Миссия в Сараево (СИ). Страница 10

Мельница стояла на берегу Миляцки в полумиле от последних домов Сараево. Старая, заброшенная, колесо давно сгнило и рухнуло в реку. От него остались только железные обручи и несколько обломков лопастей, торчащих из воды. Само здание из серого камня, двухэтажное, крыша провалилась с одной стороны, окна без стекол зияли черными дырами. Дверь сорвана с петель, лежит в траве.

Вокруг пустырь, поросший бурьяном и крапивой. Ближайшие деревья в сотне шагов, ивы вдоль реки, листва шумела на ветру. Небо затянуто облаками, луна с трудом пробивалась сквозь них, тонкие полоски света скользили по земле и гасли.

Река текла быстро, вода темная, журчала о камни. Запах сырости, тины, гниющей древесины. Лягушки квакали в осоке.

Я обошел мельницу вокруг. Проверил, нет ли следов недавнего пребывания людей. Трава примята у входа, но судя по всему уже давно. Бродяги ночевали, наверное, или влюбленные прятались.

Зашел внутрь. Пол земляной, утоптанный, в углах мусор, пустые бутылки, тряпье. Пахло плесенью и мышами. Лестница на второй этаж сгнила, ступени провалились. Наверх не подняться.

Вернулся наружу. Нашел плоский камень у стены, сел. Достал из кармана часы, проверил. Двадцать минут девятого. Ждал.

Река шумела неподалеку. Ветер шевелил траву. Где-то вдалеке лаяла собака, потом затихла. Ночь тихая, безлюдная. Хорошее место для встречи. Никто не увидит, не подслушает.

В десять минут девятого услышал шаги. Кто-то шел по тропинке от города. Один человек, шаги неуверенные, останавливался. Я встал, отошел в тень стены мельницы.

Из темноты вышел Милош. Форму снял, был в обычной одежде, темная куртка, брюки, кепка. Остановился в десяти шагах от мельницы, оглядывался.

— Савич? — позвал он негромко. — Вы здесь?

Я вышел из тени.

— Здесь.

Он вздрогнул, резко обернулся. Увидел меня, выдохнул.

— Напугали.

— Извини. Так получилось.

Подошел ближе. Лица его я толком не видел, только силуэт в темноте. Но слышал дыхание, учащенное, нервное.

— Зачем вы меня сюда позвали? — спросил он. — Если начальство узнает, что я встречаюсь с кем-то вне службы… Меня уволят. Или хуже.

— Никто не узнает. Мы одни.

— Что вам нужно?

Я достал из внутреннего кармана пиджака пачку купюр. Протянул руку, чтобы он видел.

Луна вышла из-за облака на секунду, свет скользнул по деньгам.

— Это для твоей жены, — сказал я. — Сто крон. На лекарства, на врача, на все, что нужно.

Милош смотрел на деньги. Не двигался. Руку не протянул.

— Я… Я не могу просто так взять, — сказал он медленно. — Это слишком много. Что вы хотите взамен?

— Информацию.

— Какую информацию?

— Где содержится заключенный Неделько Чабринович. В какой камере. Когда у тебя ночное дежурство.

Тишина. Слышно только шум реки, кваканье лягушек, стоны ветра в ивах.

Милош отступил на шаг.

— Вы… Вы хотите его освободить?

Я не ответил. Подождал.

— Это государственная измена, — сказал Милош, голос его задрожал. — Меня повесят. Мою жену…

— Тебя не тронут, — перебил я. — Обещаю. Никто не узнает. Ты просто скажешь, где камера. Остальное не твое дело.

— Нет. Нет, я не могу. Это… Это уже слишком.

Я достал еще денег. Пачка стала намного толще.

— Двести крон, — сказал я. — Восемь месяцев твоего жалованья. Жена выздоровеет. Ты покроешь все долги. Останется на еду, на одежду, на дрова зимой.

Милош стоял неподвижно. Смотрел на деньги. Лунный свет снова пробился сквозь облака, и я видел его лицо. Бледное, напряженное. Губы сжаты. Руки по швам, кулаки сжаты.

— Моя жена умирает, — сказал он тихо. — Лекарь сказал, без лечения у нее месяц. Может, меньше. Она кашляет кровью. По ночам стонет от боли. Я не сплю, сижу рядом, держу за руку. Ничем не могу помочь. Только смотрю, как она умирает.

Голос его сорвался. Он замолчал, отвернулся.

Я ждал. Не говорил ничего. Дал ему время.

— У меня нет выбора, — сказал он наконец. — Правда? У меня нет выбора.

— Нет, — ответил я. — Выбора нет.

Он повернулся ко мне.

— Что вы хотите знать?

— Где камера Чабриновича. Точное расположение.

— Второй этаж. Вторая камера справа от лестницы, если стоять лицом к окну. Окно выходит в боковой переулок, между тюрьмой и складом.

— Он один в камере?

— Нет. С ним еще двое. Воры. Мелкие преступники.

— Какая смена дежурит ночью?

— Трое. Я, Франц Краус и Иво Петрович.

— Где вы находитесь ночью?

— Караульное помещение на первом этаже, у главного входа. Один из нас каждый час обходит коридоры, проверяет камеры. Остальные в караулке.

— Кто обходит в три часа ночи?

— По графику… По графику я.

— Когда у тебя следующее ночное дежурство?

— Послезавтра. С десяти вечера до шести утра.

Я кивнул. Протянул деньги Милошу.

— Половину сейчас. Вторую половину получишь после.

Он не взял.

— После чего?

— После того, как все закончится.

— Что я должен сделать?

— Ничего. Просто будь в караульном помещении в три часа ночи. Не выходи оттуда час. Что бы ни услышал.

— А если кто-то другой услышит? Краус или Петрович?

— Скажешь, что спал. Устал после обхода.

— А если проверят камеры и обнаружат, что заключенный пропал?

— К тому времени я буду далеко. А ты будешь спать в караулке. Ничего не видел, ничего не слышал.

Милош молчал. Дышал тяжело. Потом протянул руку, взял деньги. Спрятал за пазуху.

— Если меня поймают…

— Не поймают, — сказал я твердо. — Никто не узнает. Ты просто заснул на дежурстве. Такое случается.

— Моя жена…

— Твоя жена выздоровеет. На эти деньги ты наймешь лучшего врача в Сараево. Купишь лекарства, хорошую еду. Она выживет.

Он кивнул. Медленно, словно держал тяжелый груз.

— Хорошо. Я сделаю, как вы сказали.

— Послезавтра. В десять вечера ты заступаешь на дежурство. В три ночи будь в караулке. Не выходи до четырех.

— Понял.

— Иди. И не говори никому. Даже жене.

Милош развернулся, пошел обратно к тропинке. Остановился, обернулся.

— Этот Чабринович… Он террорист? Убийца?

— Не твое дело.

— Я должен знать. Ради кого я предаю империю.

Я подумал секунду.

— Он сербский патриот. Никого не трогал. Его взяли просто по случайности.

— Значит, он невиновен.

— Да. Невиновен.

Милош кивнул.

— Спасибо.

Пошел дальше. Скрылся в темноте. Я слышал его шаги еще минуту, потом они затихли.

Остался один. Сел обратно на камень. Слушал шум реки.

Предаст меня Милош или нет? Придется рискнуть.

Я встал и пошел вдоль берега реки обратно к городу. Не по тропинке, а через заросли, через пустырь. Обходным путем. Проверял, нет ли за мной слежки. Останавливался, прислушивался. Ничего. Только шум ветра и реки.

Никого.

Вышел к городу с другой стороны, через рабочий квартал. Узкие улицы, темные, без фонарей. Прошел быстро, не останавливаясь.

В одном из переулков я снова быстро сменил внешность, стер грим. Затем свернул на знакомую улицу, дошел до гостиницы.

Хозяин сидел за стойкой, дремал над книгой. Поднял голову, когда я вошел.

— Добрый вечер, господин Соколов.

— Добрый вечер.

Поднялся по лестнице, открыл дверь комнаты. Зажег свечу, закрыл дверь на ключ. Задернул занавеску на окне.

Снял пиджак, повесил на спинку стула. Сел за стол. Достал из шкафа бутылку сливовицы, которую купил вчера. Налил в стакан, выпил залпом. Обжигающая, терпкая. Налил еще.

Завтра день подготовки. Нужно купить веревку, крюк, инструменты. Проверить снаряжение. Осмотреть переулок еще раз, убедиться, что путь свободен. Найти лошадей для побега.

Много работы.

Задул свечу. Разделся, лег на кровать. Натянул одеяло. Холодно. Июнь тут обманчивый, днем жарко, ночью почти мороз.

Утром проснулся рано, в шесть. За окном рассвет, небо посветлело до бледно-серого. Дождь кончился, но облака низкие, тяжелые.