Двадцать два несчастья (СИ). Страница 39

Уговорив себя таким нехитрым образом, я сбросил отходы жизнедеятельность Валеры в унитаз, смыл, а потом помыл тряпку. Лучше было бы выкинуть, конечно, но пока нет лотка, пусть побудет. Сегодня же куплю.

Потом я поставил чайник и отправился в ванную.

Вот только мои гигиенические процедуры прошли не столь бодро, как у Валеры.

Потому что я, как и обещал вчера сам себе, начал процесс закаливания.

Обычно начинать надо с краткосрочного орошения ступней (потом и до колен) ледяной водой. Если же ощущения резко неприятные и их сложно выдерживать, можно чередовать с умеренно-горячей водой.

Так как Серега себя запустил до такой степени, что дальше некуда, я решил не церемониться и просто набрал полную ванную холодной воды, затем принес из холодильника пару кусков льда (морозилка была пустая, вот и наморозило там так, что просто ой) и бросил их в ванную.

А потом сделал то, за что любой доктор меня бы отругал, но мне терять нечего, да и нет времени на раскачку.

В общем, я разделся и ухнул в ванную. Сделал это быстро, а то так можно никогда не решиться.

Погружение в ледяную воду вызвало мгновенный сосудистый спазм, отчего кожа побледнела, потому что кровь отхлынула к жизненно важным органам. У меня рефлекторно перехватило дыхание, сердце ускорило ритм, а надпочечники выбросили в кровь адреналин и норадреналин. Организм воспринял холод как угрозу, включил аварийный режим терморегуляции. И именно в эти секунды шел запуск адаптационных реакций — стресс, да, но управляемый, оздоравливающий, если не переборщить.

— Ух! — заорал я.

Из кухни раздался солидарный вопль Валеры. Он явно был вполне со мной согласен.

Как же мне хотелось немедленно выскочить оттуда! Но я, мощным усилием воли подавив этот трусливый порыв, заставил себя просидеть еще немного в воде, досчитав аж до десяти (вру, до девяти с половиной, но тем не менее). Реального времени прошло секунд пять, более чем достаточно для начала.

Затем я, как двумя минутами ранее Валера, выскочил из воды. И принялся активно растирать себя полотенцем. Растирал так, что мог бы добыть огонь, ускоряя кровообращение и заставляя организм включить внутренние резервы. Холодное обливание и последующее растирание — это не издевательство над собой, а тренировка адаптационных систем организма. Сосуды, сердце и нервы учатся работать слаженно, иммунитет крепнет, стрессоустойчивость растет. Главное, не геройствовать, а повышать нагрузку постепенно. А то можно добиться противоположного.

Татьяна вчера успела и постирать, хоть и не все, часть (то, что влезло в стиралку), но тем не менее. Полотенце было еще чуть влажноватым, но мне и так нормально. Главное, что чистое.

Затем я почистил зубы, выпил стакан горячей воды и сделал зарядку. Все те же три базовых упражнения — приседания, подъем ног лежа и три отжимания, пока не от пола, а все так же от стены. Ибо мышцы мои пока дрянь. Но тонус в них появился, я даже почувствовал по легкому их нытью, что они есть, и меня хватило уже на пять повторов каждого упражнения.

Валера наблюдал за моими экзерсисами с интересом и тоже изобразил что-то подобное — плюхнулся на спинку и начал гонять лапами воздух. За такую поддержку я отсыпал ему корма в блюдечко, поставил ему в коробку и отправился на пробежку в парк.

Глава 17

На улице было прохладно. Октябрьское утро пахло сыростью и прелыми листьями. Я глубоко вдохнул, втягивая утреннюю свежесть, и воздух обжег легкие холодом, заставив закашляться. Хронический бронхит курильщика напоминал о себе с первого же вдоха.

Я побежал трусцой, но уже на десятом шаге начал кашлять и замедлился. Да уж… «Вышел на пробежку» — это прям сильно сказано. Назвать это пробежкой сложно — скорей, летящей походкой беременной утки. К тому же ковылял я, подозреваю, вперевалочку и вихляя нехилой такой Серегиной жопой.

Но и это было хоть что-то.

Впрочем, и от ходьбы огромнейшая польза! Главное, ходить быстро, чтобы тело ощущало не просто движение, а нагрузку.

Широкий шаг и скорость чуть выше шести километров в час дали о себе знать уже метров через сто — я почувствовал одышку! И пульс подскочил, причем сильно.

В парке было почти пустынно. Пара бабулек семенили по дорожке, энергично размахивая руками — то ли ругались, то ли спорили. Проскочил какой-то долговязый парень в наушниках — легкой трусцой, даже не запыхавшись.

Я же плелся, вихляя задницей, тяжело дыша и хрипя, хотя мне всего тридцать шесть. Вернее, телу тридцать шесть. А ощущение такое, будто семьдесят. Впрочем, в той жизни мне было под семьдесят, и я чувствовал себя намного лучше!

Когда я попробовал ускориться и перешел с шага на что-то среднее между быстрой ходьбой и жалким подобием бега, дышать стало совсем тяжело — хрипы вырывались из груди, как у астматика во время приступа. Легкие горели. Живот тоже не радовал — противно подпрыгивал в такт движениям, да и бока болезненно тряслись. Песец северный, Епиходов, ну ты и дебил, что довел себя до такого!

Метров через сто пришлось остановиться. Я уперся руками в колени, пытаясь отдышаться. В висках стучало. Перед глазами плыли цветные круги. Сердце колотилось бешено — явно под полтораста, а то и выше. И это от жалкой попытки пробежаться!

Хуже всего, что дыхание никак не восстанавливалось. Я стоял, хрипел, и каждый вдох давался мне с трудом.

Странно, что Система молчала. Наверное, даже комментировать не хотела этот позор, ну, или я этой пробежкой тупо сжег все ресурсы, без которых она не запускалась.

Я постоял минуту, дождался, пока дыхание хоть немного выровняется. Пульс все еще был высоким — хорошо если до ста тридцати упал. У здорового человека за минуту сердце успокаивается после нагрузки, а у меня — черта с два. Плохой знак: сердечно-сосудистая система не в порядке, выносливости нет, митохондрии охраняют кукурузу и работать не хотят.

Ничего, все это тренируется и перевоспитывается, и довольно быстро. Главное — постоянство.

Сегодня же утром, по сути, я не просто занимался спортом, я делал тест-драйв тела. И тело его провалило.

С этими неутешительными мыслями я двинулся дальше. Теперь уже просто шел. Быстро, но без фанатизма. Руками, правда, размахивал энергично, чтобы хоть какую-то пользу от этого получить. Левой-правой, левой-правой…

Круг по парковым дорожкам занял минут десять. За это время я успел пропотеть, несмотря на прохладу, и почувствовать, как ноют икры. Мышцы явно отвыкли от нагрузок, но останавливаться было рано. Чтобы была польза, нужно довести хотя бы до получаса.

Второй круг дался чуть легче. Организм, видимо, немного разогрелся. Я даже попробовал снова перейти на легкий бег — метров на пятьдесят хватило, прежде чем снова пришлось замедлиться.

Зато выглядел я, наверное, впечатляюще. Красный, потный, хрипящий жиртрест в порванных трениках, убитых кроссах, странном свитере с каким-то выцветшим рисунком и красной бейсболке, которую я нашел за диваном. На бейсболке было написано «Слава КПСС!» Ну, что нашел.

На третьем круге я снова заметил старика на лавочке. Тот сидел, читал газету, попыхивая сигаретой. Выглядел он как прожженный уркаган: седая щетина, помятая куртка, взгляд исподлобья.

Когда я проходил мимо в первый раз, он даже не поднял глаз. Во второй — скользнул равнодушным взглядом. А вот на третий раз уже откровенно уставился.

Я прошел мимо, стараясь не обращать внимания, но, когда возвращался — а дорожка петляла, и приходилось проходить мимо той же лавочки снова, — старик отложил газету и окликнул:

— Эй, молодой человек!

Я притормозил.

— Да?

— Ты чего так пыхтишь-то? — Старик прищурился, разглядывая меня с любопытством. — Тебе сорока нет, поди, а дышишь как паровоз. Может, не твое это, а?

Я глубоко вдохнул, сдерживаясь. Не хватало еще с дедами ругаться. Тем более что он был прав — зрелище я представлял жалкое.

— Не привык к нагрузкам, — признал честно я.

— Это точно, — усмехнулся старик и затянулся сигаретой. — И одет не пойми как. На пробежку вышел или мусор выносить? У меня кореш есть, без определенного места жительства он, временно, говорит, но уже шестой год. Так вот он и то лучше одевается!