Якудза из клана Кимура-кай (СИ). Страница 28

— Мы тобой гордимся, Кадзуки-кун, — сказала она.

Стало даже интересно, что она сказала бы, узнай о том, как на самом деле обстоят дела. Рано или поздно узнают, шила в мешке не утаишь. Но лучше бы попозже. И когда я не буду жить с ними под одной крышей.

— Спасибо, мам, — сказал я.

Я быстро прикончил остатки ужина, чувствуя, как по телу расползается приятная истома. Было бы неплохо ещё и отметить удачное завершение дела стопочкой, и я точно знал, что в шкафу на кухне стоит бутылка сакэ, но совсем уж наглеть я не стал. Отодвинулся назад от стола, произнёс искреннюю благодарность, поклонился матушке, не отрывающей от меня тёплого взгляда.

Ополоснулся в душе, вернулся в свою комнату, с удивлением обнаружил Юрико-тян, сидящую на моём футоне. В пижаме, с гулькой на голове. Хитрый взгляд, словно у кошки, обнаружившей лаз в мясную лавку, не предвещал ничего хорошего.

— Кадзуки-ку-у-ун! — протянула она.

— Тебе чего, мелкая? — нахмурился я.

— А откуда у тебя столько денег? — чуть наклонив голову, спросила она.

Внутри шевельнулось неприятное холодное чувство, всё то благостное настроение, что посетило меня после ужина, вмиг улетучилось. Я бросил быстрый взгляд на пиджак, висящий на спинке стула. Пиджак висел не так, как я его оставил.

— По карманам шарилась? — скривился я.

Юрико-тян скорчила обиженную гримасу.

— Не-е-ет! Оно само, я случайно увидела! — воскликнула она. — Мне нужен был стул, я решила взять у тебя, пиджак взяла, перевесить, а он такой тяжёлый!

Конечно, с пачками кэша в карманах.

— Случайно увидела, я клянусь! — повторила она.

— Так я тебе и поверил, — хмыкнул я.

В глазах сестрёнки заблестели слёзы. Может, и не врёт. Либо она превосходная актриса.

— Правда! — воскликнула она.

— Допустим, — вздохнул я. — И что дальше?

Она замялась.

— Не знаю… Просто… Ну… — пробормотала она. — Это странно всё, ты же… Ты же Кадзуки-кун! Как это вообще⁈

— Вот так, — сказал я. — Но я тебя понял. Родителям не говори ничего. Пока что.

— А… Если… — помахала она рукой в воздухе.

— Если будут спрашивать, ты ничего не знаешь, — сказал я, глядя ей в глаза. — Подарок любимой сестрёнке я ещё не успел купить. Но обязательно исправлюсь. Главное, молчи.

— Любимой сестрёнке… — поморщилась она. — Фу… Но я промолчу. Если не знаешь, что дарить, можешь поискать «Дюну» от Dior, духи. Девчонки все обзавидуются!

Вот и меня шантажируют. Я предвидел нечто похожее, но не ожидал, что это произойдёт так скоро. Ладно хоть пушку перепрятал.

— Хорошо. Я запомнил, «Дюна». Для сестрёнки мне ничего не жалко, — одними губами улыбнулся я, натянуто, фальшиво.

Естественно, что сестра пронюхала бы обо всём раньше родителей. И с таким шантажистом ничего не сделать, к сожалению или к счастью. Ладно, для сестры и впрямь не жалко. Я и сам думал порадовать её каким-нибудь подарком, и родителей тоже, мол, получил первую зарплату. Это было бы даже приятно, я скорее любил дарить подарки. Но терпеть не мог, когда у меня что-то вымогали.

— Не думала, что когда-нибудь это скажу, но ты вроде даже нормальный, Кадзуки-кун, — хихикнула сестра, прежде, чем выбежать из комнаты.

— Вали отсюда, мелкая, — проворчал я ей вслед.

Дождался, пока она выйдет и закроет за собой дверь, проверил карманы пиджака. Ну, хотя бы ничего не пропало. Иначе следующий разговор пошёл бы совсем по-другому.

Я выключил свет, улёгся на футон, уставился в потолок. Сон попросту не шёл, в голову теперь лезли только мрачные и неприятные мысли. В первую очередь, о том, что будет, когда вся семья узнает о моей настоящей работе. И не вышло бы так, что они узнают об этом, например, от людей Кодзимы. Самым неприятным образом.

Нужно съезжать от родителей как можно скорее, отправляться в свободное плавание. Жильё в Токио просто зверски дорогое, даже на нашей окраине, но теперь я от проблем с деньгами избавлен. На какое-то время. Надо хотя бы поискать. По объявлениям или через знакомых.

Я уже и забыл, каково это, снимать жильё по объявлению в газете. Без фотографий на страничке агрегатора и отзывов предыдущих жильцов. Наверное, лучше спросить у того же Такуи, он наверняка знает каких-нибудь домовладельцев.

Даже с точки зрения безопасности семьи будет лучше, если я буду жить отдельно. Мать, конечно, наверняка будет против, ведь есть же комната, своя, личная, да и сыночку отпускать не хочется, но я уже принял решение. А то сюда даже девушку не привести, случись вдруг такая необходимость.

С такими мыслями я проворочался половину ночи. Встал по будильнику, злой и невыспавшийся, быстро привёл себя в порядок, вышел к завтраку. Вся семья была уже в сборе. Отец сидел с газетой, мать, как обычно, хлопотала на кухне, сестра кидала на меня многозначительные взгляды. Я ещё отчётливей ощутил потребность жить отдельно. Да, придётся готовить и стирать самому, но это приемлемая плата за душевное спокойствие и свободу действий.

Однако начинать разговор о переезде пока было рано. Не только потому, что я ещё не нашёл квартиру, но и вообще, я видел, что пока не время. Отец, непривычно хмурый, то и дело бормотал сквозь зубы ругательства, не отрываясь от чтения. Похоже, и до его компании добралась бездушная машина рецессии. Экономика Японии летела к чёртовой бабушке, индексы падали, по всем компаниям прокатывались волны сокращений и самоубийств топ-менеджмента. Будь у меня брокерский счёт, я бы встал в шорт на всё плечо и стал бы миллионером в течение года.

Конечно, аналитики и эксперты в один голос твердили, что это всего лишь временный спад, что ещё немного и рынок оживёт, и многие им верили, но я-то знал, что падение будет продолжаться чуть ли не тридцать лет, с редкими проблесками надежды.

— А у нас есть акции? — спросил вдруг я, попивая чай.

— Чего это ты вдруг заинтересовался акциями? — хмыкнул Кимура-сан, взглянув на меня поверх газеты.

Я вместо ответа показал на обложку газеты, где красовался график индекса японской фондовой биржи, стилизованный под американские горки. Большой подъём с пиком в конце восьмидесятых и резкое падение, как с обрыва, до сегодняшнего дня. Пока всего в два раза, но я знал, что это не предел. Будет падать и дальше.

— Немного есть, — пожал плечами отец. — Все советуют держать. Скоро всё наладится. Не может же он и дальше падать.

— Продать, может? Пока не поздно, — осторожно предложил я.

— Зачем? Пусть они лежат. На чёрный день, — сказал отец.

— Так они же падают, — сказал я.

— Ничего, поднимутся обратно, — улыбнулся Кимура-сан. — Это рынок, сынок. То падает, то поднимается. Я же их покупал не для того, чтобы спекулировать, это сбережения. Хоть они и тают…

Я понял, что спорить и переубеждать бесполезно. Для него я — неразумный юнец, мои слова не имеют силы. Вот если бы Фукуда-сан, его босс, сказал ровно то же самое, он бы уже мчался к брокеру. Это даже не японская, это общемировая фишка.

— Ох ты ж! Время-то! — воскликнул Кимура-сан, бросая газету недочитанной. — Опоздаю! Аоки, а ты почему не следишь⁈

Госпожа Кимура была занята усердным мытьём какого-то очередного противня. Она лишь удивлённо захлопала ресницами. Кимура Кацухиро вскочил, торопливо натягивая пиджак, схватил кожаный портфельчик, снова бросил его, чтобы обуться, снова схватил.

— Я убежал! — прокричал он, хлопая дверью.

— Какой же он иногда… Растяпа, — тихо вздохнула мать, но я всё услышал.

Я неторопливо допил чай, сходил помыл руки, начал собираться. Юрико-тян тоже убежала, я, как обычно, выходил самым последним.

— А ты не опаздываешь, Кадзуки-кун? — строго спросила мать.

— Нет, сегодня нет, — сказал я.

Я вообще сперва собирался на тренировку к Хонде-сану. И только потом займусь делами. Так что я собрал спортивную сумку, оделся в свой новый костюм, попрощался с матушкой и неторопливым шагом отправился в зал.

Глава 15

Тренировка по кикбоксингу снова чуть не вытряхнула из меня всю душу, Хонда-сан и не думал меня жалеть, гонял по полной программе. От денег снова отказался, и я снова перед уходом положил пятитысячную купюру на стойку администратора. Сегодня в зале шли занятия, но было немноголюдно, так что нам никто не мешал.