Дом молчания. Страница 4

Слушая этот рассказ, Джербер делал в уме пометки и пока не понимал, как сон мог спровоцировать расстройство.

– Мы выслушали и ничего не сказали, а Матиас сразу сменил тему. Казалось, ничего не произошло, – продолжил Иво. – И в течение того дня никто из нас больше не вспоминал про этот сон.

– Мы просто о нем забыли, – подтвердила Сусана. – До следующего утра.

– За завтраком Матиас обмолвился, что черноволосая женщина вернулась.

К удивлению Джербера, отец произнес последнюю фразу с какой-то мрачной экспрессией.

– Второй сон отличался от первого, – продолжил Иво. – В нем мы, все трое, оказались на пляже в Пириаполисе, куда обычно ездим, когда проводим лето в Уругвае. Матиас заметил незнакомку, потому что она единственная была в темной одежде.

– По его словам, эта женщина смотрела на нас. Вернее, на него. Поначалу сон меня встревожил. Помню, я поставила чашку с кофе на стол, потом подумала, что это всего лишь совпадение.

– На следующий день сын вновь рассказал нам нечто похожее. И на четвертый, и на пятый. – Голос Иво задрожал.

– С тех пор сны о незнакомке не прекращаются, – всхлипнула Сусана.

– Матиасу снится его обычная детская жизнь, – продолжал Иво. – Ну, знаете, поездка в кино, визит к стоматологу, уроки плавания, футбольный матч… И при этом в каждом сне появляется эта женщина.

– Не понимаю, – прервал их Джербер. – Она его пугает, как-то угрожает ему?

– Нет-нет, – подумав, ответил отец. – По словам Матиаса, она просто за ним наблюдает.

– Никогда даже не раскрывает рта, – подтвердила Сусана.

– В какой-то момент мы решили, что он просто издевается над нами. Я даже его отругал, – пробормотал отец, покачивая головой.

– Дети нередко ведут себя так, – подтвердил Джербер, кое-что знавший о том, что не одни только взрослые способны на жестокость. – Матиас может вас проверять, я бы так это назвал. Для него то, что вы ему верите, – доказательство любви. Ребенок не осознает чрезмерность подобных притязаний, но и вам не следует идти у него на поводу. – Пьетро пытался выражаться предельно ясно и говорить уверенно. – Прежде всего, бессознательное, диктующее нам сны, хаотично. Да, иногда видения повторяются, но они не повторяются в точности. Когда мы спим, мы отключаем разум и как бы перезагружаем его – это хорошо отработанный процесс. Сны же – всего лишь отходы, оставшиеся от этой перезагрузки. Вот почему большая часть происходящего во сне забывается и нам редко удается что-то рассказать на следующее утро. Даже если допустить, что ваш ребенок каждую ночь видит одно и то же, практически невероятно, что он запоминает все в точности.

Как казалось Джерберу, говорил он убедительно, однако развеять тревогу посетителей не смог.

– То же самое нам говорили ваши коллеги, – усмехнулся Иво, терпеливо выслушав объяснение.

– Все психологи и психиатры, к которым мы обращались, повторяли это в один голос, – подтвердила Сусана.

– Но вы продолжаете верить, что Матиас говорит правду? – поднял брови Джербер.

– Как долго ребенок может врать, по-вашему? – ответила Сусана вопросом на вопрос.

– А как долго длится эта история со снами? – спросил Джербер в некотором замешательстве.

– Уже почти год, – ответил отец.

Пьетро полагал, что речь о нескольких днях, от силы неделях. Его уверенность в собственной правоте поколебалась. Все оказалось серьезнее, чем он думал.

Время на исходе.

Теперь сказанное матерью Матиаса обрело смысл. Джербер понял, что навязчивое состояние ребенка могло перерасти в настоящий психоз.

– Не прошло и недели после первого сна, как Матиас очень изменился, – продолжила рассказ Сусана. – Сделался нервным, раздражительным. Постепенно он замкнулся в себе, впал в апатию, перестал улыбаться, играть с другими детьми, снизилась успеваемость… Он ко всему утратил интерес.

– Всякий раз, когда мы пытаемся поговорить с ним, грубит. Хотим подойти – он нас отталкивает.

– В общем, через месяц от веселого и живого мальчика не осталось и следа. Его как будто подменили, – заключила мать.

Джербер подумал: не мог ли Матиас принять свою фантазию за реальность? Зачастую дети настолько увлекаются выдумками, что не могут отличить правды от лжи. У него уже был случай с одной пациенткой, которая в пять лет выдумала желтое чудовище с рубиновыми глазами, якобы живущее в шкафу, потому что хотела спать вместе с родителями. В результате она фактически оживила странное существо, вызвала его из глубин своей психики и уже не могла от него отделаться. Даже повзрослев. Может быть, и для Матиаса наступили последствия, бо́льшие, чем замкнутость и временная смена настроения?

– Случилось еще кое-что, верно? – спросил Джербер, уверенный в собственной догадке. – Нечто, что побудило вас срочно прийти сюда.

– Матиас начал кричать во сне, – произнесла Сусана.

– Мы сразу бросились в его комнату, попытались как-то успокоить, но он продолжал кричать. Прошло немало времени, прежде чем он умолк.

– Теперь он плачет по вечерам, оттого что боится заснуть. Борется со сном, сопротивляется ему изо всех сил, пока усталость не берет свое… И каждую ночь кричит.

Джербера сразило бессильное отчаяние, прозвучавшее в словах женщины.

– Матиас по-прежнему видит во сне ту же самую черноволосую незнакомку?

Оба родителя кивнули, и Сусана сказала:

– Он прозвал ее Молчаливой Дамой. Она же никогда не разговаривает.

Молчаливая Дама, значит… Джербер почесал щеку. Когда ребенок дает своим страхам имена, его крайне сложно от них избавить. Для родителей, судя по всему, незнакомка обрела черты реального человека: так им проще ее ненавидеть. Они не в силах помешать ей беспокоить их сына. Даже не понимают, что она такое. Бестелесный враг, с которым невозможно сразиться, потому что он засел там, куда им вход заказан: в снах ребенка.

– Так вы сможете помочь Матиасу? Помочь нам всем? – спросила Сусана.

В ее голосе не было надежды, скорее желание получить честный ответ.

Какое-то время флорентийский Баюн размышлял. Вспомнилось ощущение, внезапно охватившее его перед визитом этой пары, когда он ополаскивал чашки. Эта холодная дрожь, едва ли не предчувствие… Джербер поднялся, отгоняя ненужные ассоциации. Иво и Сусана тоже встали.

– Полагаю, имеет смысл хотя бы попробовать.

Берясь за дело, Джербер осознавал, что тут, возможно, не все чисто. Нередко нарушения сна – лишь бессознательные отражения реальных травм, а следовательно, причины нужно искать в действительности. Он опасался, не стоит ли за рассказанным нечто иное.

– Уверены, что вам нечем больше со мной поделиться?

– Абсолютно, – решительно ответил Иво.

Джербер заметил, что Сусана на миг отвела глаза. Ничтожная заминка, вроде бы совершенно естественная, однако она означала, что эти двое рассказали ему не все.

3

– Я установил в спальне Матиаса камеру видеонаблюдения, – сказал Иво Кравери перед уходом. – Могу показать вам записи, как он просыпается с криком.

Немного поколебавшись, Джербер попросил прислать их по электронной почте. Ему показалось странным, что отец дошел до такого. Впрочем, чему тут удивляться: единственный ребенок, как обычно, страдает от гиперопеки. Наконец они ушли.

Работать со следующим пациентом оказалось неожиданно сложно. Мысли Джербера то и дело невольно возвращались к странной истории о девятилетнем мальчике и его загадочном повторяющемся сне. О черноволосой, одетой в темное женщине, приходящей к ребенку каждую ночь. О Молчаливой Даме.

К полудню непогода, казалось, даровала Флоренции передышку. Прием пациентов был окончен, впереди ждали длинные выходные, которые можно было посвятить чтению и хорошей музыке. Или сходить в кино, например. Вот только как прогнать иррациональный страх, понемногу завладевший им после встречи с четой Кравери? Пьетро казалось, что он ошибся, взявшись за это дело. Его не оставляло предчувствие, возникшее перед тем, как он обнаружил незваных гостей в своем кабинете. Тогда Джербер сравнил ощущение с порывом ледяного ветра. Теперь же оно напоминало ему нечто иное. Бесплотное нежеланное прикосновение.