Лето, пляж, зомби. Окталогия (СИ). Страница 25

Сделал глоток напитка, похожего на сок. Какой-то быстрорастворимый концентрат, похоже. Ну, нормально, особенно если там помимо химии что-то натуральное есть.

Я замер. Снова воспоминание. Военные индивидуальные рационы питания. Адаптон — тонизирующий напиток в пакетиках. Пару таких можно было размешать в полторашке воды, и получался сладкий напиток, которого хватало на целый день. А он еще и бодрил неплохо.

И все. Как отрубило. Странно это — не помнить, кто я такой.

— Артур уже здесь был, он — аспирант, диссертацию писал, а Игорь — его научный руководитель. А Олег потом прибился. Он, кстати, на вылазки сам ходил несколько раз, так что не такой бесполезный.

Что ж, это уже интересно. Кое-какую информацию о своих подопечных я получил, причем напрямую их расспрашивать не пришлось. Яна сама рассказала. Раз Олег в вылазки ходил, то на завтрашнее дело его можно с собой взять. А Валеру, скажем, оставить наоборот, я ему доверяю больше всех. Чтобы проследил за домом. Хоть одного мужика оставить нужно, а Игоря считать не будем, он уже старый совсем, как-никак.

— Нравится болоньезе? — почему-то спросила Яна.

Я попытался вспомнить, что означало это слово, но не смог. Тут память не сработала. Что-то иностранное наверное.

— Да, — подтвердил я. — Очень вкусно.

Быстро доел то, что осталось в тарелке, накрыл ее второй, залпом выпил напиток. Надо будет сегодня снова поупражняться. Не железки тягать, конечно, до них мне еще далеко, а вот со своим весом можно. Это нужно. Я хоть стрелять и умею, но если бы мне пришлось сойтись врукопашную хоть с одним из бандитов, было бы туго.

Внезапно вспомнилось еще кое-что. Старый фильм про полицейского, у которого убили жену, а самого ранили так, что он впал в кому и пролежал так десять что ли лет. А потом встал и избил всех, кто имел отношение к смерти его жены. А точнее просто поубивал их на хуй.

Он там тоже железки тягал, и ему какой-то массаж делали и иглоукалывание. Я не десять лет пролежал, три недели всего, но мышцы все равно сдулись.

Воспоминание, кстати, бесполезное, но вот то, что вспышки из прошлого повторяются все чаще, радует. Так, дай Бог, и вспомню что-нибудь о себе.

— Ладно, пойду, — сказала Яна, поднялась и взяла тарелки. — Если что-то нужно будет, ты не стесняйся обращаться.

— Ладно, — кивнул я.

Еще бы. Все, что они имеют, они получили благодаря мне. Кроме относительно надежного укрытия. Девушка вышла, а я принялся собирать карабин. Закончил быстро, нажал на спуск, боек сухо щелкнул. Вроде все нормально. Надо бы его пристрелять попробовать, но это уже позже и где-нибудь подальше от дома. Теперь пистолет-пулемет.

Я посмотрел на него. Как эту-то штуку разбирать? А хрен его знает. Но попробуем, конструкция должна быть примитивной, как и у почти любого старого русского оружия. Главное — собрать потом так, чтобы он работал.

Разложил приклад, достал магазин, дернул затвор и поймал в воздухе патрон. Сунул его обратно, после чего повертел оружие перед собой. Что дальше? Крышка ствольной коробки, наверное.

Нашел защелку и снял без особого труда. Потом вытащил пружину, затвор. Все? Наверное еще УСМ нужно снять, он тут через верх вытаскивается. Попробовал — хрен там. А, предохранитель сперва нужно вытащить, он ведь его держит.

Несмотря на всю внешнюю убогость, автоматик мне понравился, да и неплохую службу сослужил уже сегодня. Я принялся за чистку. Вблизи хорошо работает, гарантирует неплохую плотность огня. Так что его я оставлю себе.

Добуду нормальный автомат — можно будет и карабин и пистолет-пулемет передать кому-нибудь другому. Пусть у них будет. Но подозреваю, что такое оружие можно достать либо у военных, либо у бывших ментов. А к ним лезть мне не хочется. Опасно это.

Может быть, попытаться выйти на контакт, сыграть на том, что я сам — очевидный военный. А толку? Вообще никакого, я ж не помню ни хрена. И ладно бы к знакомцу какому-нибудь обратиться, вообще никого не знаю. Да если и поверят, то попросту припашут. Это, может быть, и неплохо, в компании нормальных ребят оказаться, но кто это гарантирует? Да и главным мне там точно не стать. Даже если я был высокого звания, и они об этом узнают, то подозреваю, что прошлые заслуги сейчас никакой роли не играют.

Я как раз закончил собирать пистолет-пулемет, когда дверь открылась… А да, я ж ее не закрыл за Яной.

На этот раз зашла девочка, Наташа. Я до этого ее не видел, но ведь она была единственной десятилетней девочкой здесь.

У нее были длинные волосы, до поясницы, одета она была в пижаму. Похоже, что Ира успела прихватить домашние вещи. Черт. А вот волосы — никуда не годятся. Их даже не собрать и под кепкой не спрятать толком, любой зомби легко схватится за них. А когда тебя берут за волосы, это очень больно. Возможности сопротивляться практически не остается.

— Где моя мама? — требовательно спросила она.

Я выдохнул. Ну что ж, пришло время этого разговора. Она ведь не сказала, что с ней, только то, что мы вместе уходим.

То, что это еще ребенок, пусть ей уже и десять, само по себе было неплохо. Психика более пластична, так что, возможно, у меня получится ей все объяснить. Хотя что-то мне подсказывает, что я совсем не психолог.

Но это на остальных я могу давить. Нужно рассказать ей все нормально, чтобы она при этом не сбежала на поиски матери. С подростка станется и такое учудить. Да и ответственность я чувствую, потому что пообещал Ирине о ней позаботиться.

Я отложил в сторону пистолет-пулемет и похлопал ладонью по кровати рядом с собой.

— Давай присядь.

Она несколько секунд поколебалась, но потом все же подошла и села, поджав ноги. Лицо ее было напряжено, но на нем явно была видна решимость. Подозреваю, что я был не первым, к кому она подошла с этим вопросом. Скорее всего, ее и отправили ко мне.

— Ты же знаешь, что мама заболела, да? — спросил я, стараясь, чтобы голос звучал спокойно.

— Да, — она кивнула, глядя прямо мне в глаза.

И мне почему-то от этого взгляда становилось не по себе. Ребенок же, чистое и светлое существо. А ей придется жить в таком мире… Хотя. Если все очень плохо, то мир в итоге будет принадлежать не зомби, а таким, как она, когда вырастут. Потому что другого мира они помнить не будут, и с самого раннего возраста будут сосредоточены на одной задаче. Выжить.

— И ты видела, как ей становилось хуже, — продолжил я.

На этот раз она ничего не ответила, только кивнула, но медленнее, будто не была в этом уверена. Что ж, она действительно могла этого не осознавать. Родители часто кажутся детям гораздо сильнее, чем они есть на самом деле.

— Утром ей стало совсем плохо, Наташ, — я продолжил. — Она поняла, что может заразить тебя.

Девочка резко повернулась ко мне, глаза широко распахнулись. Всю уверенность и решимость будто бы смыло из шланга.

— Нет! — проговорила она. — Она бы не ушла! Она бы не оставила меня!

— Она сделала это, чтобы защитить тебя, — тихо, но решительно сказал я.

Наташа замотала головой.

— Нет, нет! — чуть не закричала она. Она обещала всегда быть рядом!

Ее голос сорвался, а пальцы нервно затеребили ворот пижамы. Я не стал перебивать. Пусть она выговорится.

— Она ушла за лекарствами, да? Как для меня? Она найдет лекарство и вернется?

Я посмотрел ей прямо в глаза, а потом взял за руку. Она не отстранилась.

— Если бы у нее был хоть какой-то шанс остаться — она бы осталась. Но она боялась, что ты тоже заболеешь. И ушла, чтобы спасти тебя.

Девчонка замерла. Потом вырвала руку, встала передо мной и спросила:

— Она вернется?

Я стиснул зубы. Ну и что мне теперь сделать? Что сказать? Солгать, чтобы успокоить? Или сказать правду? Ложь ведь все равно в итоге вскроется. Когда мы уедем. И нам придется еще и девчонку с собой тащить.

Я почувствовал раздражение, но постарался не показать этого.

— Если сможет — она обязательно вернется, — сказал я. — Но если нет… Она хотела, чтобы ты жила. Чтобы ты не болела.