившись спиной к нагретому солнцем парапету, и вытянул ноги.

– Я могу поговорить с Каталиной насчет Ингрид, – предложил Туч. – Ну, знаешь, женские разборки, вдруг она что подскажет…

– Я надеюсь, Ингрид уймется, – ответил Элай. – Куснула разок на пробу, чисто проверить – можно или нет, а сейчас посидит на кухне и одумается.

– Сомневаюсь, – протянул Туч. – То она была единственная звезда, а теперь вдруг резко оказалась в тени. Вот Каталина могла бы дать дельный совет. Она понимает во всех этих женских штучках.