Ведьмы.Ру 3. Страница 28

– Это просто сыпь.

– Сам ты сыпь. Я что, не знаю, как классический русалочий дерматит выглядит? Мне надо пару часов в проточной воде полежать, это как минимум.

– Да ладно, я ж не против. Посижу. Мне так-то без разницы, где сидеть. Ты только аккуратней. Там Лёшка снимать полез, для блога… как они вообще?

– Девушка тяжко. От края её отвели, но ей бы к нам надо, чтоб хотя бы на годик-другой, потому что сам понимаешь, когда такое, то всякую погань подцепить легче лёгкого.

Разговор был непонятным.

– Думаю, ба решит вопрос.

– Вот и мне так кажется. А парень упёртый… представляешь, я его еле усыпила! Но с ним что-то сделали… что-то иное, я не поняла, что конкретно, но ты с ним аккуратней. Ладно? Я бы и вправду осталась, но… чешется же.

– Беги. Справлюсь как-нибудь…

Тихо скрипнули половицы.

И дверь приоткрылась. И кто-то вошёл. Или нет? Ощущения присутствия не было. И в целом-то… сон или всё-таки нет? Или зелье? Стоило подумать о зелье, как заныл сгиб руки, словно вены помнили, как в них дрянь вливали.

Всё-таки дурак Стас.

Полный.

Попался… так, надо решать, что делать, потому что лежать становилось неудобно. А ещё вот это ощущение постороннего присутствия крепло с каждой секундой. И рука зудела.

Нельзя было вспоминать.

Нельзя.

Зуд появлялся точкой, как при комарином укусе, если бы комар пробивал глубоко, до вены. И Стас стиснул зубы. Надо погодить. Если заныло, значит, наступает время утреннего укола. Организм помнит. Организм не виноват, что его хозяин – придурок и попался. И его тоже попал. Подсадил на крючок.

Зуд расползался.

И скоро сменится болью. Что бы за дерьмо они там ни смешали, но один эффект у него был стопроцентный – быстрый откат. Никаких тебе часов. От первых симптомов до момента, когда тело распадается от боли – считаные минуты.

И время пошло.

Пора бы просыпаться. Пальцы начали подёргиваться, а рука утратила чувствительность. Первая стадия почти пройдена. И самое время появиться бы санитару с тележкой. Стас бы и не сопротивлялся. Это первые дни там связывать приходится. А потом просто – не слушаешься? Не получаешь укола. Ему один раз задержали на полчаса, после того звонка вот. И хватило. Стас стал очень послушным мальчиком.

А теперь?

Почему не приходят?

Почему…

– Эй, – раздалось сверху. – Тебе плохо?

Стас открыл глаза. На сей раз видение было средним. Он бы предпочёл ту девицу. А этот… бледный, болезненный и красноглазый.

– Плохо… где мой укол?!

– Какой?

– Утренний… время… который час…

– Полдень скоро, – красноглазый склонился ниже, вдыхая запах Стаса. – А ты… ты вкусно пахнешь.

– Я? Нет. Погоди. Как полдень?

– Так. Обычно. Солнце высоко. Мы просто встали поздно. Сам понимаешь, и так всю ночь на ногах. Пока до твоей «Птицы» добрались, пока забрались, пока тебя вон отыскали и назад.

– Это… это неправда!

– Почему?

– Потому что… – сердце оборвалось и Стас уточнил. – Данька? Он за мной… приехал?

– Ну да. И он. И Улька. Я вот не смог, а то тоже бы не отказался… – красноглазый подал руку. – Садись, раз не спишь. Лялька вернётся, но чутка попозже. Ба тоже уехала. В общем, если хочешь, я тебя по дому проведу.

– Я… – Стас сглотнул, глядя, как мнут, комкают покрывало пальцы. – Я скоро… отключусь… они что-то кололи. И я на эту дрянь подсел. И… ты можешь сделать так, чтоб…

Он хотел договорить, чтоб отключить вообще, но там, в точке укола, зародилось пламя, которое прокатилось до кончиков пальцев и потом обратно, заставив стиснуть зубы. Сердце заухало. И Стас ощутил, как покрывается липкою испариной.

– Я…

Первая волна судорог была даже терпимой. Он сумел разогнуться и вдохнуть. И ещё подумал, что самое время попросить, чтобы его отвезли обратно.

Но…

Нет, уж лучше сдохнуть на свободе, чем так.

И Даньку нельзя подставлять. Если Данька в самом деле его вытащил, то… то и вправду лучше бы сдохнуть.

Тело закоченело, так, снаружи. А внутри оно рассыпалось на части. Все рецепторы загорались один за другим, будто Стаса изнутри набили раскалёнными иголками. И боль сводила с ума.

И ещё пришло понимание, что он всё-таки умрёт.

А потом…

– И-извини… – раздалось откуда-то издалека. А потом горячую руку пробило что-то холодное. Как клинок… два клинка.

И огонь, такой тяжёлый, тягучий, вдруг потёк.

Куда?

И…

– Игорёк! – донеслось откуда-то со стороны. – Ты чего творишь?!

– Да уж… а тебя мама не учила мыть руки перед едой? Особенно, когда ешь чужие руки. Вот подхватишь стоматит, потом не жалуйся!

– Кто бы говорил, – этот голос был знакомым. – Ты вон жаб ловишь.

– И что? У меня, между прочим, иммунитет сильномогучий! Я и жаб могу, и не жаб… а ты точно к вечеру сыпью покроешься. Что на тебя вообще нашло? Тоже зов предков ощутил? Слушай, ты его не загрыз ненароком?

– Я? Н-не знаю…

Стас хотел было сказать, что нет, но не сказал, потому что было хорошо.

Очень хорошо. Настолько, что хотелось просто лежать и вот ни о чём таком не думать. И ни о чём не таком тоже не думать. Вообще не думать.

В шею ткнулось что-то мокрое.

– Не, дышит… и сопит. Пахнет он, конечно, странновато… – голос стал низким и рычащим.

– Кит, ты бы слез с него…

– Боишься, что раздавлю?

– Боюсь, что тебя тоже накроет. Я ладно, так… куснул чутка… а ты ж и горло перервать можешь.

– Да нет, – ответили не сразу. – Вроде не тянет. Запах, как по мне, гадостный. А тебе, значит, нравится?

– Ну… сейчас и нет, а так… не знаю. Странное такое чувство. Понимаешь, раньше, если так-то… я вот не особо… ну да, положено кровь пить, я и пил.

Всё-таки бред.

Зелье.

Наверное, организм не выдержал издевательств и отреагировал по-своему. Возможно, это вообще агония. Предсмертная. Тогда часто наступает бред. И если так, то остаётся порадоваться, что разум отрезал боль и в целом, если всё и дальше пойдёт так, то Стас не против.

Почти.

– Но тянуть не тянуло. Мама в детстве даже заставляла. Знаешь, как там… ложечку за маму, ложечку за папу… за дедушку обязательно.

– А в меня медвежий жир так запихивали, чтоб сильнее стал.

– Сперва она тайком в суп подливала, но… я ж чуял. Лучше уж ложками. Глотнул там пару и свободен.

Только интересно, почему бред настолько своеобразный. Или это из-за желания Стаса стать медиком?

– Ну а тут… когда Ляля попросила приглядеть, то я просто согласился.

– Ей откажешь, ага.

– Сел вот. Парень очнулся, хотя не должен был бы… Ляля его убаюкала.

– Тогда силён, – и в щеку опять ткнулось что-то влажное и холодное. Собачий нос? Собаку Стас хотел. Но почему-то не разрешали. Он так и не понял, почему… потом решил, что сам заведет, когда от отца съедет. А вот… и собачье тёплое дыхание защекотало ноздри.

Точно бред.

Потаённые желания обретают плоть.

– Мы говорить начали. Вроде даже адекватно. А потом его прямо на глазах скрутило. Только и успел сказать, что ему какой-то укол нужен…

– Нарик, значит…

Стало обидно. Стас ведь не сам. Это там, в «Птице», постарались.

– Не похоже… что-то вот другое. Его реально скрючило. И на пот прошибло. Вот буквально за пару мгновений. А пот… такой запах… знаешь, это как… как и описать не могу. Я понял, что сдохну, если его крови не попробую…

– Интересно, – на грудь вскарабкалось что-то тяжёлое. – Очень интересно… а сейчас ты как себя чувствуешь?

– В том и дело, что отлично, – сказал Игорёк и голос звучал донельзя растерянно. – Утром было плоховато… слабость… и показатели так себе. А теперь вот, видишь? Зелёное всё.

Стасу тоже стало интересно, поэтому он и приоткрыл глаза, чтобы увидеть морду донельзя странного существа. Типично кошачью, но с выглядывающими из-под верхней губы клыками и кисточками на ушах, а главное, прикрученную к телу типичного же шпица.

Всё-таки хороший у него бред. Качественный. И миленький.