Двадцать два несчастья (СИ). Страница 35

Майя нахмурилась еще сильнее, но последние слова попали в цель — она поежилась, личико ее скривилось.

— То есть вы говорите, что мазь для вас?

— Именно, — без тени сомнения кивнул я. — Для меня лично.

— И у вас грибковая инфекция?

— Подозреваю, — невозмутимо сказал я. — Зуд, покраснение. Классика.

Старуха за спиной фыркнула:

— Ну наконец-то, хоть что-то!

Майя колебалась еще секунду. Потом достала мазь обратно, вложила в пакет и протянула мне.

Я расплатился, взял покупки и облегченно выдохнул.

— Спасибо большое. И здоровья вам.

Выходя, я слышал, как Майя отыгрывает за свое отступление на мужике:

— Чего? Пачку презервативов и настойку боярышника? Щас!

— Дык невроз у меня! — возмутился мужик. — И бессонница!

По пути из аптеки я заглянул в «Пятерочку», чтобы прикупить что-то из еды, причем, не только себе, но и котенку. Взял десяток яиц, помидоры, огурцы, зелень, граммов двести грецких орехов, сыр «Классический», по пачке молотого кофе и зеленого чая, сливочное масло для жарки и оливковое — для салатов, четвертушку нарезного черного с отрубями. Котенку взял хороший корм.

Уже выйдя из магазина, вспомнил, что забыл соль и лимон. Пришлось возвращаться. Взял морскую пищевую соль и пару лимонов. Подумав, прихватил яблоки. Как говорят англичане, яблоко в день и доктор не нужен. В сумме вышло чуть больше двух тысяч.

На улице меня встретил холодный ветер. Погода резко испортилась — небо затянуло тучами, и первые капли дождя застучали по асфальту. Я поднял воротник куртки и побежал. Котенок ждал, а я обещал вернуться быстро.

Решил срезать через парк — так выходило короче. На широкой аллейке уже никого не было, только мокрые лавочки блестели под дождем.

И тут я увидел ее.

Женщина сидела на одной из лавочек, согнувшись практически пополам. Она была хорошо, даже дорого одета — светлое пальто, кожаные сапоги, — но обхватила себя руками и мерно покачивалась, словно ей было холодно. Или больно.

Пройти мимо я не смог.

— Простите, вам плохо?

Она что-то невнятно простонала. Как назло, и Система не активировалась — то ли не видела ничего серьезного, то ли не хватало ресурсов моего организма. Денек у меня выдался тот еще.

— Где болит?

Женщина подняла голову, и я увидел ее лицо, мокрое от слез.

— Да, мне очень плохо, — прорыдала она.

— Что у вас болит? Покажите.

Она посмотрела на меня и сказала:

— Душа.

Я присмотрелся — вроде не пьяная. Конечно, душу вылечить я не мог, вот чего не умею — то не умею, но постарался успокоительным голосом сказать:

— Идет дождь, уже холодно, вам нужно идти домой.

— Домой? — горько засмеялась она. — Нет у меня больше дома! Все!

— Что у вас случилось? — спросил я, понимая, что все равно нельзя ее бросать здесь в таком состоянии.

— У меня… у меня жизнь сломалась, — зарыдала она, плечи ее содрогались. — Понимаешь, я всю жизнь все тащила, тащила, все на себе тянула. Закончила институт, поработала, увидела, что зарплата плохая, занялась бизнесом.

Она запнулась, поняв, что изливает душу перед незнакомцем, который абсолютно не вызывает доверия. Доверия жирный Серега Епиходов не вызывал, думаю, даже у самого себя.

— Судя по вам, с бизнесом у вас пошло хорошо, — доброжелательно сказал я.

— Угу. — Она всхлипнула и затараторила так, словно боялась, что перебью: — Я начала скупать антиквариат, живопись, через некоторое время купила шикарную квартиру, загородный дом, машину… Все у меня было. Отдыхала по три-четыре раза в году за границей. Однажды друзья пригласили отдохнуть на природе. Мы поехали под Одессу, в Затоку, там домики обычные, деревянные такие, как скворечники, а еще море и огромный-огромный пляж. Мы были дикарями — только мы, море, ветер и больше ничего. Мне просто был интересен такой формат еще с юности, давно я уже так не отдыхала. Как я сейчас кляну себя за это!

Она вздохнула и продолжила:

— Там мы загорали, купались, жарили шашлыки… Друзья у меня хорошие, проверенные, сто лет уже вместе. Все парами, только я была одна… потому что, пока тянула все это, семьи не завела — ни детей, ни мужа, никого. И вот там ходил, продавал сушеную рыбу один мужик. Я так посмотрела на него — седой, сгорбленный такой, но вот взгляд… он меня прямо за сердце резанул. Мы как-то раз разговорились. Он оказался довольно интеллигентным, мягким таким мужчиной. Бывший учитель физики, попал под сокращение, и вот занимался тем, чтобы прокормить себя — сушил рыбу и продавал на пляже. Сперва разговорились, потом сходили в местный краеведческий музей, а потом у нас вдруг завязался небольшой роман. Я сперва думала — обычная интрижка, ну, сам понимаешь, — она как-то свободно перешла на ты, — как это всегда на курортах происходит… Но потом, каюсь, увезла его сюда, к себе. Отмыла, отвела в салон красоты, там ему сделали хорошую прическу, потом подлечила, поставила зубы, приодела, купила машину, научила себя вести, поводила по театрам и выставкам… Боже, знал бы ты, сколько я в него всего вложила — материально и морально!

Она застонала и схватилась за голову.

— И чем это все закончилось⁈ У меня появился сейчас новый проект, я занимаюсь галереей, времени это отнимает уйму… в общем, закрутилась, очнулась, смотрю, а он уже который раз домой ночевать не приходит и телефон начал прятать. Я давай к нему приставать с допросом. Расколола. Оказалось — завел молодую. Я аж охренела: как же так⁈ Ты возишь ее на моей машине, приводишь в мою квартиру, пока я пашу, чтобы тебя прокормить и одеть в брендовые шмотки! Я ему это в лицо кинула. А он посмотрел на меня так… как на дворовую собаку смотрят… и говорит: «А ты посмотри на себя. Ты старая, скукожилась, да кому ты уже нужна такая? Да, спасибо тебе, конечно, ты мне сильно помогла, подставила плечо, но твое время прошло…» И засмеялся.

Она опять разрыдалась.

— А вы… — выдавил я, потрясенный глубиной этой истории.

— Я в сердцах выскочила из квартиры и вот сижу теперь здесь.

— Ну, это же ваша квартира…

— Да какая моя… Я, чтобы не платить налоги, оформила на него и квартиру, и машину. Кто ж знал… Дура я, дура! — зарыдала она.

— Ну, у вас же есть друзья какие-то… или что-то… Вам есть куда пойти переночевать? Не надо сидеть под дождем.

Она вздохнула и шмыгнула носом.

— Друзья есть, но я им на глаза не смогу показаться.

— Почему?

— Стыдно мне. У меня же имидж — «железная леди».

— Слушайте меня, железная леди, — решительно сказал я. — Давайте пойдем сейчас к вам, будем его выгонять. Я помогу. Как это он выгнал вас из вашей квартиры? Это просто свинство! Пока вы тут рыдаете, он приведет туда свою подругу…

Она покачала головой и горестно засмеялась.

— Нет… Я… я… я в таком состоянии… — Она показала на себя рукой. Да, действительно, тушь расплылась, нос был красным. — И что мне делать?

— Ну, идемте тогда ко мне, — сказал я и вздохнул, понимая, как это нелепо прозвучало.

— Как вы себе это представляете? — возмутилась она. — Я пойду ночевать к первому встречному? Нет уж! Я лучше уж тут, на лавочке!

Ветер налетел еще свирепее, плеснул в лицо водяными брызгами. Я уже насквозь промок, да и женщина тоже.

— Нет, — настойчиво продолжал говорить я. — Вы здесь сидеть не будете!

— А что мне делать? — спросила она, растерянно посмотрев на меня.

— У вас телефон есть?

— Нет, я все там оставила, — вздохнула она, — когда убегала… и телефон, и портмоне с карточками, и сумочку, где ключи от машины…

— Вы номер какой-нибудь своей подруги помните? — спросил я. — У меня телефон есть. Давайте сейчас вы ей позвоните. Потом мы вызовем вам такси. Я заплачу.

— И что я ей говорить буду⁈ — Во взгляде ее скользнул гнев. — Что меня муж наградил рогами⁈ Что обманывал сколько лет⁈ Что воспользовался мною⁈ Что я, как дура, вывернулась перед ним наизнанку, а он только посмеялся⁈

Вот и хорошо, апатия и уныние сменились на гнев. Гнев — это, конечно, не панацея, но зато активная эмоция.