Бывший муж. Босс. Миллиардер.. Страница 2

Молчание. Его улыбка гаснет на секунду. Да-да, мы оба знаем наше прошлое, и слабые места друг друга.

Я делаю шаг назад. Смотрю на них, как на красивую, но дешёвую обёртку от пустой коробки.

– А теперь будь добр, не подходи ко мне с этим взглядом победителя. Ты не победил. Ты просто сменил куклу и фон.

Моя улыбка как лезвие. Сухая. Холодная.

– А я научилась жить без тебя.

Разворачиваюсь. Иду прочь. Не спеша.

Не потому, что сильная. А потому, что иначе – разорвёт.

Я слышу, как стучат мои каблуки по плитке. Один за другим. Как удары сердца. Как выстрелы.

Я не знаю, дрожат ли у меня пальцы. Не смотрю.

Я просто иду. Сквозь боль. Сквозь прошлое, которое всё ещё цепляется за меня когтями.

И с каждым шагом говорю себе: «Я справилась».

И если он ещё раз попробует разрушить меня, я не просто выстою. Я отвечу.

Хуже, чем тогда, мне уже не будет.

А значит, мне больше нечего терять.

Слышу, как кто-то что-то бросает мне вслед. Плевать. Главное – не сорваться. Не выдать, как у меня внутри всё горит, будто ток пустили по венам. Как будто вся кровь закипает, но я держусь. Я должна. Толкаю дверь в женский туалет – пусто. Замечательно.

Закрываю за собой кабинку, прижимаюсь лбом к холодной плитке.

Дышу. Ровно. Глубоко.

И вдруг меня накрывает. Не плач – нет. Я не позволю себе сломаться. Это злость… она разрывает изнутри.

Какого черта он посмел так говорить? Как он посмел?

Как он, сука, посмел говорить обо мне так, будто я была – обуза, ошибка, груз? Я – та, кто верил. Та, кто прощал. Та, кто ради него поехала на север, и в мороз стояла торговала на рынке, даже не подозревая, что беременна.

Именно из-за моего желание поддержать его начинания все и произошло! Я как наивная дура поверила его матери, уехала и была ею брошена на краю земли. И теперь я же виновата, что верила, любила, терпела?

А он? Он просто заменил меня. Как будто я – вещь, износившаяся. Как будто меня можно выбросить и купить новую. Стоит теперь там, весь из себя богатенький, с новой девушкой под руку.

А я? Я – просто старая глава, которую он вырвал, скомкал и выкинул. Проигравшая? Да пошёл он!

Я сжимаю кулаки. Ногти врезаются в ладони. Сердце бьётся так, будто хочет вырваться. Но я стою. Не падаю.

Не сегодня, гад. Не на твоих глазах.

Открываю кран. Ледяная вода – как пощёчина. Освежает.

Смотрю в зеркало.

Щёки чуть горят. Губы поджаты, но в них нет дрожи. Только решимость. Только – ярость и сила. Я – не «бывшая». Я – не вещь, которую забыли. Я – то, что ты никогда больше не получишь.

Вытираю лицо. Наношу помаду. Красную. Как кровь. Как вызов. Пудра. Румяна. Я снова внешне в форме. Поднимаю подбородок. Выпрямляю спину.

Моё отражение кивает мне. Словно говорит: иди и покажи, кто ты такая.

Я выхожу. Уверенная. Собранная.

И когда я прохожу по залу, ловлю мужской взгляд. Не Эрика. Другой. Чужой мужчина. Тёмные глаза, внимательные. Не жадные – понимающие. Не дерзкие и хищные, а уверенные. Спокойные.

Он не смотрит на меня как на трофей. Он будто видит больше, чем просто лицо и фигуру.

Как тот, кто распознал силу и хочет понять, что за огонь за ней горит.

– Здравствуй! Ты была прекрасна.

Он слышал наш с Эриком разговор?

–Спасибо, – спокойно отвечаю.

Без кокетства. Без игры.

Он кивает, не с флиртом, а с уважением.

А я снова улыбаюсь. Не ради него. Ради себя.

И прохожу мимо.

Потому что, несмотря на всё, я всё ещё стою. И не просто стою – я иду дальше. Потому что я выжившая в своём собственном пожаре.

Он продолжает смотреть. Но я не сбиваюсь с шага.

Я – не пустое место рядом с мужчиной. Я – самостоятельная история, чёрт возьми.

И пусть внутри ещё ноет, пусть память рвётся об острые края, я не позволю этой боли управлять мной.

Подошедшая подруга машет мне рукой. Наконец-то она пришла, и я не буду сидеть одна.

Чувствую, как возвращаю себе дыхание.

– Ты где была? – спрашивает Кира, обнимая меня, – и кому ты так кокетливо улыбалась?

Глава 3

И как она так быстро все подмечает.

– Стирала прошлое с лица, – бросаю ей в ответ.

Она хмыкает, не до конца поняв, но и не расспрашивает. А я не хочу вдаваться в подробности. И я ей благодарна за это ее равнодушие сейчас. Сегодня я не хочу объяснять. Ни оправдываться, ни делиться.

И, быть может, уже завтра… я наконец-то перестану чувствовать, будто всё хорошее в моей жизни было с ним.

– Так ты надолго вернулась? – интересуется Кира осторожно, ковыряя вилкой салат.

Я едва улыбаюсь.

– Пока мама не встанет на ноги. А дальше… не знаю.

Стараюсь говорить спокойно

И тут я чувствую: спина горит. Не нужно даже оборачиваться – мужской взгляд. Слишком пристально. Слишком навязчиво. Я знаю, как он умеет смотреть. Раньше я таяла от этих глаз. Теперь – хочу, чтобы он захлебнулся ими.

Конечно это …

– Эрик! Точно Эрик! Агата, – тихо говорит Кира, – а он изменился, возмужал, приоделся, щетину отпустил! Я даже не сразу его узнала.

Она внимательнее рассматривает его.

– Но что в нем не изменилось, он также пожирает тебя глазами, как и раньше! – шипит Кира, – сидит с Барби за столом, а глаза на тебе. Господи, зачем он с этой куклой сюда приперся? Когда он вернулся в город, ты знаешь? Да он в тебе сейчас дыру прожжет. – не унимается подруга.

Я не оборачиваюсь. Пусть делает что хочет, только вдали от меня. Я сама ощущаю его острый взгляд, будто ищет во мне хоть что-то – трещину, дрожь, след поражения.

Не дождётся.

– Сидит с бокалом, делает вид, что слушает свою идеальную девушку, но глаза цепляются за тебя, – довольно ухмыляется она.

Я киваю подруге и чуть откидываюсь на спинку кресла, беру бокал с водой в руки.

Кира всегда была недовольна моим выбором мужчины. Еще на первом курсе, когда я выходила за него замуж, она говорила, что он мне не пара. Отец его – алкоголик. Мать – известная скандалистка, развелась с ним и одна воспитывала троих детей. У Эрика подрастали две сестры, Кира их называла «нахлебницами» и не понимала зачем мне это проблемное семейство.

А я его любила, страстно, всей душой. Как я могла отказаться от мужчины всей моей жизни? Я верила, что вместе мы все преодолеем, что наша любовь все проблемы переборет. И бедность его семьи в том числе.

Усмехаюсь, вспоминая какой я была наивной тогда.

Чувствую: за соседним столиком мужчина снова смотрит на меня.

Он – новый, незнакомый. Лет под сорок, дорогой пиджак, руки загорелые, глаза спокойные. Он заинтересовался мной.

И мне, чёрт возьми, приятно.

Я ловлю его взгляд. На секунду, ну может дольше, улыбаюсь и отворачиваюсь, как будто это ничего не значит. Но внутри что-то приятно тянется. Живое.

И тут – снова Эрик. Его стул поскрипывает, он поворачивается. Я краем глаза замечаю, как напрягаются его челюсти. Как его пальцы резко ставят бокал на стол.

Как он что-то резко шепчет своей спутнице, не отрывая от меня взгляда.

– Ты его до сих пор волнуешь, – продолжает Кира, наклоняясь ко мне. – Видела бы ты его лицо, когда ты улыбнулась мужчине за соседним столиком.

Я усмехаюсь.

– Пусть подавится. В этот раз все по-другому.

Но на самом деле… я чувствую, как он злится. Он бесится. Думаю, потому что я не сломана. Или потому, что кто-то другой видит во мне женщину, достойную внимания. Или потому, что я не отвернулась в слезах, и не ушла раньше.

И не он причина этого света в моих глазах.

Я снова смотрю на Эрика. И на этот раз – прямо. С холодной, почти ленивой улыбкой.

Он напрягается. Смотрит в ответ так же прямо. Только резко делает глоток из бокала, выдавая свою нервозность.

Я поднимаю свой и, не сводя с него взгляда, чуть наклоняю его в приветствии.